- Прости меня за язву, вертящуюся на языке, - наклонился к нему Эмилио, - но я впервые ревную неодушевлённую вещь. Я имею в виду этот костюм. У тебя неплохой вкус – ты выбрал самый лучший.
- Джерри, а что сказал Питер Уинг? – обратился к нему Микио. – Кто был этот человек?
Джерри с упоением принялся рассказывать о своём кумире; беседа завязалась вокруг знаменитых личностей Нью-Йорка, перекинулась на архитектурный облик города, и Даниэль вдруг спросил:
- Джерри, ты, кажется, знаешь Нью-Йорк от и до. Что бы ты сказал в ответ на моё предложение стать нашим гидом на то время, пока мы находимся здесь?
- Я согласен. И мне даже не нужно от вас денег, но, как и всякому человеку, мне необходимо питаться.
- Ты будешь жить с нами, как полноправный член команды, - сделал Даниэль сенсационное сообщение, - всю неделю, что мы будем в Нью-Йорке.
- Что с ними происходит? – вполголоса поинтересовалась Анжелика у Таис. – Они были готовы выставить Джерри за дверь, а теперь привечают, словно близкого и дорогого родственника!
- Нужно знать мужчин, чтобы понять, почему они поступают так или иначе, - продолжая разрезать мясо, невозмутимо ответила Таис и, прежде чем отправить кусочек себе в рот, глубокомысленно закончила, - в них силён дух противоречия, и они ещё сами не знают, то ли каждый из них, действительно, сочувствует этому парню, то ли это всего лишь способ произвести на нас впечатление.
Словно догадавшись, о чём у них идёт разговор, Курт смиренно склонил голову и голосом, полным отрешения, произнёс:
- Надеюсь, наши очаровательные спутницы простят нам это старомодное воспитание аристократических салонов, и не будут слишком придирчивы к проявлениям щедрости и симпатии с нашей стороны по отношению к кому бы то ни было. Ваши друзья – наши друзья.
- Да, мы привыкли вращаться в своём мире, пределы которого ограничены суммой доходов, количеством сертификатов и наличием недвижимости, - добавил Эмилио, - и часто забываем о том, что мир на самом деле многолик и многогранен. Сегодня утром девушки преподали нам хороший урок.
- Давайте оставим эту тему, чтобы не смущать нашего гостя, - сказал Даниэль, - я предлагаю после завтрака перейти в библиотеку, где мы с Эмилио расскажем вам о маршруте кругосветного путешествия. Мы не будем подробно останавливаться на странах, которые предстоит посетить, но познакомим вас с общим планом, допуская, что время и обстоятельства могут внести свои изменения.
- Кое-кто уже продемонстрировал нам, как это происходит, - лукаво взглянул в сторону Анжелики Курт, - её приключение закончилось благополучно; надеюсь, и в дальнейшем нас ждут исходы со счастливым концом.
- Спасибо, что напомнил, кузен, - сказал Даниэль, - я лично каждого проинструктирую по правилам соблюдения безопасности. Несмотря на то, что все мы – взрослые люди, я несу ответственность за каждого из вас. Когда решитесь на очередную авантюру, пожалуйста, помните о том, что другие члены команды станут переживать и беспокоиться, - он выразительно посмотрел на Анжелику, - боюсь, что не всегда на нашем пути мы будем встречать подземных джерри.
Глава 8. «Столица мира»
Попрощавшись с Эмилио, Куртом и Микио, остальные сели в просторный «Роллс-Ройс» светло-серого цвета, и медленно выехали за ворота. За рулём вызвался быть Кристиан. Джерри сидел справа от него и бойко комментировал всё, что их окружало – он чувствовал себя настоящим гидом.
- Все, конечно, знают, что Нью-Йорк Сити состоит из пяти огромных районов, но чтобы успеть откусить свою долю от Большого Яблока, для знакомства с городом лучше ограничиться Мидтауном и Даунтауном Манхэттена. Во всяком случае, на сегодня. Кому-нибудь знакома история этого острова? – он с любопытством посмотрел на своих спутников.
Анжелика и Таис переглянулись и пожали плечами, а Даниэль неуверенно ответил:
- Я слышал, что лет четыреста назад остров использовался, как склад пушнины – на берегах залива индейцы били скунсов и куниц.
- По общепринятой среди ньюйоркцев легенде, - подхватил Джерри, - остров был куплен у племени канарсов за двадцать четыре доллара, - он выдержал паузу, наблюдая за тем, какое впечатление произвели его слова, и затем продолжил, - в последнее время легенда обросла новой подробностью. Оказывается, остров принадлежал вовсе не канарсам, а какому-то другому племени. Канарсы тем самым оказались не такими уж дураками, как их считали раньше, а наоборот – дали пример настоящей оборотистости. Индейский почин и был началом мирового финансового центра – города, где делают деньги, - внушительно закончил он и на некоторое время замолчал, давая Кристиану возможность лавировать между машинами, не отвлекаясь на исторические экскурсы.
- Я бы сказала, Джерри, - улыбнулась Анжелика, - что твои корни восходят к этому самому племени канарсов.
- Ну, этого сейчас не выяснишь, - отмахнулся Джерри, - уже довольно трудно проследить родословную американца – не зря Америку называют «плавильным котлом народов».
Лица евреев и негров, выходцев из Латинской Америки и стран Карибского моря, итальянцев и русских, китайцев и армян медленно двигались за окнами машины по стритам и авеню, как нельзя кстати подтверждая слова Джерри.
Наконец, они выехали к Бродвею – бывшей индейской тропе, рассёкшей остров наискосок и нарушившей геометрическую монотонность ровных кварталов-блоков. Артерия Бродвея пульсировала – машины то замирали, то бросались вперёд; шептались шины на асфальте и еле слышно взвизгивали тормоза. Всюду было полно указателей, и Таис подшутила над Анжеликой, что та как-то умудрилась заблудиться там, где это было невозможно. Анжелика соглашалась со всем, что ей говорили, потому что попросту не слышала обращённых к ней слов. Её внимание поглотил город, непостижимый Нью-Йорк, который вряд ли могут понять даже его жители, и который никому не раскрывает свои тайны полностью. Они все наблюдали его с одной смотровой площадки, а видели разное. Небоскрёбы, небоскрёбы, небоскрёбы – большинство из них, начиная примерно с десятого этажа, постепенно утончались, - таким образом улицы получали больше света, а крыши предыдущих этажей можно было использовать под садик или место отдыха. Анжелика не знала, что на одном таком находится маленький семейный домик с теннисным кортом – «пентхауз», и что принадлежит он Даниэлю. Когда-нибудь, думал мужчина, он войдёт туда с прекрасной молодой женой и кажущуюся неприступность роскошных апартаментов согреет её весёлых смех. Может быть, те же стены услышат и топот маленьких ног.
Даниэль вдруг попросил Кристиана остановиться, и сказал:
- С Манхэттеном можно познакомиться не только сидя в машине: на него можно смотреть из туристского автобуса, катера и вертолёта, но единственный способ изучить Манхэттен – это пройтись по нему пешком.
То ли энтузиазм Джерри передался ему, то ли он увидел то, чего не замечал раньше, но Даниэль вдруг преобразился - вместо сдержанного и вежливого выпускника Итона перед ними был сейчас непринуждённый и энергичный человек без национальности, ибо очарование прекрасным и способность оценить чудеса окружающего мира не являются характерными чертами, присущими тому или иному народу.
Кристиан припарковал машину у Таймс-сквер. Даниэль увлёк за собой всю компанию сначала по Бродвею, мимо театров и злачных заведений; потом был Центральный парк; невообразимая архитектура музея Гуггенхейма в виде перевёрнутой спирали; затем они попали в Гринвич-Виллидж. Они долго бродили по многочисленным галереям, пытаясь понять странные произведения «космических» художников, слушали серенады уличных музыкантов и иногда терялись в толпе студентов: Джерри брал Таис под руку и, увлекая её по кривым, изогнутым улочкам, с упоением рассказывал о том, что великие имена в Виллидже принадлежат прошлому. О, Вашингтон Ирвин и Томас Пейн! О, Юджин О’Нил и Теодор Драйзер! Впрочем, он тут же добавлял, заметив несколько разочарованный взгляд Таис:
- Не стоит сожалеть по поводу утраченного. Я не говорил, что сейчас в городке художников нет гениев. Просто мы узнаем о них в своё время.
Даниэль рассказывал послушно следовавшей за ним Анжелике о том, как Гринвич-Виллидж стал мировым центром авангардной моды и молодёжных движений, и признался, что лет десять назад сам был активным создателем нонконформистской славы. Они вместе посмеялись над некоторыми забавными, хотя и сомнительными фактами его бурной молодости, а потом запоздало обнаружили, что потеряли не только Джерри с Таис, но и Кристиана.
Он шёл, погружённый в свои думы, и чем ярче сверкали неоновые огни реклам, тем тусклее становились краски его настроения. Веселье студентов раздражало его, джаз из открытых кафе казался пронзительно-скрипучим и бездарным в исполнении. Он видел мир, глумящийся над ним, хотя и вынужден был признать, что самым тяжёлым, самым неподъёмным казался ему груз первых дней после развода. Сколько грязи вылила на него пресса! И какое счастье, что никто из его нынешнего окружения не напоминает ему о боли, сидящей глубоко в груди. Кристиан оглянулся и обнаружил, что уже довольно значительную часть пути он бредёт в полном одиночестве. Француз остановился, растерянно озираясь по сторонам, и тут же из толпы вынырнули Джерри с Таис, а потом все трое увидели метрах в тридцати Даниэля и Анжелику. Оказавшись снова в компании своих спутников, Кристиан почувствовал, как тяжёлые размышления отступают. Выздоровление, думал он, обязательно наступит.
Зарево разноцветных реклам возвестило о том, что они входят в Чайнатаун, Китайский город – ещё один национальный островок в Нью-Йорке. У ног Анжелики, стрекоча, плюхнулась яркая механическая птица, которую запустил какой-то умелец, и Кристиан тут же купил её, собираясь отправить этот подарок детям во Францию. Само собой разумеющееся, Таис и Анжелика завладели игрушкой и забавлялись ею до тех пор, пока француз не забрал её у них, опасаясь, что девушки изведут механические внутренности птицы прежде, чем та попадёт в руки Жизель и Катрин.
- Следуем за этим китайцем, - взял курс Джерри и подмигнул своим спутникам, - сами китайцы знают, где вкуснее и наверняка дешевле.
Они нашли уютное место в одном из почти пятисот ресторанов, и только теперь поняли, как все устали и проголодались. Знатоком китайской кухни оказался Кристиан - следуя его наставлениям, каждый заказал себе тарелку лапши вперемешку с чем-то не то мясным, не то морским, овощной приправы, лангустов и прохладных фруктов. Пахло пряностями и жареным, и было одно удовольствие поглощать изысканную пищу в компании людей, которые стали так близки после почти пятичасовой прогулки. Анжелика подумала, что давно знает их – её не покидало это ощущение – и что даже замкнутый Кристиан виден, как на ладони, и ей стало немного грустно оттого, что Эмилио, Микио и Курта нет рядом. Что за сюрприз они им готовят?
Закончив обедать, Даниэль внимательно посмотрел на девушек и сказал:
- Во время нашего путешествия может случиться и такое, что каждой из вас придётся самостоятельно ориентироваться в этом мире и действовать так, как того потребует ситуация. Готовы ли вы к несложному тесту?
Девушки настороженно смотрели на него, не понимая, к чему он клонит.
- Америка – огромная страна, - глубокомысленно изрёк Даниэль, доставая бумажник, - я не имею ввиду её географические размеры. Она огромна в своей непостижимой сути. Возьмём, к примеру, такую мелкую вещь, как чаевые.
Таис расслабилась, а Анжелика, наоборот, напряглась.
- Я знаю, что в России понятие чаевых отсутствует. Но в Америке официанты, швейцары, горничные в отелях, гардеробщицы и даже стриптизёрши получают чисто символическую зарплату или вовсе не получают ничего от хозяина, а живут на чаевые, принимая их от посетителей как должное. Поэтому, если вы где-то станете обедать одни – кто знает, по каким причинам нас не будет рядом? – не забудьте о том, что я сказал вам. – Он извлёк из бумажника купюру и протянул её Анжелике со словами. – Расплатись за обед и поблагодари официанта – я вижу по довольной улыбке Таис, что процедура ей хорошо знакома, поэтому этот тест исключительно для тебя, Анжелика.
- Даниэль, к чему этот экзамен? – нахмурилась девушка, с неохотой принимая деньги. – Дело не в сумме и не в её наличии, а в психологическом барьере.
- Я хочу, чтобы ты была самостоятельной, Ан, - твёрдо повторил Даниэль, - не принимай помощь с моей стороны, как опекунство – ты многому научишься в путешествии, и многое потом пригодится тебе в жизни. Чаевые – пятнадцать процентов от суммы заказа, - безапелляционно закончил он.
Испытание Анжелика прошла благополучно, после чего они покинули ресторан. Но настроение девушки, казалось, было омрачено. Нет, она не обижалась на Даниэля. Этот день дал ей понять, что многое из того, что являлось привычным для её компаньонов, было ей незнакомым и чужеродным. Анжелика жадно смотрела по сторонам, пытаясь понять, какое расстояние лежит между ней и её спутниками. Бродвей впечатлял. Курильщик сигарет «Кэмел» на цветистой рекламе через равные промежутки времени выталкивал изо рта клубы дыма колечком. Электрическим водопадом низвергались с этажей потоки пепси-колы. Чёрные фигурки бегали и плясали на огненном экране «Лайфа». Призывы покупать пиво, автомобили, чулки, холодильники и земляные орешки вспыхивали, мигали, рассыпались, скользили, меняли цвет, гасли и вспыхивали вновь. Из дверей, обрамлённых снимками танцовщиц, неслись ударные и завывающие звуки. С гостиницы «Астор» свисало необъятное полотнище национального флага. И сотни, тысячи людей. Анжелика впитывала всё, что видела, не анализируя информацию, просто принимая её на веру. Ей казалось, что так она увидит Америку изнутри.
- Нью-Йорк? – переспросил Даниэль, когда она обратилась к нему за помощью. – Это ещё не Америка. Нью-Йорк – это вообще не Америка! Не торопись принять этот сумасшедший город за ту страну, которую её жители чтят, и холят, и лелеют. И безумно любят, и гордятся ею. Впечатление от него на самом деле обманчивое. Этот город с бетонными челюстями небоскрёбов отнюдь не сентиментален. Не до того. Миллионы и миллионы жизней, миллионы судеб ежедневно сливаются здесь в единый конгломерат.
- Но конгломерата всё равно не получается, - убеждённо добавил Джерри, - как может выплавиться нечто единое, если здесь, как на огромном перекрёстке мира, этот самый мир и толчется?! В большом городе никому и не до кого нет дела. Это в маленьком либо уж ты свой, либо уж явно чужой. Нью-Йорк – это, конечно, не Америка. Но и без него Америки нет! – торжественно закончил он.
- А ты, Кристиан? – обратилась к мужчине Анжелика. – Что ты думаешь обо всём этом?
- Возможно, Даниэль и Джерри не согласятся со мной, - впервые насмешливые морщинки собрались в уголках глаз француза, - но такой тьмы бродяг, и рож, отмеченных всеми пороками, присущими человечеству, я не встречал даже в Париже.
Они свернули с Бродвея на тридцать четвёртую стрит – и над толпой, над радужными струями автомобильного потока, над блеском зеркальных стекол поднялось узкое темно-серое здание. Оно было настолько высоким, что казалось запрокинутым, наклонным, висящим. Оно казалось уже вне улицы, вне масштаба, вне взгляда, вне смысла. Разговор оборвался и продолжился, когда лифт выстрелил вверх, поднимая путешественников сквозь толщу небоскрёба.
- Америка, как видите, явление сложное, её надо понимать. – Вдохновенно сказал Даниэль. – Чужая страна загадочна или, во всяком случае, многолика, особенно та, от которой нельзя отвести глаз. Именно поэтому для меня нет ничего необъяснимее России.
Анжелика с улыбкой посмотрела на него:
- Я всегда думала, что локальные проблемы занимают американцев гораздо больше, чем глобальные. Недаром русские считают вас геополитически неграмотными.
Джерри собрался было запротестовать, но тут двери лифта распахнулись и они вышли на смотровую площадку на высоте трёхсот восьмидесяти метров.