Она пожала плечами.
— О чем вы думаете? — спросил я через некоторое время.
— Ни о чем.
Она села на стул, подобрав юбку.
— Как насчет денег?
— Я позвонила маклеру в Хьюстон и объяснила ему, какие акции следует продать. Сумма, вырученная от продажи, будет положена в банк на мой счет во вторник.
— Вот и отлично. А встретимся в четверг утром. Договорились?
Она кивнула.
— Я буду в отеле «Рид».
— Одна?
— Разве это вас касается?
— Еще как! Мне совсем не хочется видеть там Телланда. Ведь мне придется возвращать вам кассету, а я отлично помню, какая участь постигла бедного Пурвиса.
— Да, вы все продумали...
— Я отлично понимаю, в какой нахожусь ситуации, так что давайте не будем больше об этом. И сделаем так. Телланд должен оставаться в своем магазине. Перед тем как приехать к вам, я позвоню ему по телефону. Если не услышу его голоса, я не покажусь.
— Против этого мне трудно что-либо возразить. Магнитофон будет с вами? Ведь мне надо прослушать плен-ку.
— Конечно! Вы отдадите мне деньги только после того, как убедитесь, что это именно та самая пленка.
— Договорились.— Несколько секунд она задумчиво . смотрела на меня.— Вы жестокий человек.
— Жить как-то надо.
— Вы далеко пойдете! Это ваш дебют? Я имею в виду шантаж.
— Это просто борьба за существование.
— Должна признаться, что боретесь вы мастерски.
— Спасибо за комплимент... Вы знаете, что у вас очень красивые ноги?
— А вам не кажется, что вы нагло себя ведете?
— Разве? Нет, я всего лишь бессовестный шантажист. Но зато в газетах до сих пор еще нет ваших фотографий.
Она посмотрела на меня своими темными глазами — долго и внимательно.
— Не пытайтесь острить. Вы ведь и на самом деле не чувствуете себя смущенным.
— Нет. Я же говорил вам, что я законченный подлец.
— Ну что ж, это по крайней мере честно.
— Мир — это джунгли. Вас вышвыривают туда совершенно голым, а лет этак через шестьдесят кладут в ящик. Поэтому каждый должен устраиваться, как может.
Она улыбнулась насмешливо.
— Смотрите-ка, а у вас и мысли появились, правда, в эмбриональном состоянии. Вы что нигилист?
— Сейчас это не модно. В нашу эпоху нет больше нигилистов.
— В самом деле? Вы удивляете меня! Никогда бы не подумала, что вам известно это слово!
— Встретил как-то в одном журнале.
— Правда, это не имеет значения.— Она пожала плечами. Ее пристальный взгляд скользил по мне — начиная с ботинок и кончая адамовым яблоком.— За интеллектуала вам все равно себя не выдать — не того полета птица!
Лицо ее было совершенно непроницаемым.
— Может быть, стаканчик пива? — предложил я.— Со льда?
— С удовольствием. Вы не поможете мне подняться? Эти высокие каблуки — сплошное мучение.
Я протянул ей руку и придержал, пока она не обрела окончательного равновесия.
— Благодарю вас! — сказала она, выпуская мою руку. В ее голосе послышались незнакомые мне нотки.
Она пошла к машине. Я удивленно проводил ее взглядом. Уж не думает ли она, что пиво пьют в машине?
— Мне нужно кое-что взять,— сказала она, увидев, что я наблюдаю за ней.— Конец недели я проведу у друзей в Далласе, вот и захватила самое необходимое...
— В такое время вы там просто изжаритесь на солнце.
— Да, там жарко. Но я ведь ненадолго.
Солнце садилось. Оно уже успело скрыться за верхушками деревьев, окаймлявших лужайку, и лучи его, проникавшие сквозь ветви, освещали Джулию Кеннон розоватым светом. Она что-то взяла из коробки, лежавшей на полу машины, но что именно, я не смог увидеть. Теплые лучи заходящего солнца играли в ее черных волосах.
— Вы, кажется, собирались угостить меня пивом?
— Угу!
Мы прошли на веранду.
— Устраивайтесь поудобнее,— сказал я.—Сейчас я переоденусь и притащу пару бутылок.
Я прошел в дом и снял шорты, заменив их фланелевыми брюками. Когда я зашнуровывал ботинки, вошла Джулия. Облокотившись на косяк двери, она стала рассматривать убранство комнаты — кровать, стол, охотничью одежду, висевшую на стене.
— Очень мило,— с интересом сказала она.— Выглядит, правда, немного необычно, но зато сразу чувствуется, что живет здесь мужчина.
Бросив шорты на стул, я подошел к ней. Она даже не шевельнулась. В одной руке у нее дымилась сигарета, другой она держалась за косяк.
Я взглянул на нее.
—: Вам . предстоит долгий путь. До Далласа ведь не близко.
— Да, конечно,— машинально ответила она, откидывая голову назад. Потом вдруг положила мне руку на плечо.
— Без рубашки... Все, как должно быть...
Я промолчал.
— Мышцы твердые, как камень...
— Правда?
Она задумчиво посмотрела на свою золотую запонку.
Рука соскользнула с моего плеча, сигарета упала на пол. Но она, казалось, не замечала этого.
— Вы уронили сигарету.
— Да, правда...
Она медленно раздавила ее босоножкой и подняла на меня глаза:
— Я уже накурилась. С меня достаточно...
Глава 12
В комнате темно.
Джулия тихонько отодвинулась от меня, потом села на кровати и стала шарить на ночном столике, ища сигареты. Пламя зажигалки на мгновение осветило нагое тело, но ее, казалось, это совсем не смутило. Когда речь шла об удовольствиях, она не останавливалась ни перед чем.
— Да...— протяжно сказала она, все еще тяжело дыша.
Зажигалка замерла перед сигаретой.
— В чем дело? — поинтересовался я.
— Мне надо забыть о том, что привело меня сюда.
— Это будет очень печаль...
Она слегка повернула голову и улыбнулась мне в свете зажигалки. Улыбка была насмешливой, лишенной всякой нежности. Женщины часто так улыбаются, когда их желания полностью удовлетворены.
— А я вам кое-что привезла...
— Шутите?
— Нет, не шучу.— Она наконец прикурила и убрала зажигалку.— Посмотрите на столе в другой комнате.
— Что же там такое?
Я вспомнил, что она вынимала из машины какой-то пакетик.
— Конверт с деньгами.
— С деньгами?
— Ну да. Я не так чувствительна в этом отношении, как вы думаете.
— Сколько там?
— Вот это уже на вас похоже. Вы очень любите деньги!
— Ай, бросьте! Так сколько же там?
— Восемь тысяч.
— Почему такая сумма?
— Первый взнос в счет тех ста тысяч. Вам что, не нравится? Случилось так, что эта сумма оказалась у меня под рукой, а поскольку платить все равно придется...
— Как вы спокойно обо всем этом говорите...
— Спокойно? Возможно... Но я уже примирилась с тем, что мне придется выплатить вам сто тысяч. Только не поймите меня превратно: если бы вы оставили хоть малейшую лазейку, вы не получили бы ни пенса. Но вы слишком хорошо подстраховались. Так зачем бороться без толку.
— А чем вы объясните ваше присутствие в моей постели? Только не думайте, что я этим недоволен! Но все это несколько странно.
— Неужели женщины все еще продолжают вас удивлять? Это в вашем-то возрасте!
— А если учесть, что я не очень догадлив?
— Просто вы меня заинтересовали...
— Удивительно!
— Вы очень оригинальны. У вас есть смелость, воображение. А нравственных устоев не больше, чем у кобры... Я не люблю скучных мужчин.
— В таком случае вы меня здорово полюбите.
— А вы самоуверенны. Я не произносила слова «любовь». Я сказала, что вы меня интересуете.
— Чудесно!
Я встал и прошел в другую комнату. Чиркнул спичкой и увидел на столике большой конверт. В нем действительно лежала пачка банкнот по пятьдесят долларов и много других банкнот разного достоинства. У меня горели пальцы. Я пытался представить себе, какое место займут сто тысяч, если восемь тысяч представляют собой такую объемистую пачку. Наконец, вернулся с пакетом в спальню и положил его на ночной столик. Часть денег упала на табурет. Я снова зажег спичку и посмотрел на Джулию Кеннон.
— Что случилось? — спросила она.
— Какая чудесная картина! Обнаженная красавица з окружении тысяч долларов!
— А вы, оказывается, сентиментальны,— с насмешкой сказала она.
— Угу! Живу только ради красоты!
— И в то же время страшно практичны. Ваш идеал — хорошо прожаренный бифштекс и бутылочка дешевого виски.
— Виски я вообще не пью.
Спичка догорела, и я ее выбросил. Потом присел на край кровати, зажег следующую, чтобы прикурить сигарету.
— Знаете, чем вы меня заинтересовали?
— Нет.
— В вас одновременно живут два человека — примитив и интеллектуал. Ваши поступки довольно примитивны, но, когда вы проводите кампанию по удовлетворению своих примитивных потребностей, вы проявляете много изобретательности.
— Вполне с вами согласен. Можете написать обо мне книгу.
— Короче говоря, вы — великолепный экземпляр породистого животного.
Спичка догорела, но перед моими глазами все еще стояла эта куча денег.
— Вы просто берете все, до чего можете дотянуться.
— Конечно, конечно...
— Но мне кажется, что у нас с вами есть что-то общее, причем гораздо больше, чем вы можете предположить.
«Ох уж эти женщины,— вздохнул я про себя.— Вечно они о чем-то думают. За исключением тех минут, когда спят или лежат в объятиях мужчины. Они охотно задирают перед вами ноги, но потом обязательно должны проанализировать свой поступок. Даже в тех случаях, когда мужчина им нравится. Для них самое главное — добиться своего, а каким образом этого достигнуть — совершенно безразлично...»
Придя к этому выводу, я снова сжал ее в объятиях, закрыл рот поцелуем и заставил тем самым покончить с разглагольствованием.
Она подчинилась мне даже с большей охотой, чем я мог предположить.
Весь следующий день мы провели на озере. Она, правда, не привезла с собой купального костюма, но это ее ничуть не волновало.
После обеда мы сидели на веранде. В светлых шортах и открытом пуловере она выглядела чрезвычайно соблазнительно, хотя, надо сказать, я был уже порядком утомлен любовными утехами, продолжавшимися почти беспрерывно около суток.
— Вы очаровательный маленький бесенок! — сказал я.
Она лениво улыбнулась и, вытянув ногу, полюбовалась своим красным педикюром.
— Тысяча благодарностей, Сирано, но вы меня не можете испортить своими комплиментами.
— А как же Телланд? — спросил я.
— Что — Телланд?
— Он думает, что вы в Далласе?
— Наверное. Но какое это имеет значение?
— Никакого. Если не считать, что он может получить нервный шок, если узнает, где вы на самом деле.
— Ба! Он ничего не сможет сделать.
— Конечно... Если будет держать себя в руках. Но он не такой выдержанный, как вы. Он легко может потерять голову... Так зачем же доводить его до крайностей?
Она рассмеялась.
— Вот они, эти нежные слова, которые я так надеялась услышать от любимого человека...
— Просто хотел сказать, что наша история и так довольно сложна, и не будем примешивать в нее еще и счеты личного порядка. Мне совсем не хочется, чтобы Телланд застал нас здесь вместе.
— Я ему не принадлежу.
— Не сказал бы этого,— усмехнулся я, вспомнив Пурвиса.— Вы не собираетесь за него замуж?
— Не знаю еще.
— Он что, успел поднадоесть вам?
Она оперлась на локти и задумчиво посмотрела на меня.
— В настоящее время он ведет себя довольно странно. Такое впечатление, что он немного не в себе. Возможно, что вы меня больше устраиваете, чем он.
— Да, да, конечно! Будем любить друг друга до изнеможения, но давайте не забывать о деле, договорились?
Забыть о нем можно будет только тогда, когда я получу все, что мне причитается. Дело это срочное, и я не хочу, чтобы нервы и ревность помешали довести его до конца. Ведь достаточно одного неверного хода — и полицейские сразу начнут крутиться около нее, как коты вокруг продавца рыбы.
— Вы уже ищете повод отделаться от меня? — холодно спросила она,
— Нет, конечно нет! Но я пытаюсь быть благоразумным.
— Ну и будьте им сколько хотите! А я останусь здесь!
— Пожалуйста, пожалуйста! От этого ничего не изменится.
— Во всяком случае, должна же я была уехать куда-нибудь на уик-энд,— с улыбкой проговорила она.— А здесь мне очень нравится.
— Очень приятно это слышать.
Она расхохоталась, и я сдался. У женщин всегда отсутствует логика.
Но, с другой стороны, если здраво поразмыслить, зачем Телланду здесь появляться? Как он может догадаться, что она здесь? Это все мои нервы. Ведь мне еще никогда не приходилось заниматься такими делами.
«Успокойся и не упусти момент,— сказал я себе.— И все будет в порядке».
Этот разговор произошел в пятницу, во второй половине дня. А в субботу утром, в десять часов, когда мы сидели в комнате и пили кофе, в дверях внезапно выросла фигура Телланда. В правой руке он держал пистолет и, судя по всему, был настроен весьма и весьма агрессивно...
По счастливой случайности Джулия, вопреки обыкновению, оказалась одетой. В течение двух суток она в основном расхаживала в костюме Евы, но в субботу, поднявшись с постели, снова надела плиссированную юбку и блузку. Может быть, именно это обстоятельство и сыграло решающую роль, не знаю. На первый взгляд, это мало что меняло. Ведь не провела же она здесь двое суток только для того, чтобы кормить меня ананасами. Хотя от этой зебры можно было ожидать чего угодно. И тем не менее, появись Телланд здесь в момент, когда мы оба были в постели и на ней не было ничего, кроме лака на ногтях, он наверняка бы нас укокошил, даже не предоставив возможность открыть рот. Но и теперь, несмотря на все ее юбки и блузки, ситуация была довольно деликатной.
Джулия сидела за столом напротив открытой двери, а я наливал себе вторую чашку кофе, стоя у печки. И в этот момент я услышал голос:
— Смотри-ка ты, какая идиллия!
Я быстро повернулся и увидел Телланда, стоящего на пороге с дрожащими губами. Дикий взгляд и лицо, не бритое несколько дней, делали его вид каким-то зловещим. Казалось, он вот-вот бросится на нас и перегрызет нам глотки.
Мой пистолет мирно лежал в чемодане, сам я нахо-
дился шагах в восьми от Телланда, и под рукой у меня не было ничего, кроме кофеварки. Я почувствовал холодок внутри. Но Джулия, судя по всему, осталась довольно спокойной, и Телланд это понял. Она мило улыбнулась ему, и этого оказалось достаточно. Он опешил.
— Итак, мы переходим к известной теме: любовь втроем,— сказала Джулия.
Я молил Бога, чтобы Телланд излил свою горечь ей и чтобы он вообще забыл о моем присутствии.
Он медленно вошел в комнату и встал таким образом, чтобы хорошо видеть нас обоих. На нем были темные брюки и белая рубашка с закатанными рукавами, спереди вся испачканная, и вообще у него был вид человека, который пропьянствовал несколько дней. Но в эту минуту он не был пьян. Зато потерял способность управлять своими чувствами и поэтому был вдвойне опасен.
— Значит, ты отправилась в Даллас? — злобно проговорил он.
Опершись на руку, Джулия безразлично смотрела на него.
— Кому ты задаешь этот вопрос? Мне, дорогой?
— Могла бы придумать что-нибудь более правдоподобное, проклятая ведьма!
— Я не лгала...— Она пожала плечами.— Я действительно собиралась в Даллас, но потом изменила свое решение. Мне показалось, что будет забавнее остаться здесь.— Она мило улыбнулась Телланду.— И это действительно оказалось забавным. Я получила большое удовольствие.
Я боялся дышать и мечтал лишь о том, чтобы он не заметил, что я еще жив. Может быть, он ограничится только тем, что прикончит ее и уйдет? Я и сам бы с удовольствием убил ее...
Телланд подошел к столу и посмотрел на Джулию. Вены на его шее вздулись. Внезапно он поднял пистолет и направил ей прямо в лицо.
— Посмотри сюда! Посмотри на меня, грязная шлюха!
Она спокойно подняла глаза.
— Да, дорогой? Что ты собираешься делать?
Если бы она хоть как-нибудь попыталась смягчить его! О Боже ты мой! Пока он говорит, остается еще какой-то шанс на спасение. Так пусть же она хоть даст ему выговориться.