День клонился к закату, когда наконец вдалеке попалась крепость с недостроенными башнями. К радости Унсал-бея, ромейская пехота обратилась в бегство по наравлению к Кинос-Семе. Сельджуки не преследовали врагов, полагая, что те хотят укрыться за стенами крепости.
«Бесконечного везенья не бывает, - усмехался Унсал-бей. - С утратой выгодных позиций уменьшается и храбрость войска. Ромеи устали, ведь им пришлось отступать и отбиваться в течение целого дня».
Каково же было его удивление, когда он увидел, что ромейская пехота остановилась посреди равнины, выстроившись длинной шеренгой.
Унсал-бей выехал к своему передовому отряду, чтобы оценить ситуацию. Он никак не мог понять, что замыслил противник. Застывшие в шеренге ромеи устало опирались на копья всего в полете стрелы. Ни справа, ни слева не было холмов или густого леса, а до крепости было ещё не близко. Если конница сельджуков опрокинет ромеев, то спасутся немногие.
«Если ударить без промедления, они будут наголову разбиты. Крепость можно будет тогда взять голыми руками», - промелькнуло в голове Унсал-бея.
Однако что-то его тревожило. Ромейский военачальник, до этого действовавший безукоризненно, вдруг совершил промах. И это настораживало.
Чем дольше колебался Унсал-бей, тем настойчивее рвались в сечу его удалые санчак-беи. Ромеи обречены, чего медлить!
И Унсал-бей решился. Взмахом руки он послал в атаку половину своего отряда. А сам во главе другой половины стал наблюдать за разворачивающейся битвой.
Казалось, ничто не спасёт ромеев от летящей на них конницы. Грозный топот, разливаясь по равнине, звучал победной музыкой в ушах и сердце Унсал-бея. Напрасно мечется позади своих пехотинцев предводитель ромеев на белом коне. Неизбежное сейчас свершится!
Унсал-бей оскалил зубы в торжествующей усмешке, увидев, что все ромеи разом подались назад от накатывающейся конной лавины. Но в следующий миг его лицо исказилось от ярости, а из груди вырвалось проклятие: он увидел, что шеренга ромейской пехоты скрывала за своей спиной два ряда толстых кольев, вкопанных в землю под углом в сторону атакующих. Отступив за колья, ромеи опять застыли в шеренге, наклонив копья и прикрывшись щитами.
Конница на всем скаку налетела на это неожиданное препятствие. Сразу же образовался завал из покалеченных лошадей и вылетевших из седел наездников. Задние напирали на передних, усиливая сумятицу. Унсал-бей видел, как дыбятся кони, как воины находят смерть на острых кольях и копьях. Боевой клич сельджуков захлебнулся, потонув в диком ржании лошадей и криках раненых воинов. Конница, повернувшись, устремилась прочь от смертоносного частокола, ей вслед свистели стрелы и дротики. Тела мёртвых сельджуков покрыли зелёную равнину.
Разъярённый Унсал-бей разделил стоявшую в резерве конницу на два отряда, приказав военачальники обойти ромеев с флангов и отрезать от крепости. Новая атака обещала быть успешной: строй ромеев был прикрыт частоколом лишь с фронта, а фланги были открыты.
Тем временем из крепости появился маленький конный отряд и поскакал на подмогу своей пехоте.
«Что может сделать горстка всадников против тысячи храбрецов? - подумал Унсал-бей. - Бесконечного везенья все же не бывает. Пришёл мой черед торжествовать!»
Но опять случилось непредвиденное. Конница сельджуков, обойдя частокол с флангов, была готова смести пехоту ромеев, но летящие галопом кони вдруг стали проваливаться в ямы, скрытые столь искусно, что заметить их на зелёном лугу было невозможно. Конная атака вновь захлебнулась. Ромеи с близкого расстояния засасывали врагов стрелами и дротиками, возле зияющих ям громоздились павшие лошади вперемежку с ранеными и мёртвыми воинами.
Унсал-бей встретил своих военачальников руганью и упрёками, срывая на них досаду. Он велел всем спешиться и снова идти в битву.
- Теперь, когда хитрости ромеев исчерпаны, нам остаётся только уничтожить их в пешем сражении.
Поскольку погибла почти половина сотников и боевой дух его войска заметно упал, Унсал-бей решил сам возглавить своих воинов. Знамя на высоком древке, помещённое в центр боевого построения, было хорошо заметно и сельджукам и ромеям.
Сельджуки ринулись на частокол, и возле него закипела яростная битва. Воины султана рубили колья саблями, проделывая проходы. Унсал-бей находился в самой гуще сражения. Он искал глазами ромейского полководца, считая делом чести своей рукой убить того, кто хитростью погубил так много его храбрых воинов.
Удача улыбнулась Унсал-бею. В самый напряжённый момент боя, когда вот-вот должен был наступить перелом, он столкнулся лицом к лицу с полководцем ромеев. Тот, оставив коня, тоже сражался пешим. Позолоченный шлем и панцирь выделяли витязя из боевого строя ромеев.
Сельджуки потеснили неприятеля от частокола, и битва уже разворачивалась на равнине. Численный перевес по-прежнему был на стороне нападавших.
Унсал-бей вглядывался в лицо ромейского военачальника, наполовину скрытое забралом с узкими глазницами, едва успевая отбивать удары его меча. Это был достойный противник! Одной только силой и напором такого бойца было не одолеть, в схватке с ним требовалось прежде всего умение. Однако умения владеть клинком Унсал-бею было не занимать.
«Я по праву возьму себе и позолоченный шлем и красивый панцирь», - думал он.
В следующий миг сабля вдруг вылетела из его руки от удара ромейского меча. Вернее, противник ловко захватил её специальным крючком на мече.
Унсал-бей схватился за кинжал, висевший у него на поясе, но не успел выдернуть его из ножен. Вражеский меч поразил ему горло. Ноги Унсал-бея подкосились, он упал наземь, захлёбываясь кровью.
Смерть вождя лишила сельджуков мужества, и они обратились в бегство…
* * *
Победа при Кинос-Семе необычайно прославила Олега. Этот успех был ещё более значим на фоне неудач Ксенона, который так и не смог вытеснить сельджуков за отроги Тавра и даже потерял отвоёванные города. Ксенон и его военачальники по возвращении в Кинос-Сему с удивлением взирали на пленных, на захваченных лошадей, на груду вражеского оружия, сваленную у главных ворот крепости. Особенно их обрадовала смерть Унсал-бея.
Ксенон не удержался от того, чтобы не поддеть Посида, который продолжал трудиться над возведением башен крепости, удачно избежавшей штурма.
- Я же говорил тебе, Посид, что не крепости, а войско в открытом сражении избавит эту землю от сельджуков.
Посид в долгу не остался:
- Эти слова пристало говорить Олегу, но не тебе, Ксенон. Ты бесславно вернулся под защиту этих стен.
Глава четырнадцатая. МЕСТЬ.
Над Тмутараканью бушевала гроза. Свинцовые с проседью тучи нависали над городом. Во дворах и на улицах тревожно шелестели листвой тополя и платаны.
Темно-бирюзовые воды обширного залива были покрыты мелкой рябью. Если в гавани Тмутаракани, укрытой длинным мысом, море было спокойно, то за мысом стихия дыбилась пенными гребнями волн. Они сплошной чередой накатывались на берег, усеянный перевёрнутыми рыбачьими лодками.
Тучный Барух, кутаясь в плащ, спешил по узком улице к дому своего давнего приятеля Рахмила. Улица была пустынна: надвигающаяся гроза разогнала людей по домам. Опустел и рынок. Барух как раз и шёл с него, закрыв на замок свою лавку.
«Зачем я понадобился Рахмилу?» - недоумевал Барух, останавливаясь возле знакомых ворот и ударяя по ним висевшей на верёвочке колотушкой.
В центральном помещении дома, куда слуга провёл Баруха, за овальным столом восседал и сам хозяин, два его брата, купец Гилел и ростовщик Хаим.
- Я прочёл твою записку, Рахмил, но ничего из неё не понял, - сказал Барух после обмена приветствиями. - А слуга, принёсший записку, исчез столь быстро, что я не успел его ни о чем спросить.
- Присаживайся к столу, любезный Барух, - сухо промолвил Рахмил. - Скоро ты обо всем узнаешь.
Барух оглядел всех присутствующих, сидевших с каменными лицами, и опустился на свободное место между Гилелом и Хаимом.
Всеобщее молчание тяготило Баруха, полагавшего, что его собираются втянуть в какой-то заговор, и он громко спросил:
- Кого ждём? - Барух кивнул на свободный стул. - И что здесь затевается, хотел бы я знать.
- Обещаю тебе, дружище, скоро ты все узнаешь, - так же сухо ответил Рахмил. - А ждём мы Зораха, который не может без опозданий.
- Уж этого у него не отнять, - мрачно усмехнулся старший брат Рахмила Фавл.
Опять повисла долгая пауза.
- Но все-таки по какому поводу собрание? - вновь не утерпел Барух. - Если дело касается денежных расходов, то я…
- Дело касается твоей жизни и наших жизней тоже, - с оттенком нескрываемого раздражения заметил Хил, младший брат Рахмила.
Глаза Баруха округлились от удивления, а рот сам собой открылся. Теперь он уже не сомневался: случилось что-то плохое. И это плохое неизбежно должно коснуться всех купцов Тмутаракани, а значит, и его, Баруха, тоже.
«Что же произошло? - ломал голову трусоватый Барух. - Где этот проклятый Зорах?»
Наконец пожаловал и Зорах. Усаживаясь за столом, он вслух сетовал на дождливое лето. Из-за этого ныне плохо уродился лен, что чревато убытками ему, Зораху, который перешёл с торговли шерстяными тканями на торговлю тканями льняными.
- Мы собрались здесь, чтобы обсудить нечто более важное, друг мой, - вежливо напомнил Рахмил.
- Что именно? - спросил Зорах. - Нашу тяжбу с фряжскими купцами?
Отвечая, Рахмил указал рукой на Гилела:
- Как вы знаете, друзья, Гилел имеет обширную торговлю скотом и изделиями из кожи в восточных провинциях Империи. С тех пор как Малую Азию наводнили безбожные сельджуки, вся торговля там пришла в упадок. Но с воцарением Алексея Комнина ромеи стали побеждать сельджуков и отвоевали обратно все Эгейское побережье Азии. Недавно войско ромеев изгнало сельджуков из Вифинии, взяв штурмом самый большой тамошний город - Никомедию. Гилел случайно оказался там спустя всего несколько дней после ухода сельджуков. Ему посчастливилось своими глазами увидеть василевса ромеев и его свиту: Гилел был приглашён на пир по случаю очередной победы.
Рахмил сделал паузу, затем продолжил:
- Так вот, на пиру у василевса Гилел увидел… Кого ты там увидел? - обратился к очевидцу Рахмил.
- Я увидел русского князя Олега Святославича, - ответил Гилел. - Он меня не узнал, а может, просто не заметил, ведь гостей на пиру было великое множество. Но я его сразу узнал.
- Так он жив? - изумлённо и вместе с тем испугам но воскликнул Барух.
- Не только жив, но и находится в большом почёте у ромеев, - пояснил Гилел. - Они назначили Олега стратопедархом, доверив ему часть своего войска. Во всяком случае, на пиру у василевса Олег держался на равных с самыми знатными ромеями. Мне удалось узнать, что Олег даже собирается жениться на гречанке из влиятельного рода Музалонов.
- Вот это да! - ахнул поражённый Зорах. - Вот это новость! Кто бы мог подумать, а?
- Ромеи обещали нам убить Олега, - сердито прошипел ростовщик Хаим, - именно на таких условиях мы заключали с ними сделку.
- Никифор Вотаниат, может, и убил бы, но он не удержался на троне, - сказал Рахмил. - Комнин же славится своим благородством и милосердием, поэтому он и пощадил Олега. А может, за него замолвила слово двоюродная сестра Олега Мария, которая тоже была в почёте у ромеев, когда жила в Царьграде. Как бы там ни было, но Олег жив и здравствует. Это плохо, друзья.
- Я думаю, Олег не забыл, благодаря кому он угодил в плен к ромеям, - вставил Фавл.
После этих слов Барух беспокойно заёрзал на стуле, а Хаим принялся нервно пощипывать свою жиденькую бородку. Не скрыли своего беспокойства и Гилел с Рахмилом. Только Зорах оставался спокоен.
- Вы полагаете, что Олег станет мстить нам? - заговорил он, обращаясь ко всем присутствующим. - Могу вас успокоить, друзья: страхи пустые. Подумайте сами, если бы Олег был волен в своих поступках, то он уже давно вернулся бы в Тмутаракань и мы все испытали бы на себе его гнев. Олег служит в войске ромеев, это значит, что он сменял участь пленника на службу наёмника, либо вовсе решил круто изменить свою судьбу, породнившись с домом Музалонов. Зачем Олегу жалкая Тмутаракань, если у него есть возможность поселиться в столице ромеев! Зачем ему быть удельным князем, терпя несправедливости от великого князя киевского, если ныне перед ним открыты двери в покои самого императора!
- Гилел, каким войском командует Олег? - поинтересовался Зорах. - Конницей или пехотой?
- Как мне сказали знающие люди, Олег командует пешей гвардией императора, которая состоит не то из варягов, не то из англосаксов.
- Ну вот, слышали? - воскликнул Зорах, глядя на Рахмила и его братьев. - Станет Олег думать о Тмутаракани, находясь так близко от трона. Я полагаю, Олег скоро станет наместником какой-нибудь ромейской провинции, а то и вовсе выйдет в советники императора. Олегу нет нужды оглядываться на прошлое: слава и почёт, каких он раньше никогда не видел, ныне кружат ему голову.
- Может, про нас грешных Олег и не вспомнит, - Рахмил, всегда отличался осторожностью, - но вряд ли он простит Всеволоду Ярославичу смерть своих братьев и свои скитания. Добившись могущества у ромеев, Олег может употребить это могущество против великого киевского князя. А удобнее всего затевать распрю с Киевом как раз из Тмутаракани: не нужно забывать, сколько друзей у Олега среди касогов и половцев.
- Олег может и станет мстить Всеволоду Ярославичу, но в Тмутаракань он не вернётся, - стоял на своём Зорах. - Не здесь, а в Константинополе - истинный размах для его честолюбия. К тому же я уверен: будущая жена Олега из рода Музалонов не только сама не поедет в тмутараканскую глушь, но и супруга своего не пустит.
- Олег может начать мстить Всеволоду Ярославичу через Володаря и Давыда Игоревича, нынешних князей Тмутаракани, - заметил Хил. - А если начнётся война с Киевом, то это неизбежно грозит нам убытками. Всеволод Ярославич не замедлит послать войско, Володарь и Давыд станут сопротивляться изо всех сил, ибо деваться им некуда. Кончится все тем, что от Тмутаракани не останется камня на камне.
- Если Олег может натравить Володаря и Давыда на Всеволода Ярославича, то он с таким же успехом может натравить их и на нас, - промолвил Хаим. - Этого тоже нельзя исключать.
- Но мы же не сделали ничего плохого Володарю и Давыду, - возмутился Барух. - Если бы мы не пленили Олега и не передали его ромеям, то вряд ли Володарь и Давыд смогли бы закрепиться в Тмутаракани.
- Полагаю, ты не собираешься объяснять им это, - процедил сквозь зубы Рахмил. - Олег родич для Володаря и Давыда, а месть за родича у русичей священна. Эти два молодца, не моргнув глазом, разделаются с нами!
- Ну, тогда я не знаю, - схватился за голову Барух. - У кого искать спасения?
- Я же говорил вам, что Олега лучше всего убить, - прошипел Хаим, - но твои братья-недоумки захотели разжиться ромейскими деньгами. Мало вам было серебра от киевского князя!
- Ромеи же обещали сгноить Олега в темнице, - защищался Фавл.
- Или ослепить, - подтвердил Рахмил.
- Все ромеи лжецы и мерзавцы! - выругался Хил.
- Что же делать? - перекрывая раздражённые голоса, воскликнул Барух. - Может, подослать к нему убийц?
- Знаешь, во сколько это нам встанет? - спросил Рахмил. - Не меньше пятисот гривен серебра.
- О! - Барух опять схватился за голову. - Сплошное разоренье!
- В окружении Комнина нам Олега не достать, - сказал Гилел, знавший, сколь неподкупна императорская гвардия. - Вот если бы нам удалось выманить его, скажем, в Тмутаракань или Корчев…
- Ты с ума сошёл! - в ужасе вскричал Барух.
- Тогда нам всем конец! - поддержал Хаим.
- Нет, нет! Только не сюда, - закивал Рахмил.