— Посмотри на горизонт, он постоянен, как в море. Станет легче.
Она кивнула, пытаясь сосредоточиться на голубом небе впереди. Все вокруг нее, закрученные образы и воспоминания многих моментов во времени, а не только из своей жизни, но из истории всего мира. Она слышала все вокруг нее, по крайней мере, они благополучно прибыли, где бы они не были. Свет изменился, постепенно исчезая, пока она не начала видеть более комфортно. Она увидела, как за Эдона держалась Ахрамин, будто бы она вот-вот упадет; Рейф помогал Малкольму.
Лоусон был во главе группы.
— Блисс — хронолог, — сказал Лоусон.
Она вытащила носовой платок с перенесенным объектом из кармана и осторожно развернула его. Это был красивый объект — карманные часы, тяжелые и серебряные.
— Ты должна будешь сделать это, никто из нас не может коснуться серебра.
Блисс внимательно посмотрела на него. Были крошечных царапин на стороне, которая выглядела так, словно кто-то попытался открыть его. Она напоминает руку Аллегры, и Блисс сделала то же самое. Она нажала на скрытую кнопку на стороне часов. Небольшой круглый диск появился в воздухе. Это было похоже на вращающийся земной шар, с линиями перемещения вокруг него.
— Что это? — спросил Лоусон.
Она пожала плечами.
— Я понятия не имею.
— Я думаю, может быть, нужно сказать ему, куда мы хотим попасть, — услужливо подсказал Малкольм.
— Отведи нас в Рим, — приказал Лоусон, и вот уже проход открылся перед ними и ярко сияет в темноте.
Глава традцатая
Свет и проход исчезли, и, когда Блисс открыла глаза, она увидела, что была в небольшой каменной комнате с решётками на окнах.
— Где мы? В тюрьме? — спросила она.
— Нет, я думаю, что это монастырь, — сказал Лоусон, хмурясь. — Но мы не в нужном месте или не в том времени. Смотри.
Блисс посмотрела в окно на огромный канал, усеянный гондолами и скоростными моторными лодками, люди мчались по мощёным улицам с зонтиками.
— Где монахи? — спросила Ахрамин, садясь на каменный порог.
— А их нет, думаю, остались только туристы, — сказал Малкольм, читая мемориальную доску на бархатной подпорке в конце комнаты. —
Сегодня, наверное, вторник, когда музеи закрыты, иначе мы были бы окружены ими.
— Мы близко, — сказала Блисс, успокаивая Лоусона. — Венеция не слишком далеко от Рима.
— Когда я открывал портал… я просто представлял место в уме… я думал, что появится тоже самое здесь, — сказал он, кусая ноготь.
— Порталы, которые ты создавал должны быть частью проходов, — сказала Блисс.
— Возможно, я не знаю наверняка. Все, что я знаю, это то, что я могу представить картинку, а потом она предстанет предо мной. Я думал, использовать хронолог будет легче.
Блисс кивнула. У нее была идея. Когда Посетитель, Люцифер, завладел ее разумом, и она была в состоянии видеть его воспоминания, она не имела контроля, она не могла призывать воспоминания по желанию. Но картинка, которую она видела в воспоминаниях Аллегры, была другой, и она подумала, было ли возможно вызвать их по желанию, если она сосредоточится. Она должна была быть осторожной в объяснениях; она все еще не была уверена, что произойдёт, если Лоусон когда-нибудь узнает ее истинное происхождение, а теперь не было времени на это. Она уставилась на хронолог.
— Я думаю, что у моей матери был один, и иногда я могу получать доступ к ее воспоминаниям, — сказала она.
— Как? — спросил Лоусон.
Она покачала головой:
— Я не знаю. Я могу чувствовать ее, и это все, что я знаю — она направляет меня — и я думаю, что, возможно, если я сконцентрируюсь, я могу вспомнить немного больше, увидеть, как она использовала его.
Она села на каменный порог рядом с Араминой, которая уступила ей немного места. Блисс закрыла глаза и сосредоточилась.
Скажи мне, — думала она. — Пожалуйста, если ты знаешь что — то, пожалуйста, скажи мне. Покажи мне.
Сначала перед ее глазами предстала тьма. Но затем она рассеялась, и начал мерцать свет. Она увидела, как Аллегра подняла хронолог снова и открыла его. Циферблат прекратил вращаться и стал похож на обычные часы, но с тремя различными стрелками и числами по краю вокруг. Рассеянные по всему циферблату числа обозначали тысячи, сотни и десятки, а его стрелки были картой, и Аллегра руками привела хронолог в определенное положение.
Блисс открыла глаза.
— Я думаю, что знаю, как сделать это. — Она взяла хронолог и нажала на кнопку, затем подождала, пока циферблат прекратит вращаться. — Видите эти стрелки? — Она указала на них. — Один набор относится ко времени, измеренному сначала в тысячах и затем в сотнях лет, затем в десятилетия. Мы должны настроить его как часы — видите эту кнопку? Вы поворачиваете её руками, — сказала она, регулируя её. — Теперь другие стрелки, вот эти, с изображениями континентов на них? Они представляют долготу и широту. Уловка в том, что они должны выстроиться вместе во времени и месте, которое вы хотите, потом нажать на другую кнопку.
— Так, мы должны просто установить его на правильное время и координаты, затем нажать кнопку, и мы там, — сказал Малкольм взволнованно. — Мы можем сделать это!
— Не так быстро, — сказал Лоусон. — Кто-нибудь знает дату? Или координаты?
Лицо Малкольма погрустнело.
— Мы можем узнать это, — сказал Рэйф. — Если это монастырь, то здесь должна быть библиотека с кучей энциклопедий.
— Я помогу, — сказала Блисс и последовала за Рэйфом вниз по лестнице. Они обошли вокруг пустого монастыря, пока не достигли комнаты в конце прихожей, которая была заблокирована от музея.
— Я думаю, что это здесь, — сказал Рэйф, открывая двери с надписью
«BIBLIOTHECA».
Комната была покрыта пылью и заполнена книжными полками. На старом столе стояла маленькая пишущая машинка. Рэйф свистнул и кивнул на полку, на которой стоял полный комплект Британской энциклопедии.
Сейчас бы интернет, — подумала она. — Он бы мигом ответил.
— Я буду искать год, ты берешь местоположение. Хорошо? — спросила она Рэйфа.
— Звучит хорошо.
Работа Рэйфа была легче, она знала это — все, что он должен был сделать, найти Италию. Он найдёт все, что нужно, и он нашёл.
— Координаты Рима — 41 градус 54 минуты северной широты и 12 градусов 30 минут восточной долготы. — Он улыбнулся Блисс. — Малкольм выяснит, как установить их, если мы не сможем.
Ее задача была более хитрой — она должна была выяснить год банкета, который Ромул назвал в честь Нептуна, когда сабинские женщины были захвачены. Она должна искать Рим? Ромул? Нептун? Сабинские женщины? Она наконец-то нашла то, что искала, под названием «Изнасилование сабинских женщин». Она поняла, что более поздние ученые изменили свои теории о том, что действительно произошло в тот день — и то «насилие» было просто другим словом для того, чтобы обозначить «нападение», поэтому картину назвали «Похищением сабинских женщин», когда она видела её в музее.
— Нашла что-то? — спросил Рэйф.
— Почти, — сказала девушка. Информация была довольно путаной, и она не уверена, насколько заслуживала доверия дата, указанная в энциклопедии. — Тут говориться восьмое столетие до н. э, но даты немного неопределенны. Лучшее, что я могу сказать, это 752 год до н. э. Мне это не нравится — кто знает, куда мы попадём?
— Если это всё, что мы можем найти, это лучше, чем ничего, — сказал Рэйф.
Они вернулись, среди команды бурлило обсуждение.
— Мы пытаемся выяснить, что Ромул получит, убив всех тех женщин, — сказал Лоусон.
— У кого-то есть теория? — спросила Блисс.
— Неточная. Но я вполне уверен, это имеет отношение ко всем вещам, которые изменились в последнее время. Пали не просто Врата Ада, что-то большее, — сказал Лоусон.
— В смысле?
— Мак, у тебя же есть теория? — сказал Эдон.
— Глаз засветился, темные дороги обнаружены. Как сказал Маррок, это, кажется, знаки, что власть волков возвращается, и я думаю, что Люцифер хочет остановить это. Если волки вернут свою власть, то будет труднее — если не невозможно! — продолжать превращать нас в адских псов, — сказал Малкольм.
— Древние волки были бессмертны, так? — спросила Блисс. — Ромул был волком, да? Прежде, чем стал псом. Один из древних.
— Да, — кивнул Лоусон.
— Но все волки — как вы, парни — могут размножаться. У Вас могут быть щенки.
— Целые выводки, — добавила Ахрамин сухо. — Поэтому мы все примерно одного возраста.
Блисс посмотрело на них, ее лицо покраснело от волнения:
— Я знаю, кто такие сабины.
Лоусон посмотрел на нее с надеждой.
— Только смертные наделены даром рождать новую жизнь. Вампиры не могут рождать детей, они только перевоплощаются в новых телах в каждом цикле. Но вы можете размножаться, и, в то время как у вас есть экстраординарная сила и власть, вы смертны, что означает, древние волки — Преторианская Охрана — римляне совокупились с человеческими женщинами. Сабины — ваши человеческие матери.
— А Люцифер… — сказал Лоусон, его лицо потемнело.
— Хочет убить вас всех. Он хочет помешать волкам родиться.
Особенно одному из вас, — сказала она, смотря непосредственно на Лоусона.
— Что?
— Разве это не ясно? Он должен помешать вам родиться. Стереть вас из времени, из истории. Люцифер пожертвует целой армией ради этого, всеми своими адскими псами, а не рискнет восстанием и шансом, что вы будете жить, чтобы бороться за другую сторону.
— О чем ты говоришь?
Она поразилась своей догадливости:
— Ты — Фенрир. Великий волк, которого предсказывала легенда.
Волк, освободивший своих собратьев от рабства и возвративший их к славе истинной Преторианской Охраны.
Наступила тишина, пока группа переварила новую информацию. Блисс видела, что братья Лоусона увидели его в новом свете, и даже Ахрамин почтительно посмотрела на него.
Лоусон нахмурился и скрестил руки, ему стало неудобно от внимания:
— Ты не знаешь этого наверняка.
— Но сам подумай, — сказала она. — Ты можете войти в святое место, и ты можешь создавать порталы через миры, чего другие волки не могут. И ты сказал сам, после вашего побега, были многие другие, кто последовали вашим путем на свободу. ‘Мы освободились сами’. Это сделал ты. Маррок знал, кто ты. Поэтому он поощрял твой побег, поэтому он рискнул украсть хронолог. Ведь пришло время. Ведь ты Фенрир.
— Ладно, тогда, — сказал Малкольм. — Чего мы ждем? Вперёд в Рим
Глава тридцать первая
Лоусон не спускал глаз с Блисс, когда она держала хронолог в одной руке, а другой настраивала все стрелки так, чтобы они заняли нужную позицию, выстраивая в линию даты и широту, и долготы, а затем нажимая кнопку на устройстве. Механизмы начали вертеться, и стрелки опустились на пункты. Устройство начало гудеть, его механизмы скрежетали, как ветряные игрушки.
Вход во время отличался от прошлого. Предыдущие путешествия через проходы вызывали головокружение, сопровождаемое ярким светом, ослепившим Лоусона, но теперь все чувствовалось так, будто хронолог сам перемещал их, останавливаясь при случае в местоположениях, которые не были Римом. По крайней мере, пока.
Одна из таких пауз заставила его почувствовать теплый огонь в спину и холод зимнего бриза в лицо. Впереди он видел следы на снегу. Пара фигур стояла на расстоянии. На них были тяжелые пальто из меха, они ходили на снегоступах вокруг круга высоких камней. Изображение ушло. Голова болела, а в ушах шумело. Он повернулся к Блисс, но прежде, чем он смог говорить, темнота прохода окутала их еще раз, когда они снова двинулись через поток времени.
Ещё одна пауза: теперь на земле было немного снега. Они стояли в центре другого круга камней. Вне серых монолитов Лоусон увидел глиняную насыпь и яму. Это похоже на другую дверь, другой вход в проход, точно так же, как Змеиный курган.
Третья остановка: небо потемнело, и, когда они остановились снова, Лоусон стоял перед еще одной группой камней. Они были устроены в длинный ряд. Он обернулся, увидев Блисс, Рэйфа и Малкольма, который выглядел ошеломленным. Эдон и Ахрамин были позади, недалеко.
Лоусон похлопал Малкольма по плечу:
— Где мы?
— Я не знаю, — сказал Малкольм. — Я думаю, что мы во Франции.
Возможно Карнак.
Он положил руку на серый камень. Свежие царапины покрывали его.
Свет потускнел снова, и темнота вернулась. Лоусон закрыл глаза, затем открыл их, и увидел, что звезды проносятся через черный пустой проход. Не было больше пауз; они двигались быстро в потоке времени через длинный участок небытия, который продолжался, пока все его тело не заболело. Он хотел, чтобы полёт закончился, хотя он знал, что станет только хуже, как только они остановятся. Он сжал зубы, его разум уже не понимал, сколько времени они путешествовали.
— Всё хорошо, мы здесь, — услышал он голос, прозвучавший, будто после вечности. — Открой глаза.
Лоусон почувствовал теплую руку на спине. Блисс. Он открыл глаза, увидев яркое средиземноморское солнце. На расстоянии он увидел, как снежные горы простирались вниз в город, который был укрыт среди семи холмов. Они наконец — то были в Риме, в самом начале. Красные знамена простирались из всех зданий; улицы были заполнены телегами; фасады известняка зданий сияли на солнце. Город в самом его начале. Это рассвет империи.
Они стояли на балконе трёхэтажного здания, выходящего в город. Улица связывалась с обширной базарной площадью; на открытом пространстве многочисленная толпа собралась у огромного здания. Наверху здания фигура в красной одежде, стоящая между группой центурионов, махнула золотым жезлом. Всюду махали красные знамёна на теплом солнце, пока солдаты несли статую злого мужчины с длинной бородой и трезубцем в одной руке.
— Нептун, — прошептал Малкольм. — Ты сделал это. Мы здесь.
— Что мы теперь будем делаем? — спросила Блисс.
— Мы должны работать вместе, — сказала Ахрамин, принимая управление. — Мы не можем пойти туда так. — Она указала на их грязную одежду. — Разделимся — Эдон и я проверим цокольный этаж. Maк, ты и Рэйф проверьте тут. Лоусон — ты и Блисс свистните, если услышите кого — то. Я думаю все на фестивале, здесь вроде бы пусто. Я держу пари, что даже слуг нет.
Лоусон кивнул, немного раздражённый, что Ахрамин отдавала приказы, но она знала, что лучше; как пёс, она была посвящена в старые традиции.
Он искоса посмотрел из окна на гигантскую фигуру, махающую золотым жезлом. Ромул. Как странно: что то, что произошло в прошлом, было вызвано случаем, который был в будущем. Его рождение. Блисс была права? Он — единственный? Он помнил, как Мастер Корвинус сказал, что Лоусон был особенным, что он должен был стать наследником Ромула. Сам Люцифер предвидел это. Темный принц приказал превратить его в пса прежде, чем он выполнит свою истинную судьбу.
Все лежало на чаше весов — прошлое, будущее, его жизнь и жизни всех, кого он любил. Он не хотел потерпеть неудачу. Он думал об изображении на открытке от похищения до убийства. История разворачивалась перед его глазами, и его обязанность удостовериться, что поток времени остался неповрежденным. Он был волком, охранником проходов. Хранителем времени. Он увидел, как Ромул оставил подиум, сопровождаемый двумя охранниками. Псы, скорее всего. Где Тала? Она должна была быть рядом.
— Кто — то идёт, — предупредила Блисс.
Лоусон кивнул, готовясь защищаться, кто бы ни вошел в комнату.
— Посмотрите на меня, — сказал Малкольм. На нем была тога с красным обрамлением: она была короткой, скорее всего детской, а кромка даже не скрывала кроссовки. — Классно, правда? — Остальная часть группы вся была в подобных костюмах. — Мы посмотрели из окна, все в красном для парада.
— Вот, — сказал Эдон, вручая свернутые полотна Лоусону и Блисс. — Идите, переоденьтесь.
Когда все были соответственно одеты, Лоусон собрал их и сказал им, как он намеревался сохранить поток времени.
— Помните, все должно произойти так же. Ромул должен дать сигнал.
— Но приказ такой, чтобы псы, схватили женщин — не убили их, — сказала Ахрамин, кивая. — Мы позаботимся о нём.