Ну а совсем чуть дальше и рядом, уже для русскоязычного населения программа-репертуар. «Группа риска» с новой программой!
...Один милиционер не спит -
Но он мудак, ему не спится!..
Хохот, звон монет и шелест купюр награда отважным! А следом анекдот за рубль! где еще такое увидишь и услышишь, как не на Арбате в начале лета конца восьмидесятых:
-...Югославия, гражданская война, деревня, стук в двери дома. Старенькая маленькая женщина открывает двери ночному гостю. Стоит вооруженный партизан - Ебена мать? Да...Крепись мать, Ебена убили... Ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха!! !Где-то война, а на Арбате смех, где-то кого-то за что убивают, а на Арбате смех! Когда, в какие времена такая вольница-анархия! еще среди коммунистическо-советско-большевистской столицы! Да ни когда, только сейчас, веселись душа, пой и пей!!!
...достану свой обрез
Пойду гулять я в лес...
..Идет солдат по улице
И от улыбок девичьих
Все пуговицы в ряд
Все пуговицы в ряд
Все пуговицы в ряд
Все пуговицы летят!...
...Поручик Голицын, достаньте патроны,
Корнет Оболенский, налейте вина...
...Любо братцы, любо, любо братцы жить,
С нашим атаманом, не приходится тужить!..
А около кафе-самообслуживания, с низкими ценами, кафе-кондитерская и конечно столики стоймя, плесень! Хиппи, панки, рокеры, какие-то непонятные рожи... Глазеют провинциалы, но отраженный в мутном стекле провинциал не глазеет, а расплывшись в улыбке, растянуло на всю морду и шепчут губы, как у партизана, перешедшего линию фронта - наши! А остальные глазеют, ну где еще в живую наркоманов увидишь, да еще таких настоящих! Тусуются наркоманы, посередине города-героя Москвы тусуются, сидят вдоль стенки, поют и пьют, кто кофе, кто какао, кто пиво, кто портвейн... Вон-вон начали передавать друг другу папиросу с наркотическим средством, ишь, какая солидарность у наркоманов - сам покурил и товарищу дает!.. А как же, они на этой солидарности собаку съели и на том сидят!.. А прямо в морду, громко и с вызовом, в морду провинциалам и всему цивилизованному миру летит песня не песня, а программное заявление:
...А мы стояли и дринчали мирно квас,
А мы стояли и дринчали мирно квас,
А мы стояли и дринчали,
Ни кого не замечали,
Стремный полис повинтил за что-то нас!..
Cингигай-гай, сингигай,
Сингигай-гай, сингигай, Сингигай!
Тут и сел провинциал, прямо на заплеванную, загаженную, затоптанную теплую брусчатку Арбата.
-Привет, пипл, как тебя кличут? -
обратилась какая-то девчушка в папино-мамино-бабушкиных шмотках, только бусы самодельные свои, к провинциалу, и провинциал перестал быть провинциалом (для нас), а кристаллизировался или выпал в осадок в виде:
-Меня? Димка Некий, а тебя?..
Так начинается долгий путь, который может привести слабовольного к наркомании, алкоголизму и беспорядочным половым связям. Вместо того, чтоб обратится в отдел кадров какого-либо завода, ну например «Красный пролетарий», Дима уселся рядом с «Бисквитом»... Так именовалось это злачное место, на которое даже милиция уже махнула рукой, ввиду других, более значительных задач (борьба с демократией, разгон демонстраций и т.д.).
...Нам Кремля заманчивые своды
Не заменят никогда свободы,
Наша крыша едет год от года,
Наше счастье жить такой судьбою!..
Ла-ла-ла-ла-ла, ла-ла-ла-ла-ла!..
На Арбат спускался вечер синим небом и яркими огнями, ноги гудели и грозились отпасть, голова кружилась от выпитого, выкуренного и увиденного, волосатые рожи друзья-хипари растусовались кто-куда, и когда Димка спохватился, было поздно. Около Бисквита остались лишь пионерчики обоего пола, то есть молоденькие хиппи, мальчики и девочки, живущие с папой-мамой да еще и с бабушкой, а потому не могу вписать...
-Че не можешь?.. -
недоуменно переспросил Дима, разглядывая поколение юное, незнакомое.
-Вписать на найт не могу, извиняй пипл...
Остатки когда-то, то есть еще два-три часа назад, дружного и единого племени растворились в ярко-освещенных сумерках столицы. Вот тебе и Москва... Придется приезжему хипарю ночевать на улице... Не впервой, привычно, только немного обидно - ехал-ехал и приехал... Привет, пипл, все та-акие крутые, на сленге говоря на англоязычном, а вот вписать не могут... Спасибочки! Прикатили бы к нам в Нск, мы бы показали, что такие настоящие хипы!..
Так сидел и рассуждал Дима под темными витринами кафе, на стеклах две серых бабочки огромного, метр в размахе, мера-размера. То ли реклама хиппового заведения то ли еще что-то символизирует. Непонятно... Здесь кости бросить, рядом с Арбатом или в сторону от центра отъехать... Кто знает, как оно лучше... На всем многолюдном Арбате ни одной души... Родственной... Только провинциалы догуливают да москвичи шастают по своим срочным делам, так и летают, так и летают... Ну еще и эти с железными зубами и в спортивных костюмах... Пару раз глянули уже, но видимо добыча столь мизерна и иллюзорна, как победа коммунизма в этой рушащейся стране, отвалили, ну чего возьмешь с хипаря в пиджачке из дерьмантина...
Ночь наиболее романтическое время суток не только в демократических странам но и в перестроечной Москве. Темно-синее небо, со сполохами рекламы, светом прожекторов, освещающих еще не сброшенных Дзержинского, Калинина и прочих бетонно-мраморных истуканов, в большом количестве натыканных по всему городу. Жаль, ч лысого так и не тронут в ближайшем обозримом будущем... Итак, романтическое время суток, мелькают огни иностранных автомобилей, кое-где слышны хлопки газовые пистолетов, изредка долетают до полупустынных улиц звуки музыки или визги. Москва отдыхала... В ресторанах не было места для падания яблок, кафе, бары и пивные были переполнены минимум в два раза, дискотеки извергали рев и запах пота, грабители и милиционеры, коммунисты и тунеядцы, воры, студенты и пенсионеры, все жители разрушающейся и разваливающейся империи, приехавшие в столицу и проживающие в ней, все отдыхали от трудов праведных. Только проститутки трудились в поте лица-не лица, но трудились... Что с них взять - это же проститутки!
Собака, хипарь-разъебай, лабаюший на Арбате, уже в шестой раз залезал на свою новую подругу, Жанну, периодически подкрепляя силы и успешно, портвейном «Кавказ». Дрон веселился в «Собутыльнике», который некоторые глупые клиенты обзывают «Собеседником», совместно с туристами из Германии, рокобилы растусовались, благо Москва большая и места в ней много. Все отдыхали... Даже в Кремле товарищ Горбачев, вернувшись из вояжа по развитым странам и нарассказавшись сказок вволю, отдыхал со своей Раисой Максимовной, за голубым домашним экраном... Показывали в очередной раз советский боевик «Свой среди чужих, чужой среди своих».
И только босоногой девушке махонького роста, метр сорок два, тоненькой и хрупкой, не спалось, не отдыхалось... Так как было не где. Она медленно-медленно брела по еще теплой брусчатке Арбата, изредка наступая на холодные скользкие плевки, ступни ее ног сливались в цвете с грязными заплатанными джинсами, много раз пропотевшая и много раз высохшая рубашка неопределенного цвета скрадывала ее хрупкую фигуру, сбоку болталась тоже грязная сумка, с остатками вышивки... Самое замечательное в ее облике были не узенькие серые глазки, не вздернутый вверх курносый нос, а кошка, обыкновенная домашняя кошка, серая в полоску, она свернулась клубком и возлежала на голове... У девушки маленького роста... В грязной одежде которая... Кошка спала и даже не падала. И не убегала.
-Привет... ты почему один?
-Привет... А ты почему одна?..
-А я только сегодня прикатила стопом из Саратова...
-А я сегодня только приехал. Только из Нска поездом...
-У тебя есть закурить?.. Курить охота, а просить ломы... Аскани мне сигаретку...
Дима оторвался от нагретого места под витриной «Бисквита» и шагнул к центру пешеходной зоны, подарка москвичам и гостям столицы от Мосгорисполкома. От него шарахнулась какая-то пара, слившаяся до сиамского срастания.
-Извините, у вас не будет закурить? -
вежливо спросил Дима у пары и раскрыл от удивления рот - оба компонента в паре были одного пола. Мужского.. .
-У нас с ментолом, подойдут? -
тонким голоском поинтересовался некто у Димы, а тот, все еще сраженный столь далеко зашедшей демократией в Москве, лишь кивнул головой - пойдет мол...
-У них ментоловые, ни че?
-Похляет... Падай рядом... Покурим...
-Слышь, это два мужика были...Ни хера себе...
-Хер с ними... Гомики...
-Тебя как зовут?
-Камка...
- А меня Димка с Нска...
Камка промолчала, она сосредоточенно курила длинную сигарету с резким неприятным запахом, непривычным для него... Пары и одиночные фигуры становились все призрачней, Арбат принимал иллюзорные формы и суть, внезапно для себя Дима решил - клевая герла, мне повезло... Только...
-А ты че такая грязная?..
-Стопом ехала... на драйверах... там мазут, грязь...
-А не боялась?..
-Чего?..
Но лицу Камки скользнула тенью какое-то неопознанное чувство - то ли удовольствие, то ли огорчение...Она вспомнила всех трех драйверов, которых ей пришлось сменить от Саратова до Москвы... Хоть что им говори - трепак у меня, а им пофиг... Я укола не боюсь, если надо, уколюсь, лишь поют...Свиньи...А ехать-то надо...
-А че у тебя кошка на голове спит?
-Привыкла котенком, вот и не отвыкает...
-А ты потусоватся прикатила в Москву?
-Дела... мне надо в американское посольство...
- А зачем?..
Камка устала от многочисленных вопросов, она еще сегодня встретила знакомых наркоманов и те угостили ее колесом, ей хотелось зверски спать, а тут такой молодой провинциал - что, как, почему, откуда...
-А ты где собираешься спать?
Дима даже удивился - впервые за весь разговор Камка первая спросила.
-Не знаю... А ты?..
Камка молчала, ей совсем не хотелось отвечать на глупые вопросы, если бы у не была вписка, она бы давно постиралась, искупалась и упала в постель...За фак вписыватся ей уже не хотелось, за глаза драйверов хватило, да и кто на такую грязную польстится... Сейчас бы догнатся чем-нибудь, но пусто... Еще днем один провинциал подвернулся под руку, беседовали за жизнь, открывали друг другу глаза и душу, а толку, в толчее «Арбатской» потерялись...
-У меня есть одно место, на вокзале казанском. Пойдем?..
-А там дадут выспаться?.. Винтить или напрягать не будут?
Дима не все слова понял, но смысл до него дошел.
-Да не, все будет ништяк.
-Тогда пойдем...
Пустынные вагоны метро, пустынные переходы, переполненный вокзал, грязный и крикливым - да где же ты здесь место найдешь, ни чего - увидишь, и наконец-то на месте, балкон, перекрытый дверью, запертой на замок, перелезание под прикрытием табло с указанием отправления поездов двери через перила, на балкон уже огороженный дверью, дверь в какой-то коридор и внезапная тишина. Здесь было тихо. ..
-Че за место? -
лениво поинтересовалась Камка, укладываясь на грязный пол и примащивая так и к проснувшуюся кошку на сумку.
-Черт его знает, кокая-то контора, только они рано приходят - пол мыть, часов семь припрутся...
-Выспимся, -
уже полусонно пробормотала Камка, а Дима, осторожно укладываясь рядом, попытался обнять за тонкие плечи.
-Спи...У меня месячные... И по-моему «мустанги»... Дима отшатнулся.
Утро было мучительно в своем не выспавшемся естестве и крике уборщиц, заставших на тайном месте парочку. Парочку, потому что кошки ни где не было видно.
-Ну че орете, че? Разорались...А Муська видать удрала с каким-нибудь котом паршивым... Ну че базлаете, мы тут не трахались, поспали и уходим!.. И действительно, основная тематика крика была посвящена предположительному совокуплению найденной парочки, может быть у этих уборщиц была воспаленная фантазия или на них ни кто внимания не обращал?.. Кто знает...
На улице была серо и прохладно, солнце если и встало, то где-то там, за московскими сталинскими небоскребами, этими памятниками великой эпохи каннибализма. Здесь, на грязных ступенях Казанского вокзала, в узкой расщелине Комсомольской площади, было еще темновато. Или просто жизнь с такого утра не радовала. Да и ночь оставляла желать лучшего... Мог быть и секс...
-Ты куда сейчас думаешь пылить?
-Есть один пипл...бывший хипарь... у него жена уходит на работу к девяти, можно помыться, похавать...
-А пустит вдвоем?
-А куда он на хер денется с этой подводной лодки...У нас с ним когда-то лаф б лаф... -
с грустинкой, меланхолично протянула Камка. При дневном свете Дима разглядел ее - мешочки под глазами, морщинки к вискам, складки от носа, лет ей было за двадцать далеко и видать жизнь ее сильно не баловала...
-Ну ладно, двинули пешком...здесь это рядом...
Улицы были пустынны. Грязь редкими вкраплениями цветного мусора лежала около переполненных мусорниц, дворники ленились в преддверии демократии и всеобщей свободы. Переулок, ряды автомобилей, оставленных на ночь, какое-то посольство, с тряпкой флага над воротами и сонным полисом-не полисом в аквариуме будки, какие странные полосы сизого дыма, где-то что-то горит или догорает, может быть это прежняя жизнь, жизнь великой империи, построенной на слезах и крови... Скорей бы все развалилось к чертям собачьим, на обломках всегда так клево повеселится можно... Может быть удастся даже прорваться сквозь проволоку границы туда, где падает вечером солнца шар...
-А зачем тебе в американское посольство, Камка? -
вспомнил неугомонный Дима.
-Лень рассказывать, потом...
Дом облицованный плиткой, этажей так надцать, двери с домофоном, ряд кнопок, ни хера себе, Камка уверенно нажимает клавишу этого рояля, сонный голос - кто, Камка, зуммер прохлада чистого подъезда, лифт, в меру исчирканный подъездными откровениями, загорается цифра «9», приехали. Несколько дверей, считать ломы, одна приоткрывается:
-О, да ты не одна, с френдом...
длинная тощая фигура, смазанное невыразительное лицо, короткая стрижка... Бывший хиппи...
-Мы к тебе не надолго, помыться-постираться, посушится и похавать. Лады?..
-Лады, лады, это клево, что ты прикатила, я...
-У меня триппер и месячные...
Фигура увяла, дверь захлопнулась, хорошо, что не перед носом, а за спиной, множество комнат, кухня усыпана кафелем и посудой...
-Чур я первая в ванную...
И исчезла. Фигура протягивает руку, кисло улыбается:
-Я. Гоша... Раньше был Жора-Жорж... Женился...
И виновато разводит руками. Начинает играть музыка, что-то попсовое, из кухни несутся запахи пищи, приготовляемой на скорую неумелую руку и крик:
-Ты как с утра, Димка, пьешь?
-Пьешь, пьешь...
За стеной звонко бьют струи, явно обрисовывая обоим то, что там сейчас моют, лично Диме приходится напрягать фантазию, а вот Гоше-Жоре-Жоржу только память. Счастливец...На столе перед ними яичница с зеленоватой колбасой, произведение московских комбинатов, хлеб, остатки сыра и бутылка водки. «Сибирская», 45 градусов... В стаканах остатки только что выпитого...
-У тебя с ней что?
-Ни чего...Спали рядом и все...
-Она такая...Сама не захочет - хоть умри...
-Да не, я не стал напрягаться...
-Да без толку... Она к этому делу функционально относится... Как мен... Захочет - о'кей а нет - и суда-сюда нет... Жри...
-Жру...
Потом повторили. Водка пахла плохо и драла горло. Из ацетона ее что ли делают мелькнуло в голове у обоих и улетело - на кухню вышла Камка, завернутая в мохнатое полотенце с полосами, розовея пятками и щеками.