— Хотел бы я знать, что за идиотскую игру вы затеяли. Что за дьявол в вас всех вселился?! Ведь ты сам знаешь, что никаких огней не было! Джессопа я убрал, но тебе-то зачем понадобилось твердить то же самое?
— Мы ничего не… — начал было Джаскетт, но второй помощник перебил его.
— Заткнись и наблюдай, — сказал он и, повернувшись, быстро спустился по трапу на палубу.
Мимо нас он прошел, не сказав ни слова и даже не посмотрев в нашу сторону.
— Знаешь, Стаббинс, — сказал я, — что-то мне не верится, что второй помощник верит, будто мы видели огни.
— Трудно сказать, — ответил матрос. — По нему не поймешь.
Остаток вахты прошел без происшествий, и когда пробили восемь склянок, я отправился спать, ибо переживания сегодняшнего дня не на шутку утомили меня.
Когда нас вызвали на утреннюю вахту, я узнал, что один матрос из смены старшего помощника тоже видел ходовые огни (это произошло вскоре после того, как наша смена отправилась спать). Он даже успел доложить об этом, но огни тут же исчезли. Это происходило дважды, и старший помощник, вообразивший, будто матрос валяет дурака, пришел в такую ярость, что дело едва не закончилось рукоприкладством. В конце концов матроса досрочно отправили отдыхать, а на его место заступил другой вахтенный. Видел ли новый наблюдатель что-либо необычное, так и осталось неизвестным. Даже если он и заметил что-то странное, то предпочел об этом умолчать, так что продолжения эта история не получила.
А буквально на следующую ночь произошло нечто такое, что я на время забыл и об исчезающих огнях, и о странном тумане, и даже об окруживших нас таинственных стенах, когда предметы привычного мира сделались для нас невидимыми.
Человек, который звал на помощь
Как я уже говорил, это случилось на следующую ночь. Не знаю, как остальные, но именно после этого случая я с особенной остротой ощутил присутствие на борту некоей опасности, угрожавшей непосредственно моей жизни.
С восьми до полуночи мы находились в кубрике на подвахте. Когда в восемь часов мы спускались вниз, мне показалось, что погода начинает меняться: ветер ощутимо свежел, а поглядев в сторону кормы, я увидел встающую на горизонте плотную стену облаков, предвещавших еще более сильный ветер.
В четверть двенадцатого нас подняли на очередную вахту. Судя по доносившимся снаружи звукам, ветер действительно усилился, матросы старпомовой вахты с криками тянули канаты. Потом громко захлопала парусина, и я догадался, что наши товарищи спускают бом-брамсели. Взглянув на часы, которые всегда висели над моей койкой, я увидел, что до начала нашей вахты остается еще довольно много времени, и подумал, что, если нам повезет, убрать паруса успеют без нас и нам не придется карабкаться на мачты.
Быстро одевшись, я открыл дверь кубрика и выглянул наружу. Оказалось, что ветер, дувший в правую раковину, изменил направление и дует теперь прямо в корму. Судя по тому, как выглядело небо, в ближайшее время следовало ожидать, что ветер еще посвежеет.
Высоко надо мной хлопали на ветру едва различимые в темноте бом-брамсели на фоке и бизани. На гроте брамсель пока не убирали. По вантам фок-мачты поднимались матрос второго класса Джекобс из вахты старпома и еще кто-то. Оба старпомовских юнги были уже на реях бизани. Остальные вахтенные сновали по палубе и крепили концы.
Закрыв дверь, я вернулся к своей койке и снова посмотрел на часы. До восьми склянок оставалось еще несколько минут, и я достал непромокаемый костюм, поскольку снаружи собирался дождь. Пока я занимался этим, в кубрик заглянул Джок.
— Как там дела, Джок? — спросил Том, поспешно выбираясь из своей койки.
— Крепчает. Думаю, плащи вам понадобятся, — сказал Джок.
Когда пробили восемь склянок, мы собрались на корме для переклички, но произошла задержка: старший помощник отказывался передавать смену до тех пор, пока Том, который по своему обыкновению поднялся в последнюю минуту, не выбежал на палубу, на ходу заправляя рубашку в штаны. Когда он наконец встал в строй, старпом и второй помощник задали ему хорошую головомойку за опоздание, поэтому прошло несколько минут, прежде чем перекличка закончилась и мы отправились обратно на бак. Эта задержка, малозначительная сама по себе, имела, однако, ужасные последствия для одного из нас: как только мы поравнялись с фок-мачтой, где-то наверху раздался ужасный крик, заглушивший даже завывания ветра. В следующую секунду прямо на нас свалилось из темноты что-то большое, бесформенное и упало прямо на Джока. Раздался тупой удар. Бедняга Джок вскрикнул и, не издав больше ни звука, повалился на палубу, зато все мы завопили от страха и, не разбирая дороги, всей толпой бросились на бак. Вместе со всеми бежал и я, и сейчас мне ничуть не стыдно в этом признаться. Слепой, помрачающий разум ужас овладел мною, и, поддавшись ему, я не останавливался, пока не оказался в кубрике.
Когда мы все оказались в освещенном, безопасном помещении, наступила реакция. Несколько мгновений мы стояли молча и только переглядывались, не зная, что случилось. Кто-то что-то спросил, в ответ послышалось недоуменное бормотание нескольких голосов. Нам всем было немного стыдно за наше паническое бегство, поэтому, когда один из матросов, отцепив подвешенный с левого борта фонарь, предложил вернуться и посмотреть, что же там случилось, никто не возразил. Я снял с крюка фонарь правого борта, и мы двинулись к выходу.
Когда мы снова высыпали на палубу, я услышал голоса старпома и второго помощника. По всей вероятности, они спустились с юта, чтобы выяснить, что произошло, однако на палубе было слишком темно, и я не видел, где они стоят.
— Куда, черт побери, вы все провалились? — услышал я крик старшего помощника.
В следующее мгновение, они, должно быть, увидели свет наших фонарей, так как я услышал быстрый стук их башмаков, приближавшийся к нам. В следующее мгновение оба офицера появились на правом борту чуть позади фока. Один тут же налетел на распростертое на палубе нечто и упал (о том, что это был старший помощник, я догадался по взрыву отборных ругательств), но сразу поднялся и, даже не поглядев, обо что споткнулся, бросился к кофель-планке. Второй помощник вбежал в круг света, отбрасываемый нашими фонарями, и остановился как вкопанный, с подозрением оглядывая нас всех по очереди.
Сейчас меня нисколько не удивляет, что и он, и старший помощник повели себя именно так, но в тех обстоятельствах я никак не мог взять в толк, что на них нашло. Особенно поразил меня старпом. Он вдруг выскочил на нас из темноты, трубя как раненый бык и размахивая кофель-нагелем. Я даже решил, что он помешался; при этом я совершенно не учел, что картину, которая открылась его глазам, старпом мог истолковать лишь одним-единственным образом. Только представьте: матросы обеих вахт вдруг выбегают из кубрика посреди ночи, орут и размахивают фонарями. Не следует забывать, что незадолго перед этим на реях кто-то кричал, потом на палубу свалилось что-то тяжелое, после чего тоже хватало беготни и громких воплей. Несомненно, старпом воспринял первый крик как сигнал к мятежу, а наши действия — как попытку захватить корабль.
Первые же его слова подтвердили правильность моей догадки.
— Проломлю голову каждому, кто сделает еще хоть шаг! — прорычал старпом, размахивая кофель-нагелем перед самым моим носом. — Я вам покажу — бунтовать! Что это вы затеяли, а?.. Ну-ка, марш на нос, шелудивые собаки!
Эти последние слова вызвали среди матросов недовольное ворчание, и старпом невольно попятился.
— Ну-ка, погодите, ребята! — крикнул я. — Помолчите немного!
— Мистер Тьюлипсон, — обратился я затем к второму помощнику, который до сих пор не произнес ни слова. — Не знаю, что за бес вселился в мистера старшего помощника, но если он и дальше намерен говорить с нами в таком тоне, дело может кончиться худо для него.
— Ты забываешься, Джессоп! Попридержи язык. Я не позволю тебе говорить так о старшем помощнике, — резко перебил второй. — Доложите, что произошло, а потом отправляйтесь в кубрик — все!
— Мы и собирались, только старпом не дал нам и слова сказать! — возразил я. — Боюсь, сэр, произошло ужасное несчастье. Что-то упало с мачты прямо на Джока и…
Я осекся, потому что откуда-то сверху вновь донесся громкий крик:
— Эй, на помощь! Помогите! Помогите! — отчаянно взывал кто-то. Потом крик перешел в нечленораздельный, пронзительный вопль.
— Боже мой, сэр! — воскликнул я. — Это на фор-бом-брамселе! Кто-то из наших кричит!
— Тихо! — приказал второй помощник. — Послушаем еще!
Мгновение спустя тот же крик раздался снова. На этот раз он звучал прерывисто, словно кричавший задыхался.
— На по… На помощь! Боже! Помогите! Спасите!
— Ну-ка, ребята, давай туда! — внезапно заговорил Стаббинс и первым прыгнул на ванты фок-мачты.
Я последовал за ним, зажав кольцо фонаря в зубах. Пламмер тоже шагнул к вантам, но второй помощник остановил его.
— Останься, — сказал он. — Я сам поднимусь. Троих будет достаточно.
И с этими словами он стал карабкаться по вантам следом за мной.
Мы спешили изо всех сил и вскоре добрались до фор-марса. Мой фонарь освещал только ближайшие снасти, и я не видел, что творилось выше, но Стаббинс, опережавший меня на несколько выбленок, вдруг остановился у салинга и крикнул, задыхаясь от быстрого подъема:
— Вон они!.. Дерутся… Как черти!..
— Что-что? — крикнул снизу второй помощник, так же изрядно запыхавшийся.
Но Стаббинс, похоже, не услышал его, так как ничего не ответил. Мы перебрались через салинг и оказались на вантах брам-стеньги. Здесь ветер свирепствовал с особенной силой — выл и визжал, а над нашими головами трещал и хлопал полуприспущенный парус, но никаких других звуков я не слышал.
Не успел я подумать, что это может означать, как из темноты наверху раздался протяжный, дикий вопль, за которым последовала бессвязная мешанина из яростных проклятий и призывов о помощи.
Под бом-брам-реем Стаббинс остановился и посмотрел на меня.
— Скорее, Джессоп!.. Фонарь!.. — прокричал он, с трудом переводя дыхание. — Иначе здесь… совершится убийство!
Я взял фонарь в руку и протянул ему. Стаббинс наклонился, чтобы взять его у меня, затем поднял фонарь над головой и перебрался на несколько выбленок выше, поравнявшись таким образом с бом-брам-реем. Я же все еще находился немного ниже, поэтому мне были видны лишь отблески света, плясавшие по парусам и снастям, однако кое-что все-таки сумел разглядеть. В первую очередь я посмотрел в наветренную сторону, но на этом плече рея ничего не было. Тогда я посмотрел в подветренную сторону и сразу увидел в разорванном лучами света полумраке две неясные фигуры — по крайней мере, мне показалось, что их было именно две, — сцепившиеся в смертельной схватке.
Секунду спустя Стаббинс, вероятно, поднял фонарь еще выше, и я увидел всю картину более отчетливо. Одним из сражавшихся был матрос второго класса Джекобс; правой рукой он крепко держался за рей, а левой отбивался от кого-то, кто стоял на пертах сразу за ним, ближе к концу рея. Джекобс то пыхтел, то стонал, то разражался яростными проклятьями. Один раз противнику едва не удалось столкнуть его вниз, и Джекобс громко, почти по-женски взвизгнул. В целом мне показалось, что он совсем утратил мужество, и только отчаяние придает ему силы.
Не могу описать, как подействовало на меня это невероятное зрелище. Застыв на месте, я как зачарованный смотрел на дерущихся и ничего не предпринимал, словно не сознавая, что все это происходит в действительности.
За те несколько секунд, что я неподвижно висел на вантах, Стаббинс успел обогнуть мачту. Немного придя в себя, я двинулся за ним.
Второй помощник находился еще ниже меня и не видел ничего, что происходило на рее. Заметив, что я остановился, он окликнул меня и спросил, что случилось.
— Это Джекобс, сэр! — крикнул я в ответ. — Он, кажется, с кем-то схватился, только не вижу с кем.
Стаббинс тем временем ступил на перты подветренного плеча рея и поднял фонарь еще выше, напряженно всматриваясь в темноту. Я быстро догнал его, а вскоре к нам присоединился и второй помощник, однако, вместо того чтобы встать на перты, он вскарабкался на рей и выпрямился во весь рост, держась рукой за драйреп. Потом крикнул, чтобы ему дали фонарь. Стаббинс протянул фонарь мне, я передал его второму, а он поднял его, освещая подветренный конец рея. Мечущийся желтый свет выхватил из темноты спину Джекобса, но того, кто находился за ним, мы по-прежнему не могли разглядеть.
Пока мы передавали фонарь друг другу, произошла небольшая заминка, но потом мы со Стаббинсом снова двинулись по пертам вперед. Двигались мы медленно, однако и это потребовало от нас изрядного мужества, ибо ситуация складывалась весьма и весьма опасная.
Пожалуй, нелегко будет описать в точности, что происходило на мачте. Постарайтесь все же представить себе эту картину. Итак, второй помощник стоит на рее с фонарем и, раскачиваясь из стороны в сторону вместе с судном, которое то поднимается, то плавно опускается на волнах, изо всех сил вытягивает шею, пытаясь рассмотреть, что творится впереди. Чуть ниже балансируем на пертах мы со Стаббинсом. Левее нас — Джекобс; он дерется как одержимый, сопит, ругается, молится, стонет. Сразу за ним — темнота и тени.
Внезапно второй помощник заговорил.
— Погодите-ка немного, ребята, — велел он нам и тут же обратился к Джекобсу.
— Эй! — крикнул он. — Джекобс! Ты меня слышишь?
Но Джекобс не ответил, только продолжал пыхтеть и браниться.
— Идите дальше, — сказал нам второй помощник. — Только осторожно. Крепче держитесь!
Он поднял фонарь, и мы поползли вдоль рея. Наконец Стаббинс добрался до Джекобса и успокаивающим жестом опустил ему руку на плечо.
— Мы здесь, Джекобс, — проговорил он. — Успокойся. Теперь все будет в порядке.
Этого прикосновения оказалось достаточно, чтобы парень затих как по волшебству, и Стаббинс, протянув руку за него, схватился за леер ближе к концу рея.
— Держи его со своей стороны, Джессоп, — крикнул он. — А я переберусь дальше.
Я так и поступил, и Стаббинс, не выпуская леера, обогнул Джекобса.
— Здесь никого нет! — крикнул он, но в его голосе не было ни намека на удивление.
— Как — никого? — откликнулся второй помощник. — А где же Свенсон?
Ответа Стаббинса я не расслышал, ибо мне вдруг показалось, будто у топенанта на конце рея я различаю какую-то темную тень. Я всмотрелся: тень шевельнулась, вскарабкалась на рей, выпрямилась, и я увидел во мраке человеческую фигуру. Пока я смотрел, фигура схватилась за топенант и принялась карабкаться по нему с обезьяньей ловкостью. Вскоре она оказалась над головой Стаббинса и потянулась к нему призрачной рукой…
— Стаббинс, берегись! — заорал я во все горло.
— Что там еще? — откликнулся он, немного напуганный моим внезапным окриком, и тут же его шапка слетела с головы и, кувыркаясь, унеслась во тьму.
— Проклятый ветер! — проворчал Стаббинс.
Неожиданно Джекобе, который как будто совсем успокоился и лишь изредка негромко стонал, снова принялся визжать и брыкаться.
— Держи его! — рявкнул Стаббинс. — Он же свалится с чертова рея!
Я сделал еще полшага вперед и, обхватив Джекобса левой рукой, крепко взялся за леер с другой стороны. Потом поднял голову, и мне показалось, что я вижу какую-то расплывчатую, темную тень, которая быстро поднималась по топенанту.
— Подержи его, пока я подтяну сезень! — крикнул второй помощник.
В следующую секунду раздался треск, и фонарь погас.
— Проклятье! Чертов парус! — выругался второй помощник.
Не без труда я развернулся, чтобы взглянуть на него. В темноте я едва различал фигуру второго помощника, сидевшего на рее верхом. Очевидно, он пытался спуститься на перты, но оступился и выпустил фонарь. Потом я бросил взгляд на такелаж подветренной стороны. При этом мне снова показалось, что среди паутины тросов и канатов я вижу какую-то движущуюся тень, но я не был уверен, что глаза меня не обманывают, а в следующую секунду она уже скрылась.