-А вы, как я понимаю, не смотря на то, что молодость вроде бы уже прошумела, все еще хипуете понемногу?.. Так сказать - лаф энд пис, революция цветов, сексуальная распущенность... Может быть и оттуда ваша раскомплексовонасть... на грани с развязностью...
-Если бы я был развязный, то есть наглый, как вы хотите сказать, то я потребовал бы к чаю и пожрать, я очень плохо завтракал. Ну а насчет ровесничества -да, мне тоже тридцать два, и институт я закончил совершенно другой, но по полной шестилетней программе, не работал правда ни когда и так далее, и тому подобное... Как пишут в последнее время в молодежных периодических изданиях - асоциальная личность, погрязшая...
-А у нас гости, шеф, -
заместитель встал и широко улыбаясь, выбежал из-за стола, поблескивая новыми полусапожками, явно на меху.
-Здравствуйте. Вы ко мне? Но какому вопросу?
Манера говорить и знакомое бюрократическое арго, пытливый, несколько удивленный взгляд из-под кустистых бровей, начальственная легкая брюзгливость, наработанная на прежних должностях, большая меховая шапка из начальственного зверя и дубленка, все говорили о большом жизненном опыте и больших (относительно) прежних должностях хозяина издательства. Заместитель поправил галстук и смущенно хихикнув, пояснил:
-Писатель шеф, писатель.
-Ну, прошу в кабинет
Ночью выпал снег... И накрыл белым всю ноябрьскую грязь... Как пишут в школьных сочинениях - пришла зима. Грязь ноябрьскую всю белым накрыло... Снег выпал... Ночью... Ночью выпал снег.
Славка лежал под тремя одеялами, накинув сверху тулуп и все равно мерз. Комнатная температура была равна заоконной... Холод обжигал лицо и выбивал слезу. Черт, а ведь надо вставать, вылезать, разжигать печку, приготовить чай... Хлеб наверно замерз до каменного... состояния...
Славка лежал под тремя одеялами, сверху тулуп, в тельняшке и свитере, в толстых кальсонах и вязанных шерстяных носках, и все равно мерз. В комнате было так светло, что резало глаза... По этой звенящей белизне он и догадался, что ночью выпал снег. Пора... Скоро ноябрь закончится, а все грязь и грязь... Только по утрам изморозь и хрупкий ледок под ногами, а под ним все равно чавкающая грязь, грязь... Надо вставать... Дела.
Рывком откинув одеяла и выпрыгивая в холод, как в воду, Славка заметался по комнате, мельком глянул в окно - снег, все завалило, дорожку надо почистить, черт, на веранде совсем караул! дрова, спички, ботинки аж ледяные, убить бы того, кто эти спички делает, одна, другая, третья, пятая вспыхнула с гнусным шипеньем и вонью, огонек лизнул скомканную газету с ушедшими в даль словами и идеями, осторожно притронулся к отодранной от мерзлого полена бересте, как бы пробуя на вкус, и загудел на щепках, лучинках, остатках ящика из-под овощей... Руки и живот согревались, спину обдавало морозом...
Устав вертеться возле печки, Славка подкинул еще пару поленьев в урчащую и гудящую печь, захлопнул дверцу и заглянул в зеленую кастрюлю. Хлеб был каменно-мерзлый, а мы его на печку, звякнула крышка импровизированной хлебницы, черт, вода точно промерзла до дна, чайник туда же, на печку, хлеб перевернуть, ого! уже подгорел немного... Славка поскоблил хлеб ножом, в комнате запахло подгоревшим, запах внезапно напомнил давно ушедшее - тесная секция барака, зеки столпившиеся возле печки, поджаривающие кто пайку, кто остаток, в ожидании крика «бугра» - выходи на развод!..
Весело загудел облупленный чайник, надо еще подбросить дров, кружка с почерневшими стенками и дном, по фаянсу, прямо через рисунок - девочка собирает цветы, тонкая трещинка, чай последний, сахар еще вчера кончился, кроме хлеба уже ни чего нет, да и его только сейчас позавтракать хватит... Прайса нет, значит надо вырубить, да-а-а, делов больше головы, эх, кипяточек парень бравый, но без сахара дурак...
Стараясь не обжечься, держа горячую кружку обоими руками, стоя спиной к печке, Славка дул на чай и вытянув губы, прихлебывал кипяток с шумом и всхлипом. Через окно был виден маленький двор с огромной, макушки не видать, темно-зеленой елью, двор весь заваленный снегом... Солнца не видно, все небо было затянуто какой-то серо-голубой дымкой-не дымкой, но и на тучи не походило... Солнца нет, а белым-бело... аж глаза ломит... надо дорожку почистить... на веранде была лопата... наверно это приятно - чистить дорожку от снега... ни когда не пробовал, вот и попробуешь...
Воздух в комнате не что бы нагрелся до нормальной или скажем так - рабочей температуры, но все же был не такой, как с утра, хоть и маленькая, круглая, чугунная печь, когда-то такие обзывали буржуйками, но свое дело делала... Надо еще подкинуть дров... а зачем? через полчаса, через час от силы поезд... а на весь день все равно не натопишь... да, надо где-то прайс вырубить... придумаю, не впервой...
Выпив чай и поставив кружку на стол, Славка оглядел комнату. Слева от двери кровать с тускло-блестящими шариками никелированная роскошь 50-х, справа стол ближе к окну с посудой, тетрадями, шариковыми ручками, тесно устлавшие истертое поле старенькой клеенки... Ближе к углу печь, над столом дорожный знак -«кирпич», у стола скрипучий стул с кокетливо-гнутыми ножками и спинкой. Венский... А под столом мой верный товарищ, зеленый пузатый бэг... Все свое ношу с собой, зато ни кто не обкрадет, так как не чего красть, в пятницу кто-то шастал по улице, свой бы, Борис или Гриша, зашел бы, у меня еще свет горел, значит бомжара какой-нибудь приют искал или что стырить...
Славка вышел на веранду и плотно притворил дверь в комнату. Клубы пара, вырывающиеся изо рта, висели облаками, оседая инеем на разной ерунде-барахле, плотно загромоздившим маленькую веранду. По-моему где-то в том углу видел лопату, ну точно, меня с нею еще знакомил хозяин этой виллы, в сентябре, когда я соизволил здесь поселится...
Отодвинув сломанные лыжи и пачки старых, густо покрытых пылью и покоробившихся от влажности, журналов, Славка выволок на свет божий крепкую фанерную лопату для уборки снега. Самодельную, по фанере слова - брутто-нетто, край оббит белой жестью... На зиму должно хватить, хозяин приедет в следующую субботу, сегодня понедельник, вчера не продавал, дурак, прайса вот и нет, вдохновение видите ли на него накатило, напало на него с самого утра, а результат?..
Механически скребя по смерзшейся земле дорожки и откидывая в сторону снег, Славка размышлял, совершенно не замечая довольно-таки крепкого морозца, слегка пробивающихся сквозь пелену дымки лучей солнца и всей остальной, так называемой природы. Длинные волосы то и дело сваливались на лицо, он их отбрасывал назад, то рукой, покрасневшей от холода, то взмахом головы, очки в стальной оправе холодили переносицу и щеки, шея под бородой зачесалась от пота, может умыться снегом, да ну его на хрен, на вокзале умоюсь...
Дойдя до калитки и с трудом разогнувшись, Славка оглянулся. Темные ели свечами возвышались возле дома, снег ватными комками лежал на ветках... Дорожка была почти идеально очищена, к крыльцу хозяйской половины чистить уже не было сил, он дышал тяжело, красные руки аж ломило от холода, сведенные пальцы, скрюченные пальцы с трудом удерживали черенок лопаты... Пот бежал тонкой струйкой под тельняшкой по худой спине... Еще заболеть мне только не хватало, быстро придурок в дом! . .
Печка остывала, потрескивая, чайник был чуть теплый, Славка вылил остатки в кружку и залпом выпил, стараясь не хлебнуть распаренные чаинки, нифеля... Сплюнув все же попавшей чаинкой на печку, он стал одеваться. То есть напялил на себя тулуп, подняв ногу на стул, зашнуровал старенькие ботинки. Шнурки, в многочисленных узлах, дышали на ладан, надо найти проволоку, надежней будет... Шарф, черную шапку на глаза, замок с ключом в руку, вроде бы все, а! ксива в ксивнике, ксивник на шеи, вчера забыл снять, как не удавился, вперед, вас ждут, граф, великие дела!..
Дорога до станции была не длинной, но тяжелой, так как в этом дачном поселке ни кто снег не убирал, тротуаров не чистил, и машин почти не было... Проваливаясь по колено в снег и с трудом выдирая ноги, Славка чертыхаясь и загнанно дыша, брел к станции. По обоим сторонам улицы стояли притихшие дома с черными пустыми окнами за блестевшими стеклами, заваленные снегом, в окружении притихших деревьев и замерзших кустов... На его улице, естественно имени Карла Маркса, ну на какой, же еще улице может проживать хипарь в дачном поселке по имени «Заветы Ильича», конечно только на Карла Маркса, Славка жил один. Из всех шестидесяти с лишним домов только хозяин его дачи был умен и дальновиден, спасая тяжким трудом нажитое добро, сдал комнату с отдельным входом и верандой Славке, сдал бесплатно, за пригляд, а то приедешь в выходной, а вместо дачи одни угольки или окна-двери выбиты, а на столе насрано... Каких только сволочей земля не носит...
Оскальзываясь и цепляясь за сломанные перила, Славка с трудом преодолел засыпанные снегом и смерзшиеся желтым ступени, и взобрался на платформу. Ни души... Остановившиеся бог знает когда часы на столбе показывали полчетвертого. Платформа была девственно чиста-бела, ни одного следа, даже от птиц, снег укрыл и в разбитом павильоне-зале ожидания, следы пребывания разумных двуногих - разбитые бутылки, мусор, смерзшиеся кучи по углам... Интересно, прошла уже собака чертова или еще нет, та которая от Пушкино до Москвы без остановок?.. Вроде бы нет, плохо без часов, да где их взять...
По соседнему пути, в направлении Ярославля, промчался, басисто гуднув и долго простучав на стыках, длинный товарный поезд, мороз щипал щеки и нос, выбивал слезы, ноги постепенно замерзали, перчаток не было, запястья стали мерзнуть, Славка прятал руки все глубже в карманы тулупа, иней от дыханья колюче оседал на шарфе, шея под бородой снова вспотела и зачесалась, скорей бы что ли, интересно, долго еще, хоть бы «собака» была отопляема, внезапно захотелось отлить, Осторожно подойдя к сломанной ограде, правильней сказать - остаткам, что бы не потскользнуться и не загреметь с платформы в кусты, Славка расстегнулся.
Желтая роспись легла на белоснежнейший снег между обломанных кустов... Да, я здесь был, усмехнулся и застегиваясь, услышал гудки. Собака пылит, значит вроде бы она, через двадцать две минуты буду среди цивилизации... В дабле на вокзале можно будет умыться и все остальное, а то тут в глуши и зад отморозить можно...
Луч солнца, прорвавшийся сквозь серую дымку осветил сипло свистящую электричку, зелено-грязными вагонами подкатившую к платформе. Зашипели, раскрываясь, двери, что-то забормотал хриплый, простуженный динамик под потолком, двери щелкнули, пол качнулся под ногами, грязный, мерзлый, железный пол норовил выскочить из-под ног, вагон затрясло, закидало из стороны в сторону... Славка заглянул сквозь грязное стекло раздвижных дверей - пустых мест было навалом. Пройдя в вагон, он уселся с краю, рядом с толстым мужиком, одетым в новую синею телогрейку и потрепанную солдатскую шапку, ватные штаны и валенки с галошами дополняли костюм соседа. Мужик покосился на Славку, вздохнул и вновь уставился, в мутное, в разводьях изморози, окно.
Напротив сидели две старушки с поджатыми губами, ветхие и древние, чем-то неуловимо похожие друг на друга... Сестры наверно... В вагоне стоял ровный гомон-гул бесконечных разговоров.
-...Горбатый сука сначала с водкой мутил, а теперь...
-...ни скажи, ни скажи, если петлю поднять...
-...а у нас коза...
-...стрелять таких блядей надо...
-...ну а тут в баню заходит Раиса Максимовна...
-...и попы зашевелились...
-...я вам точно говорю - война будет...
-...а у нас караси - во! бля буду...
-...в церкви одной баба полезла в сумку... -...я твоего вальта дамой, дамой!..
-...Семен, что же будет?!..
За окном мелькали засыпанные снегом станции, платформы, вокзальчики, разбитые павильоны, снег укрыл вечный придорожный мусор и груды разбитого металла, видно оставшегося еще от войны... На сером, длинном, унылом бетонном заборе, с шапкой белого снега, бежала по красному белая надпись строгими буквами - ПЕРЕСТРОЙКА, ГЛАСНОСТЬ, УСКОРЕНИЕ! и различные, черным, синим, коричневым, ржавым - дополнения-добавки - ГОРБАТЫЙ - ФАШИСТ!, С+К= ЖОПА, МОРИСОН ЖИВ!, БЕЙ КОММУНИСТОВ!, ЖИДОВ НА МЫЛО!, ХЕВМ МЕТАЛ! и многое разное другое... В основном с ненормативной лексикой, но на различнейшую тематику. Тусклое солнце пыталось светить ярко сквозь пелену и давно или не разу не мытое стекло окна, ноги в стареньких ботинках стали подмерзать, не топят сволочи... Славка заерзал, скорей бы приехать, нога постукивала об ногу, скорей бы что ли...
Мужик в валенках вздохнул еще раз, покосился на ерзавшего соседа, снова вздохнул и спросил, показав испорченные зубы: -Че бородатый-волосатый? Поп че ли? Али семинарист?..
Славке уже давно к его тридцати двум годам надоели такие вот мужики со своими бесцеремонными расспросами, ну и настроения не было объяснять, и он замычал.
- Мы-мы-мы, - и несколько раз замысловато махнул-взмахнул перед носом мужика руками.
-А, немой... Ну тады ладно....
Старушки участливо и приветливо заулыбались Славке, затрясли головами, одна зашарила рукою за пазухой и достала тускло блеснувшую монету.
-Накось милый, христа ради, хлеба купишь иль еще че...
-Да он пропьет, я их знаю, - вмешался было мужик, но вторая старушка поддержала свою то ли сестру, то ли приятельницу.
-На двугривенный шибко не напьешься, красное Горбатый изничтожил, а белое ажна десять рублев стоит...
-Вещи не оставлять. Конечная станция Москва Ярославский вокзал... Все засуетились, повскакивали со своих мест насиженных и стали проталкиваться на выход, ругаясь и спеша, как будто электричка увезет их обратно, назад, туда откуда они все приехали...
Шум, крики, гомон, ругань, мат, какое-то пение, объявления об прибытии и отправлении поездов, запахи и вонь горелых пирожков, хлорки, мочи, пота и креозота, еще чего-то неуловимого, окатили Славку вокзальной атмосферой. Выпавший ночью снег и здесь приукрасил действительность, прикрыл белым праздничным нарядом запустение, обшарпанность и постоянную разруху...
Куда же поехать?! Куда?
День прошел... в суете мирской... Славка усмехнулся знакомой церковной терминологии. Ни хера не сделал. Ни хера... Во всех издательствах отказали... Во всех трех... Суки... своего же блага не хотят, не понимают, дальше своего носа не видят... Он же им готовый, гадам, бестеллер предлагает, а они...
Разговоры в издательствах с шефами и боссами, их заместителями по творчеству, секретаршами и охранниками, слились в один огромный, тяжелый отказ. Нет... Принесите рукопись... Желательно бы посмотреть рукопись... Ни о каком авансе и речи не может идти... Дальше своего носа не видят.... Дураки...
Глаза от усталости закрывались сами собой, ноги дрожали мелкой-мелкой противной дрожью, в висках стучало и ныло одновременно, живот подвело, стянуло и как то странно жгло, за весь день ни крошки, зато чаем и кофе набулькался вперед на неделю...
-Молодой человек, вам плохо?.. Славка с трудом приоткрыл глаза - прямо перед ним стоял обвешанный многочисленными покупками мужик с участливым лицом, судя по произнесенному - интеллигент, и судя по участию - приезжий...
-Нет. Мне ништяк. У вас нет маленькой атомной бомбы? Проводив взглядом быстро заспешившего по своим делам участливого мужика, Славка выругался как пишут в романах - грязно. И вслух.
На перроне было многолюдно. Час пик схлынул, но толпились какие-то... К кому поехать?.. Кто даст приют непризнанному гению, не состоявшемуся писателю?.. Надо же, этих гадов даже такая жаренная тема не заинтересовала... Принесите рукопись, принесите рукопись, принесите рукопись... Суки... гады... падлы... Устал. И жрать хочу. У меня же пятерка есть, от карманника... Надо ехать. День прошел... Без толку... Куда поехать?!.. Куда?..
3.
Весело урча мотором, «девятка» цвета «мокрый асфальт» резво давила улицы покрытые первым снегом. За стекло «Жигулей» пролетали, резвясь, хлопья снега, зад на поворотах заносило, но крепкие руки хозяина машины и жизни, улыбчивого Вадима Витальевича, возвращали автомобиль на правильный курс. Ну и переулки были не сильно забиты встречным и попутным транспортом.
Из радио голосили вылезшие из подполья визгливые рокеры, деревья и дома заснеженной Москвы приветливо смотрели во след удачливому Вадиму Витальевичу. Может слегка приложится к заду какого-нибудь грузовика, так, немного, что бы карму обмануть, а то когда все хорошо-отлично, то потом обязательно херово бывает... Ну да ладно, уже приехал.
Аккуратно поставив «девятку» на расчищенную дворником Сережей, доплачивать подлецу приходится, а куда денешься? площадку, Вадим Витальевич щелкнул «секреткой» и вылез из автомобиля. Красота... Снег, снег, снег. Старый замосквореченский переулок был засыпан снегом как в сказке. Или в кинофильме... Вот и зима... Под итальянскими туфлями с мехом скрипнул снег, морозец, и уши пощипывает с лысиной... Нахлобучив ондатровую шапку на глаза и запахнув канадскую дубленку, довольный жизнью Вадим Витальевич закрыл «жигули» на ключ и направился к дубовым дверям со стеклянной вывеской.