Фамилия крепыша была простая - Иванов. Иванов Сергей Иванович... Но его по фамилии последние десять лет именовали только в официальной обстановке, то есть милиции и в дурке... Среди друзей он был более известен как Дуремар.
За что же был именован таким неблагозвучным именем да еще принадлежащим такому несимпатичному кино и литературному герою, продавцу пиявок, крепыш волосатый Иванов? Да просто Дуремар столько раз был в дурках, столько в своей жизни по дуркам кантовался, хотя прожил всего ничего - тридцать лет и в стране советов мало, так что и как его еще именовать, как не Дуремаром, если ему это прозвище в самый раз? Но если совсем серьезно и копнуть дела давно минувших дней, то на свет божий выглянет следующее.
Лето одна тысяча девятьсот семьдесят какой-то застойный...Расцвет хип-культуры на просторах одной шестой. Иванову, его тогда еще звали Сережа, пришло время отдавать долг. Почетный... Родине... В виде воинско-доблестной службы в рядах и так далее. Вадик, друг его, кой чего посоветовал... Вадик и Сережа относили себя к представителям расцветшей хип-культуры, этому сорняку-чертополоху на поле Родины. А потому Сережа в армию не хотел - делайте любовь, а не войну! Но за уклонение от почетного долга в тюрягу тоже не хотелось, что он, диссидент что ли?.. И пришел Сережа с сачком в городской парк культуры, это где кусты засранны и скамейки поломаны, ну и стал этим самым сачком в фонтане недействующем с зеленой и мутной водой водить, как бы что-то вылавливая... Чем привлек внимание милиционер бдительного, как сама партия. Что здесь дурень делаешь? - тактично вопросил бдительный милиционер, а Сережа не дурак и отвечает - мол пиявок ловлю, для извлечения из них эликсира бодрости.. Через три месяца вышел Сережа из дурки, пошел в военкомат и совсем в неторжественной обстановке получил военный билет... 7Б. Не годен. . . Ни куда не годен. . . Совсем ни куда... С тех самых пор и зовут Сережу Дуремаром, хотя и городок тот провинциальный остался в далеком далеке, растаяв без следа, и тусуется он все больше по столицам, Крымам да Прибалтикам, но имя Дуремар прилипло навечно.
...Ни хера себе, это я не вам, девушка, - сообщил Дуремар шарахнувшейся от не тети лет шестидесяти и забормотал дальше, - на второй день из дурки вырваться да еще с хайрами, может быть в этом дурдоме что-то изменилось, - тут он имел ввиду страну, а не психушку, - а я и не заметил, надо пиплам рассказать...
Что же такого экстраординарного-неординарного поразило до кончика хвоста Дуремара, вывело его из равновесия и бросило в неприкрытый ни чем, в полный голос провозглашаемый, но не совсем понятный набор слов, больше похожий на бред... Все началось вчера...
Дуремар сидел на Гоголях и тащился от вида пионеров, в очередной раз пополнивших, в очередно-весенний, не совсем тесные ряды хипов. Над засранной голубями макушкой классика неслись по пестрому небу ватные облака, тополя стояли зеленые и еще совсем не пыльные, в Москве и на Гоголях была весна. Каждую весну новые свежие силы вливались, как кровь донора, в ряды хипов... А осенью, шлаком, вволю наголодавшись и намерзнувшись на дождливых российских трассах, совершенно неприспособленных для стопа, покусанные мустангами, битые урлой, кое-кто хвативший трипака, гепатита, дизентерии или желтухи, а кое-кто попробовавший винта, травы, молока, повидла и фрилава, познакомившись ближе с полисами, отсеивались, возвращались блудными сыновьями и дочерьми в лоно советской семьи, что бы дальше уже не взбрыкивать, а покорно нести уготовленный крест... Школа, институт или техникум, работа, работа, работа и наконец-то! заслуженная пенсия и даже возможно - Орден Сутулого за безупречный труд...
Но зато оставались самые стойкие, которые отлично понимали - жизнь состоит не из мустангов-вшей, трипака, урлы и полисов, да и не в торче счастье... Есть еще такое, как утро на озере Лиласте, когда свистят птицы и пули на соседнем милитаристическом полигоне, такое, как радуга над Рыбачкой, добрые глаза татарки-продавщицы, подарившей дыню, есть огромные глаза герлушки и ласковые пальцы, есть костры и песни до утра, стихи и шалости среди бело-красивых туристов, есть сейшена и звонкий дождь мелочи в потрепанную шляпу... Вот такие и пополняли ряды неформальной молодежи, вливаясь грязным ручьем в зловонную лужу наркоманов сексуально распущенных тунеядцев, не разогнанную в свое время милицией и КГБ, куда только они смотрели! Ха-ха-ха-ха! Придурки, крезанулись совсем, теперь не до нас, наше дело правое - мы победим!
...Будет вся земля сплошные Гоголя!...
Это пели детишки, вырвавшиеся от пап-мам и с гордостью поглядывающие на Дуремара - как мол, круты?! Это тебе не в тридцатник, клешами самодельными бульвар мести, это мы, пятнадцатилетние, бал правим...
Сидел Дуремар и с улыбкой умиления (но приправленное и иронией) смотрел на еще по домашнему чистеньких, еще сытеньких, еще не порвавших пуповину с домом, еще с нисхождением вкушающие после тусовки домашние пирожки и котлеты... Бог им судья, действительно - цыплят по осени считают, осенью их будет намного меньше. Так размышлял Дуремар, вслушиваясь в столь знакомый и любимый фольклор, как внезапно, ну словно из-под земли, прямо на его скамейку, где, кстати говоря, сидел он в гордом одиночестве, так как на всех Гоголях, окромя самого Гоголя, не было ни одной знакомой морды-фейса... Прямо на его скамейку упал знакомый Славка Лист.
-Хай Дуремар! Герлушек высматриваешь?
-Хай, да нет Слава, пионерией любуюсь да прикидываю, кто из них осенью тут будет тусоваться, как думаешь?..
-Я думаю, человека два, а то три из сегодняшней толпы увидишь... Ну и кто-нибудь по пути из колледжа забежит, отметится, травы пыхнуть... Кстати, насчет пыхнуть, у тебя нет?..
-А у тебя?
Посидели, помолчали, помечтали...надо катить в Крым... Азия далеко, ну и там херней маются, власть что ли делят, а Крым рядом... Ну а там трава - вот такой высоты, ну а там шишки - вот такой долготы, ну а там молоко - ну...
-Может по паре колес закатим?..
лениво поинтересовался настроем Дуремара Лист и получил в ответ положительное.
-Ну...
Положительное и заинтересованное. Слава извлек стандарт с незнакомой расцветкой. Дуремар заинтересовался:
-Что за колеса, покажи?..
-Колеса как колеса. Мать себе достала, венгерские, сонники. На сон круто тянет когда два закатишь, но если взбодрить, то такие волокуши, самый ништяк.
-Ну похляли в «Прагу», там можно двойной заказать, вздрючит как надо.
Приятели так и сделали, благо кафе «Прага» была напротив. Через полчаса снова сидели на Гоголях и все вокруг такое тягучее и веселое было, что фейсы расплывались в улыбке сами, а шевелится было просто в лом...
-Слышь, Лист, а че тебя листом кличут?. . - вяло и лениво поинтересовался Дуремар, так как давно хотел спросить да все ноги не доходили.
-А я на скрипке пилю, ну и один раз пиплы были обкуренные и брякнули - ну ты вылитый Лист, вот и прилипло... Ну что, может догонимся по одному?
-А кофеек?..
-Попросим пионеров помочь старшим товарищам в беде.
Молодая поросль с удовольствием к просьбе олдовых товарищей по хипповому братству отнеслась, и даже на свои карманные сгоняла за кофейком. Торжественно, под взглядами восторженной пионерии, был извлечен стандарт и... Дуремар неожиданно даже для себя предложил:
-А давай догонимся остатком.. . Интересно, как вопрет?..
Остаток был шесть таблеток зеленовато-глянцевых. Совершенно приличных на вид.
-А вдруг ни в кайф будет? -
засомневался Лист, но Дуремар уже загорелся идеей да еще на халяву.
-Не ссы, кофе стынет, давай я первый, смотри класс!
Положил сразу три колеса на язык и дернул кадыком. И широко открыв рот, продемонстрировал слегка ошизевшим хипам молодым, какой действительно высокий класс глотании колес имеет гоголевская олда...
-Видал?! Колеса-самокаты, калики-моргалики, сами закатываются, глотать не надо!.. -
блеснул знанием народно-хипового фольклора Дуремар и отхлебнул из бумажного стаканчика. Минут через не зная сколько он потерялся. Дуремар то есть... И нашелся только в приемном покое дурки, где его насильно промывали от кайфа. Дуремар расхохотался:
-Дурни! Он же уже давно в кровь всосался, че вы мне желудок стираете!..
Но все было напрасно, санитары и медсестры действовали согласно инструкции - пять литров теплой воды с фурацилином... Ну и гадость, хуже чем кофе из «Праги» самое интересное, что Славы Листа нигде не было видно. То ли его в другую дур отвезли, то ли утек...
После прополоскивания Дуремара окатили холодным душем, слегка, всего пару раз врезали по ребрам, для профилактики, дело обычное и заперли в бокс, даже позабыв дать ужин. Дуремар отдался остаткам кайфа. Ночь прошла совершенно спокойно, а утром!.. Утром забегали по коридорам какие-то люди, что-то таскали и чем-то громыхали... Привязанный к койке, обоссавшийея раз десять, не меньше и даже один разок приплывший - привиделась та молоденькая герлушка с Гоголей, с тонкими ножками джинсах в обтяжку, ну словно олененок, Дуремар валялся пластом и не мог участвовать в коридорной шумихе...А кричать было лень. Да и санитары здесь бьют сильно и больно.
Где-то хрен знает через сколько времени все на коридоре утихло, Дуремар еще один раз уссался, простынь холодила от ночных разливаний, а затем захлопали двери. С интервалом... Все ближе и ближе приближаясь к боксу Дуремара, насквозь пропахший мочой.
-А здесь кого держите? -
строгий и требовательный голос спросил прямо за дверью, Дуремар затаил дыхание, приготовившись подать о себе знать зычным ревом, но не понадобилось, так как тот же голос скомандовал.
-Открывайте, будем сами смотреть.
И дверь отперли. А пока отпирали, в голове Дуремара вихрем пронеслись все возможные варианты поведения и остался-выкристализовалея самый наилучший в данную минуту, в данный момент.
На пороге стояло несколько человек в накинутых небрежно на плечи белых халатах, явно какая-то комиссия, они прихотливо морщили носы на запах Дуремара и вовсе глаза пялились на него. Первым, конечно, заговорил Дуремар.
-Здравствуйте. Я не знаю, что вы за комиссия, но желаю сообщить следующее. Я не буйный больной и не наркоман. Можете осмотреть меня, у меня нет ни одного прокола. Вчера я выпил кофе в закусочной «Прага» и почему-то уснул на скамейке под сенью русского классика. А эти сатрапы привезли меня сюда, полоскали водой, затем слегка ударили и привязали в этом боксе на всю ночь...Без оказания медицинской помощи - а вдруг я больной, без надзора медперсонала, а вдруг у меня абсцесс. И можете пощупать меня - я насквозь мокрый...И это в разгар перестройки, ускорение и гласности?! А как же демократия?!!
Глава комиссии, из под халата выглядывали джинсы и свитерок, а фейс был спрятан в точно такую же бороду, как и у Дуремара, гневно оглянулся на главврача:
-Так, может быть у вас еще и диссиденты на излечении содержатся? А?! Это что за произвол?! -
и ткнул ладонью в вонючий бокс. Главврач что-то забормотал насчет милиции, чем еще больше разозлил бородача в джинсах:
-Милиция вызвала, говорите? Значит если вызовет КГБ, то тем более примчитесь? Немедленно выписать! Идемте дальше, товарищи, я уверен - мы еще увидим какую-нибудь железную маску в этом узилище духа!..
Через полчаса, получив собственную одежку - джинсово-хиповую униформу конца середины-начало восьмидесятых-девяностых, Дуремар почти бежал по Каланчевке, щупая чудом спасенный хайр и во весь голос сам с собою рассуждая, чем пугал прохожих в этот майский, солнечный день. Ведь все прохожие прекрасно знали - что находится в конце улицы, какой-такой объект и кто это может бежать почти бегом да еще сам с собою разговаривать... А Дуремар не унимался, хотя впереди уже показалась троллейбусная остановка с небольшой кучкой народа... Ни хера себе... даже не постригли... может действительно необратимые исторические последствия рухнули на нашу страну... вот и хипов из дурки выгоняют и стричь забывают...
В троллейбусе почти все оглядывались на Дуремара, чем вывели его из себя:
-Ну че таращитесь! Из дурки я, из психушки, вот и говорю сам с собою!..
Истерический крик, вытаращенные глаза, волосы стоящие дыбом или взъерошенная борода - не известно, что подействовало на сограждан усталых, но они успокоились и перестали таращится на жертву тоталитарной психиатрия. Да и сама жертва постепенно успокоилась и лишь изредка только качала лохматой головой, судорожно ощупывая спасенный хайр, как же так, в лапах побывал и не остригли... Он был двенадцать раз в дурке. Двенадцать раз... Сегодняшний был юбилейный. Тринадцатой. Вот и верь после этого в суеверия, черных кошек и тринадцатое число...Вот ведь как бывает... Дуремар был двенадцать раз в дурке и каждый раз его стригли наголо...Как колено... На лысо. Хотя хайр для него был все. Отсюда и депрессии многочисленные попытки синуцида, а врачи, медсестры и санитары в свою очередь боролись со всем этим всеми подручными средствами - сульфой и хлористым, аменазином и смирительными рубашками, побоями, издевательствами и холодными ваннами... И чего один душ Шарко только стоит!.. Врагу бы не пожелал бы...Врагу нет, а врачам с большим удовольствием! Дуремар не был психом, не был диссидентом, не был наркоманом. Свое 7Б он получил лишь бы в армию не идти, против существующего строя он ни чего не имел против, так как если что его не устраивало, так он просто убегал, отстранялся, уклонялся... И наркоманом Дуремара мог считать только дебил, милиционер или начальник медкомиссии при дурке...Травка, молоко да изредка калики-моргалики, но все только по настроению, и так же к алкоголю. То есть по сравнению со средне статистическим гражданином СССР, Дуремар был ангел...Только во плоти. В первый раз, не считая того военкоматовского случая, угодил он в дурку за то, что сказал в отделении милиции - хайр, мол, знамя...Хотя все советские люди очень твердо знали и помнили, ночью разбуди от зубов отскочит - наше знамя алого цвета, так как на нем чья-то кровь, соотношение длинны и ширины 3 к 4... И все последующие разы были аналогичны - то задержали в городе, где не прописан, то стоял пикником-лагерем на военном полигоне в Прибалтике, то рассказывал в поезде о боге...А слушатели не поленились и сообщили. Куда следует... В общем, был Дуремар нормален, только вот со страной ему не повезло. Но теперь-то все! Все, докатились до демократии! Можете пощупать, живым и не стриженным выпустили из дурки! Последний слова Дуремар нечаянно вновь выкрикнул вслух, на что получил отповедь:
-Ну и зря. Я б таких ублюдков волосатых навечно туда бы запер...
Дуремар вскинул глаза и увидел дрожащие от ненависти губы с ниткой слюны и побелевшие от злобы глаза. Ниже был жалкий блеск давно не чищенных медалей...Выигравший войну и проигравший жизнь явно жаждал удовлетворения. «Дуремар подмигнул ему и выпрыгивая, так как уже приехал, с удовольствием высказался:
-Больной, а не лечишься! На себя погляди, дядя!
Во след, пока троллейбус не отъехал, неслось рычанье смертельно раненного зверя.
На Гоголях было почти пусто. Мимо в автомобилях, троллейбусах и автобусах неслась Москва и ее гости, здесь же было тихо и спокойно. Почти, но все же кое-кто был. На скамейке спал вечно пьяный Красноштан, жертва социализма, пованивая штанами да какая-то герлушка сидела на дальней скамье, отвернувшись от Гоголя.
Красноштан был легендарной личностью, и что б не уводить нить и суть рассказа в сторону, скажу кратко - первый хипарь, еще с Солнцевской тусовки, спившийся напрочь и погрязший в алкоголизме, отлично знающий английский язык и выпустивший в Америке (!) книгу стихов на английском языке и с собственной фотографией... Даже полисы с пятеры не забирали Красноштана в вытрезвитель. Правда и платить за услуги ему было нечем, так как зарабатывал он лишь аском и только на вайн.
Дуремар подошел к герлушке и с волнением узнал ее - это был тот самый тонконогий олененок, в джинсах в обтяжку...