Он поднес руку к лицу и стер кровь.
— В один прекрасный день...— начал он.
Я ничего не ответил. Пройдя в столовую, я сделал знак миссис Кеннон, чтобы она взяла ключи от машины и шла дальше, на кухню. Из кухни дверь вела в гараж, состоящий из двух боксов. Один был пустым, в другом стоял новый «бьюик».
Я выбрал место, откуда я мог бы наблюдать одновременно за ней и за дверью.
— Раскройте ворота и садитесь в машину,— сказал я.
Она нажала на какую-то кнопку в стене, и сразу же заработал электромотор. Ворота открылись. Она Села на место водителя, я устроился сзади.
— К почте! — приказал я.
Телланд не показывался. Мы выехали на улицу задним ходом, развернулись и направились к центру. Я облегченно вздохнул, поставил револьвер на предохранитель и сунул его в карман. Теперь можно немного расслабиться.
Никто из нас не говорил ни слова. В зеркальце я видел ее бледное лицо. В огромных глазах застыли тоска и обреченность.
— Остановитесь на минутку,— сказал я, когда мы проехали достаточно большое расстояние.
Она послушно подъехала к тротуару. Я вынул коробочку — ту, где лежали всякие мелочи для рыбной ловли,— и написал адрес и фамилию Джорджа Грея. Она видела, что я делаю, но адреса прочитать не могла. После этого я положил пакетик себе на колени и спрятал ручку.
— Вот и все! — сказал я.— Мы можем ехать дальше.
Она нажала на газ. Я откинулся на спинку сиденья и неторопливо закурил. Для этого часа движение на улицах было довольно интенсивным.
— Перед самой почтой на тротуаре есть почтовый ящик для автомобилистов. Остановитесь перед ним. Это избавит вас от труда идти на почту.
Мы проехали через сквер, свернули направо, и наконец машина остановилась перед почтовым ящиком. Держа пакетик таким образом, чтобы она не могла прочесть адрес, я высунул руку из машины и бросил пакетик в щель почтового ящика для писем и бандеролей.
— Вот и все, моя красотка! Можно считать, что дело сделано.
Ничего не ответив, она нажала на газ.
— Едем обратно,— сказал я.
Машина Телланда продолжала стоять у тротуара. Его наверняка интересовала судьба кассеты, но, лишившись ключей, он не мог воспользоваться своей машиной.
Миссис Кеннон закрыла ворота гаража, и мы через кухню прошли в гостиную.
Телланд сидел на кушетке, прижав к ссадине на голове небольшую салфетку. Он встретил меня злобным взглядом. Я не стал вынимать оружия и облокотился о косяк двери.
— Расскажите ему, моя прелесть, что мы успели сделать за это время,— сказал я.
— Он отправил кассету по почте,— буркнула она безо всякого выражения. Потом села в одно из кресел и машинально взяла сигарету.
— Ну, что вы скажете после этого?
Телланд продолжал молчать, угрюмо глядя куда-то вдаль. Я тоже закурил и спросил:
— Ну что, прикажете встряхнуть вас, чтобы поговорить о деле?
Он открыл рот, собираясь что-то сказать, но в этот момент зазвонил звонок. Я сделал жест, чтобы они оставались на местах, и пошел открывать. Это пришла горничная. Она жевала резинку.
Я вынул из кармана доллар.
— Сходите в магазин и купите десяток яиц. Миссис Кеннон нуждается в небольшом завтраке.
Она перестала жевать и задумалась над моими словами.
— Это очень далеко,— наконец ответила она.
— И убедитесь, что они свежие,— добавил я, закрывая дверь.
Я хотел было вернуться в гостиную, но вдруг услышал, что дверь снова открылась. Негритянка просунула в нее голову.
— А что, миссис Кеннон заболела? — спросила она.— Ведь она никогда не ела яиц.
— Начиная с сегодняшнего дня она будет их есть. Я ей прописал это делать.
Она удивленно посмотрела на меня.
— Вы доктор?
— Да.
— Но, надеюсь, у нее нет ничего серьезного?
— Нет, ничего серьезного нет. Просто ей нужен отдых и свежие яйца.
— А-а!
Голова исчезла. Я вернулся в гостиную. Они продолжали сидеть в тех же позах. Телланд поднял голову.
— Вы что ж, по-прежнему верите, что вам все это так и сойдет безнаказанно?
Я со вздохом подошел к ним и раздавил окурок в пепельнице.
— Вы, конечно, твердый орешек, приятель, но позвольте мне все-таки объяснить вам кое-что. Оба вы уже совсем созрели для электрического стула, и у вас есть только два выхода — заплатить мне или, если вы уверены, что я действую один, уничтожить меня. Вот вы сейчас и думаете, что делать. На пленке зафиксировано все, и ваши слова полностью вас уличают. Миссис Кеннон видела, как я отправил пленку по почте. Если со мной что-нибудь случится, эта пленка окажется в полиции. Поэтому другого выхода у вас нет. Придется платить за пленку. Человек, которому я ее послал, ни за что не отдаст ее третьему лицу — на это можете не надеяться. Даже если он получит от меня письмо или услышит мой голос по телефону. Он отдаст ее только мне лично. Так что если вы собираетесь учинить надо мной расправу, вы ничего этим не добьетесь.
Таким образом, повторяю, вам остается только заплатить мне. Не понимаю, зачем вы тянете. Кроме этих ста тысяч у вас ведь есть еще двести-триста. Чего же вам еще надо, черт возьми! Дайте мне то, что я требую, и я возвращу вам пленку. И мы распрощаемся по-хорошему. Никто, кроме меня, ни о чем и не подозревает, вы сможете совершенно спокойно прожить до конца дней своих. И будете считаться уважаемыми гражданами. Неужели вы не понимаете всего этого? Ну так как, что скажете?
Миссис Кеннон отреагировала быстрее Телланда.
— А что послужит нам гарантией, что вы сдержите слово и оставите нас в покое?
— Ничего. Но у вас нет другого выхода.
— Понятно. Мы целиком зависим от доброй воли злодея, от такого подлого субъекта, который за деньги продаст и мать родную.
— Согласен!
— И вы даже не вернете нам кассету с записью?
— Верну, можете не беспокоиться! Что ж вы думаете, я буду хранить ее на память, как сувенир? Еще раз повторяю: речь идет о коммерческой сделке. Мне совершенно безразлично, чем вы займетесь, как будете жить, сколько людей еще пристукнете в темном углу. Так к чему ссориться и портить друг другу нервы? Вы отлично защищаете друг друга, но я хочу, чтоб и Джон Харлан не был забыт в этой истории.
Телланд судорожно вцепился в край стола.
Я подошел к нему и бросил на стол ключи от его машины.
— Может, пойдете подышите свежим воздухом? О финансовых вопросах лучше говорить без вас. Так будет поспокойнее. Вы только подливаете масла в огонь. Не ваш же карман трещит, поэтому и не вмешивайтесь не в свое дело!
— Вы думаете, я позволю вам говорить с ней наедине?
— Не надо шутить. Ведь вас это не касается. Платить будет миссис Кеннон. Или я ошибаюсь?
— Она вам сказала, что будет платить?
— Если память мне не изменяет, да. Но мы можем еще раз спросить.— Я посмотрел на нее.— Что вы скажете на это, малютка?
Она холодно взглянула на меня, а потом утвердительно кивнула. Здраво рассуждает эта девочка.
— Вы получите деньги,— процедила она сквозь зубы.
Оказывается, все не так уж трудно устроить.
Глава 11
— А вы здравомыслящая женщина,— похвалил я, усаживаясь в кресло между ними.
— Очень польщена,— ответила она.
— В таком случае уточним детали.
— Что вы имеете в виду?
— Джулия, говорю тебе...— вмешался Телланд.
— Заткнись! — взорвался я.— Дайте мне поговорить с миссис Кеннон.
Он вскинулся, лицо перекосилось от злобы. На секунду мне показалось, что я зашел слишком далеко, ведь как-никак, а кассета с пленкой находится в моем кармане. Правда, они об этом не знают. Но если они все-таки решатся напасть на меня, то могут это обнаружить. Мне следует вести себя более осмотрительно.
— Убирайтесь-ка лучше отсюда, Телланд! Вы только усложняете дело.
— Оставить вас наедине?
— Перемените пластинку. Я ее не трону. Мы будем говорить исключительно о деле, и вы здесь нужны так же, как четвертый в бридже.
— Наверное, будет действительно лучше, если ты уйдешь,— сказала миссис Кеннон.— Бороться нет смысла...
— Но Боже мой, Джулия...
— Прошу тебя, дай мне самой уладить это дело.
— Но неужели ты не понимаешь, что, если хоть раз ему уступить, никогда больше от него не отделаешься.
— Ты можешь предложить что-нибудь более разумное? — холодно спросила она.— Мне кажется, ты уже и так наделал достаточно глупостей.
— Ты винишь меня? А кто позволил ему здесь подключить магнитофон?
— Поскорее решайте этот вопрос,— вмешался я.— Скоро вернется прислуга.
— Пусть будет по-вашему.— Телланд встал с перекошенным от злобы лицом.— Если ты хочешь, чтобы этот подонок командовал тобой...
— Неужели вы до сих пор не можете понять, что у вас нет другого выхода? — спросил я.
— Он прав,— поддержала меня миссис Кеннон.— Пора уже понять это.
— Никогда не соглашусь заплатить шантажисту...
— А вас об этом никто и не просит,— ответил я.— У вас не найдется средств даже; для того, чтобы угостить кого-нибудь хорошим обедом. Так что лучше исчезните!
Он молча смотрел на меня какое-то время, потом повернулся и вышел из комнаты. Хлопнула дверь, и я вздохнул с облегчением. Телланд каждую секунду мог потерять над собой контроль.
Я поудобнее устроился в кресле.
— Такая женщина, как вы, могла бы найти себе кого-нибудь получше.
Она подняла брови и холодно произнесла:
— Вот как?
— Вы красивы и умны. У вас практический и острый ум. Непонятно, что вы нашли в этом субъекте? Он ведет себя как мальчишка.
— Мне казалось, вы хотели поговорить со мной о деле...
— Совершенно верно. О деньгах.
— В таком случае начинайте.
— Мы уже говорили об этом. Довольно много, но без толку. Давайте сейчас поговорим более конкретно. Сто тысяч долларов! Такая фраза приятно ласкает слух. Теперь надо подумать, каким образом вся эта сумма попадет в мой карман. Известно, что такие деньги в банке не хранят, каким бы богатым человек ни был. Но даже если такая сумма и лежит в банке, взять ее сразу невозможно, не вызвав подозрений и разговоров. Поэтому я хотел бы, чтобы вы поделились со мной своими соображениями, как вы это предполагаете сделать.
Она наклонилась вперед и стряхнула в пепельницу пепел с сигареты.
— Я могу достать такую сумму.
— Каким образом?
— Не все ли вам равно...
— Нет, не все равно. Я тоже рискую попасться, если вы не будете осторожны. Я уже приходил к вам два раза. После этого вы идете в банк, говорите, что вам нужно сто тысяч долларов. Для какой цели? Чтобы оплатить счет за электроэнергию? Неубедительно. А ведь такая сумма сразу заставит призадуматься.
Она метнула на меня быстрый взгляд.
— В таком случае, может быть, вы удовольствуетесь десятью тысячами? Их гораздо легче достать...
— На это можете не надеяться.
— Двадцать...
— Не продолжайте, моя прелесть. Я ведь не вчера родился. И вы уже, наверное, поняли, с кем имеете дело.
— Да, поняла.
— Я не в обиде на вас за то, что вы пытались поторговаться, но теперь давайте говорить серьезно. Каким образом вы собираетесь это сделать и сколько времени вам для этого потребуется?
Она немного подумала, потом сказала:
— Около недели. И это все можно проделать в Хьюстоне. У меня есть акции на предъявителя и облигации железнодорожной компании. Их легко реализовать. Дам распоряжение продать их и получу чек. По этому чеку я смогу снять деньги в банке Хьюстона и вручу их вам. Там, конечно, удивятся моему поступку, но не очень. Банки часто имеют дело с оригиналами.
Я поразился ее спокойствию. Казалось, она говорит не о крупных суммах, а о каком-то легком завтраке.
— А вам действительно не откажешь в уме,— сказал я.
— А вы что ожидали? Что я буду кататься в истерике? Я уже много раздумывала надо всем этим, и, если бы у меня была хоть какая-то возможность сделать по-другому, я бы, конечно, не сдалась на милость победителя.
— Браво! С вами приятно иметь дело,— сказал я, вставая с кресла.
— Простите за откровенность, но я не могу сказать вам то же самое. Сейчас мне больше всего хочется, чтобы вы вообще никогда не появлялись на свет Божий.
— Такова жизнь, о женщина моей мечты! — парировал я. Бывает, что и за какое-то паршивое убийство приходится расплачиваться.
Я оторвал шнурок, которым вчера привязал магнитофон и скрутил его. Она наблюдала за мной.
— Вы вчера взломали одну из дверей? — спросила она.
— Вон ту! Я показал на дверь за занавеской. Великолепно! А я-то сперва приняла вас за абсолютного болвана!
— Что ж, надеюсь, яте в следующий раз вы не будете так спешить с выводами, красавица.— Говоря это, я спрятал магнитофон в футляр.— Во избежание кривотолков, я больше не приду сюда, но буду регулярно звонить по телефону, чтобы знать, как продвигаются дела.
— Где вы будете жить? Здесь, в городе?
— Нет, в домике на озере. Так будет лучше. Сегодня У нас... четверг, не так ли?
Она кивнула.
— Итак, через неделю, в Хьюстоне? Вам удастся провернуть все за неделю?
— Да... А вы сможете к тому времени забрать пленку У вашего друга?
— Думаю, что да.
Я направился к двери, но остановился.
— Во всяком случае, я буду поддерживать с вами телефонную связь. Да, еще одно. Было бы неплохо, если бы вы немного успокоили Телланда. Иначе он сделает какую-нибудь большую глупость. Кроме того, советую вам не забывать, что, если со мной что-нибудь случится, электрического стула вам не миновать.
Она ничего не ответила. Я вышел из дома и сел в машину. Выезжая из города, я остановился у продовольственного магазина, чтобы купить всякую провизию и дюжину бутылок пива, рулон пленки, которой обертывают продукты. Кроме того, я приобрел двадцать пять килограммов льда. Завернув его в старое покрывало, я поехал к озеру.
Когда свернул на проселочную дорогу, не было еще и десяти часов. Проехав километров шесть, я углубился в небольшой сосновый лесок, росший на возвышенности, и вскоре заметил то, что уже давно искал,— дорожку, ведущую к моему дому.
Я свернул на нее, проехал какое-то расстояние и остановился. Вокруг — ни души. Лишь тихо шуршала под ногами сухая хвоя.
Вынув из кармана кассету, я тщательно обернул ее пленкой, чтобы не отсырела, заклеил липкой лентой и вышел из машины, захватив с собой маленькую лопатку.
Слева от машины я увидел старый пень, покрытый мхом. Осторожно вырыв около него ямку, опустил туда пакет с кассетой, утрамбовал землю и посыпал это место хвоей. Никто никогда не сможет найти этот пакет. После этого я снова сел в машину и направился к озеру.
Домик Джорджа прятался в глубине полянки, под сенью дубов. Я растопил печку, сжег копию письма и остатки бумаги для пишущей машинки, спрятал машинку и магнитофон в ящик и отнес их в машину.
После этого спустился к озеру и вымылся, потом убрал привезенные мной продукты, поел и растянулся на маленьком диване. Немного полежал, покуривая, а потом незаметно заснул.
До сих пор не знаю, что именно меня разбудило, но когда я открыл глаза, то увидел, что рядом со мной сидит Джулия Кеннон и смотрит на меня.
— Добрый день,— сказал я.
— Добрый день.
— Вы давно здесь?
— Несколько минут.
Кроме нее, в комнате никого не было. Перед домиком, около машины, которую я хорошо видел из окна, тоже никого.
— А где этот медведь?
— Какой медведь?
— Телланд.
— Не знаю.
Время уже перевалило за полдень, и на лужайку падали тени от деревьев. На миссис Кеннон была темная плиссированная юбка и белая шелковая блузка с длинными рукавами и широкими манжетами. На ногах — нейлоновые чулки и босоножки.
— Вы выглядите восхитительно!
Она ничего не ответила.
— Не обращайте внимания на мои слова,— продолжал я.— И не обижайтесь. Спросонок я могу ляпнуть всякое.
Она молча протянула мне сигареты. Закурили.
— Спасибо,— поблагодарил я.
— Вы очень примитивны,— сказала она.— И у вас на уме только одно.
Я приподнялся и оперся на локоть.
— А разве это плохо?