- Лучше? - спросила Надежда Васильевна. - Что ж ты согнутый стоишь, если лучше? Может все же вызовем скорую?
- Никаких скорых, - пробурчал Александр Петрович. - Если говорю лучше - значит лучше. Сейчас разогнусь.
Дрожащей рукой он надавил на живот, словно пытался выдавить оттуда боль, затем набрал воздух в легкие. Спустя мгновение приступ отступил так же быстро, как и появился. Тошнота также не спешила задерживаться. Александр Петрович выпрямился.
- Ну, вот видишь, - сказал он, повернувшись к жене. - Все прошло. А ты сразу скорую.
- Точно прошло? - глаза Надежды Васильевны начали что-то выискивать в глазах мужа.
- Прошло, прошло, - ответил Александр Петрович, чувствуя, как жизнь возвращается в тело.
- Слава Богу, - сказала Надежда Васильевна. - Давай я помогу тебе добраться до кровати.
- Нет, мам, давай я, - вмешался Павел. Руки его обхватили отца за плечи с явным намерением совершить задуманное.
- Да что вы как над маленьким! Ей Богу! - взмолился Александр Петрович. - Я себя прекрасно чувствую и сам смогу дойти, куда надо.
- Сашенька, тебе надо показаться врачу, - сказала Надежда Васильевна. - Может это лечить надо?
- Какому еще врачу? - встрепенулся Александр Петрович. - Не надо никакого врача. Видишь, прошло уже все.
Александр Петрович попрыгал для пущей убедительности.
- Бать, может и правда, надо врачу показаться? - поддержал мать Павел.
- Что, и ты туда же? - сказал Александр Петрович, с укором взглянув на сына.
- И я туда же, папа, - сказала Татьяна. - Может это что-то серьезное. Надо обязательно показаться врачу.
- И не подумаю, - сказал Александр Петрович. - С нашей медициной к врачам ходить нельзя. Не лечат людей, а калечат.
- Но вдруг что-то серьезное, - попыталась убедить мужа Надежда Васильевна. - Врачи все же.
- Нет, - отрезал Александр Петрович и направился в комнату.
- Упрямый какой, - охнула Надежда Васильевна, когда Александр Петрович покинул кухню. - Что ни говори, а он свое. Что мне с ним делать?
- Ничего мам, - сказал Павел. - Может, съел что-то не то.
- Ты видел, как он согнулся? - не унималась Надежда Васильевна.
- Я согласна с мамой, - поддержала Надежду Васильевну Татьяна. - Если бы что-то съел или даже выпил, так бы не согнулся. У него лицо аж скривилось. Лучше бы ему врачу показаться.
- Конечно лучше, - сказала Надежда Васильевна. - Только он же упрямый, как осел. Сама Танюш видела.
- Как-то да будет, - пожала плечами Татьяна. - Успокоится, образумится и сходит к врачу.
- Такого образумишь, - вздохнула Надежда Васильевна и глянула на часы на стене. - Ой, пять часов уже! Скоро гости придут. Танюша, дочисть, пожалуйста, картошку за меня, а я начну стол накрывать. Пашка, поможешь мне? Не хочу тревожить отца. Пусть отдохнет.
- Помогу, помогу, - отозвался Павел.
Александр Петрович добрался до спальни и лег на кровать.
- Что же это такое происходит? - думал он, глядя на местами потрескавшийся потолок. - И в шестьдесят лет нет мне спокойствия. Такой боли я отродясь не чувствовал. За что же ты меня так наказываешь, Господи? Всю свою жизнь я преданно служил тебе. Исправно ходил в церковь и молился часто. Этому же и детей учил. Так за что же ты меня наказываешь? Если ты милосерден, то где твое милосердие? Если ты справедлив, то где твоя справедливость? Если ты помогаешь, то где твоя помощь? Думал, хоть на старости лет не буду мучиться, а тут такое дело. И правда, старость - не радость. Скорее бы дожить свой век и уйти тихо-мирно. Хоть умереть, Господи, ты позволишь мне не мучаясь или даже в этом я не могу на тебя положиться?
Слезы выступили в уголках карих глаз Александра Петровича, когда он почувствовал, что боль возвращается.
- За что, Господи? - прошептал он. - За что?
Но теперь боль не была похожа на нож, живьем разрезающий плоть. На этот раз это было, словно огонь лизнул мокрый кусок дерева. Жжение сменилось покалыванием. Александр Петрович положил руку на живот и вздохнул.
- Может и правда сходить к врачу. Хотя бы анализы какие сделать, чтобы знать что к чему. Может ничего страшного и нет. Гастрит какой или, не дай Боже, язва вернулась. Попью таблеток, и все образумится.
Александр Петрович провел рукой по животу, чувствуя как боль вновь отступила, оставив после себя пульсацию сродни биению сердца. Боль прошла, и Александр Петрович воспрянул духом, да и Шарик этому немало помог: сел у кровати и принялся зубами тянуть за штанину.
- Что ж тебе не ймется, дружок? - Александр Петрович почесал собаку за ухом. - Поди, может, на кухню и попроси хорошенько. Авось Надюша тебя чем угостит вкусным. Котлетой какой. Ты же любишь котлеты, правда?
Александр Петрович постучал пальцем по носу Шарика, чем привел того в восторг. Отпустив штанину, собака выскочила из комнаты. Спустя мгновение она вернулся, неся в зубах мячик. Поставив передние лапы на кровать, Шарик бросил его старику.
- Ах, вот тебе чего хочется, проказник, - засмеялся Александр Петрович, принимая сидячее положение. - Вот кто-кто, а ты не дашь мне спокойно умереть.
Александр Петрович поднял мячик и выбросил его в коридор. Шарик, гавкнув, выскочил из комнаты, чтобы вернуться с мячиком в зубах. И вновь тот оказался на кровати возле Александра Петровича.
- Вот ты какой, - сказал Александр Петрович. - Так и хочешь, чтобы Надюша меня с тобой на улицу выставила. Ты же знаешь, как она не любит, когда ты носишься по квартире и гоняешь пыль. Но, что с тобой поделаешь?
Александр Петрович взял мячик и сделал вид, что бросил его в коридор. Залаяв, шарик метнулся за ним, но спустя мгновение вернулся ни с чем. Растерянное выражение на морде собаки вызвало у Александр Петрович умиление и улыбку.
- Что не нашел? - спросил Александр Петрович. - Значит плохо искал.
Шарик гавкнул и уселся на лапы возле кровати. Глаза собаки, словно говорили: меня не проведешь.
- Лови, - сказал Александр Петрович, бросая мячик.
Шарик сорвался с места и устремился за игрушкой.
- Что вы здесь вытворяете?! - воскликнула Надежда Васильевна, входя в спальню. - Саша, ну сколько раз я тебя просила, не разрешай собаке бегать по дому. А мне потом пыль выметать из-под кроватей и столов. Шарик, - сказала она, заметив собаку, тащившую тапок из прихожей. - Ну, что ты вытворяешь? Совести совсем нет.
Собака не обращая внимания на Надежду Васильевну, улеглась на ковре посреди комнаты и принялась грызть тапок.
- Ну, посмотри на него! - хлопнула руками по бедрам Надежда Васильевна. - Как об стенку головой. Что за несносная собака. Выгнать тебя пора.
Надежда Васильевна забрала тапок у Шарика и хлопнула его им по заднице. Собака поджала хвост и убежала в коридор.
- Как ты себя чувствуешь? - спросила Надежда Васильевна, присаживаясь на кровать возле мужа.
- Отлично, - отозвался Александр Петрович. - Прям, заново родился.
- Ты все шутишь. Может, все же сходишь завтра к врачу? - спросила Надежда Васильевна, положа руку на ногу мужа.
Александр Петрович хотел было вновь взорваться, да только в голубых глазах жены было столько заботы и тепла, что старик растаял и произнес:
- Схожу, схожу. Вот завтра, прям с утра и схожу.
- Вот и хорошо. А то волнуюсь я. Может и правда что-то серьезное?
- Типун тебе на язык, - буркнул Александр Петрович. - Ты смотри, накаркаешь еще.
- Ну, все молчу, молчу, - сказала Надежда Васильевна, прикладывая палец к губам. - Пойду дальше стол накрывать. А ты полежи еще немного и начинай одеваться. Не будешь же ты, ей Богу, в спортивном костюме за стол садиться.
- А почему нет? - поднял брови Александр Петрович. - Встретить шестьдесят лет в спортивном костюме очень даже хорошая перспектива.
- Ой, Сашка, Сашка, - вздохнула Надежда Васильевна, развернулась и направилась в зал, где звенел тарелками и чашками Павел.
В проеме дверей появился Шарик. Убедившись, что Надежды Васильевны в комнате нет, он развернулся и убежал. Не прошло и минуты, как Шарик вбежал в комнату с тапком в зубах. Вскочив на кровать к Александру Петровичу, он улегся у того в ногах и принялся грызть тапок.
- Ай да Шарик, - заулыбался Александр Петрович. - Ты такой же осел, как и я. Нашему упрямству можно позавидовать. А ну, давай, сюда тапок или ты хочешь, чтобы и я этим тапком получил?
Александр Петрович потянулся к Шарику за тапком, но собака вскочила, спрыгнула с кровати и убежала в коридор.
- Ну, твое дело, - сказал старик, провожая Шарика взглядом.
Глава 2. День рождения
Спустя два часа Александр Петрович сидел за столом в окружении родных и близких и обводил каждого из них взглядом. Он сидел во главе стола, как и положено юбиляру, и улыбался. Здесь были те, кого он хотел видеть в любую погоду и днем и ночью. Его Надюша, Пашка и Сашка, Танюша, маленькие непоседы Витька и Валерка. Были еще Костя, его лучший друг, Костина жена Люба, Олег, второй лучший друг Александра Петровича с женой Наташей, мать и отец Тани, Михаил Александрович и Людмила Игоревна. Вот и все гости. Да и не хотел Александр Петрович больше никого приглашать, хоть и напрашивались. Стар он уже был для гуляний. В его возрасте не гулять, а отдыхать надо. Сколько той жизни осталось. Александр Петрович вспомнил, что где-то вычитал, что в Украине средняя продолжительность жизни мужчин составляет всего шестьдесят два года.
- Это что же, мне осталось два года жить? - подумал Александр Петрович. - Хотя, - старик мысленно махнул рукой. - Если так подумать, то ради чего мне уже жить? Детей вырастил, внуков дождался, вон какие шалопаи, - Александр Петрович посмотрел на Витьку и Валерку.
В эти минуты в глазах старика было столько любви, сколько он, наверное, и к детям мало когда испытывал. Да, свою биологическую программу он выполнил. Так что шестьдесят два или семьдесят два для него не так уж и важно. Хотя жить, конечно, хотелось. Да только вот, жизнь ли это? Власть о людях думать не хочет. Только о себе думает, о своих бездонных карманах, дорогих машинах, вилах за границей. А жизнь между тем дорожает, а вот пенсия расти не хочет. Как была неполных тысяча четыреста гривен, так и осталась. Что ж за них купишь, если только содержание квартиры обходится в пятьсот гривен? А одеться? А кушать купить? А детям помочь? Родители все же. Дал жизнь, изволь заботиться.
Нет, это не жизнь. Александр Петрович вспомнил, как когда-то в молодости мечтал купить машину. И что? Где та машина? Даже за границу ни разу не поехал. А Сашка вот ездил на автобусе. В Германии был, в Чехии. Фотографии привозил. Красиво там конечно. Это не бедная Украина, в которой мужики мрут в шестьдесят два года. Это еще, конечно, кому повезет.
- Эх, - вырвалось у Александра Петровича.
- Что ты так вздыхаешь, Сашка? - спросил Костя, насыпая в тарелку пюре. - Тебе не вздыхать, а радоваться надо. Шестьдесят лет, как-никак, празднуешь. Ты глянь, какой стол. Три дня пить и есть, - рассмеялся Костя. - Или может тебе картошечки положить? Что-то ты загрусти, не ешь ничего.
- Эх, Костик, сколько мы с тобой этой самой картошечки съели, - сказал Александр Петрович. - Помнишь, когда мы только познакомились, когда это было? Где-то в конце семидесятых, так ведь?
- В семьдесят восьмом, Санек, - ответил Костя. - Отлично помню, как мы на Десне вместе рыбу удили. У тебя червяки закончились, и ты решил у меня попросить.
- Да, да, и я это помню, - кивнул Александр Петрович. - Так мы потом пекли картошку всю ночь и самогонкой запивали или наоборот, пили самогон и картошкой заедали.
- Точно, точно. Еды никакой больше не было, осталась одна картошка.
- А какого коропа мы тогда подняли, - вспомнил Александр Петрович.
- Эй, вы чего? - вклинилась Надежда Васильевна. - Это вечер воспоминаний или празднование дня рождения? Никак не пойму. А ну быстро насыпайте тарелки. Костик, твоя очередь тост говорить.
- Ну, Надежда, ты ни грамма не изменилась с тех пор. Как ты только Сашку отпустила на ту рыбалку?
- Чего мне это стоило, - вмешался Александр Петрович. - Неделю после этого кушать готовил.
Взрыв хохота сотряс зал.
- Александр Петрович, вам грех жаловаться на Надежду Васильевну, - сказала Татьяна. - Вы только посмотрите сколько она всего наготовила: салаты какие только пожелаете, котлеты, и свиные и рыбные, капуста тушенная с грибами, битки свиные, индюк запеченный. А вы еще сладкое не видели. Там один торт лучше другого, а вы говорите. Такую жену на руках носить надо с утра до вечера.
- Я ж и носил, - сказал Александр Петрович. - Чего б ей тогда такой стол готовить? Я свою Надюшу люблю. Ею меня, и правда, Бог наградил.
- О-о-о, если бы вы знали, сколько он мне тогда на рыбалке про Надежду наговорил, - встрял Костя.
- Неужто плохое? - всплеснула руками Надежда Васильевна.
- Только хорошее. Я даже завидовать ему стал. Думал где бы и себе такую жену найти.
- И не говорите, что не нашли? - улыбнулась Наташа, жена друга Олега.
- Наше-е-ел, - протянула Костя. - Послал мне Бог Любашу. Теперь, Сашка, я тебе не меньше могу наговорить о жене, чем ты мне тогда.
- Давайте, вы может, потом наедине поговорите? - вмешался Сашка-младший. - Бать, день рождения все же. Здесь не говорить, а пить и есть полагается.
- Ну, все-все, молчу, - сказал Александр Петрович.
Костя тоже замолчал, увлекшись салатом оливье.
- Чей следующий тост? - спросил Павел. - Кому речь держать?
- Костя, хватит есть, - сказала Надежда Васильевна. - Желай другу что-нибудь.
- Так я же ни ел еще ничего.
- Потом поешь, - сказала Люба, его жена. - Нельзя же человеку отказывать.
- Нельзя, значит нельзя, - Костя отложил вилку и поднялся из-за стола.
- Что ж я буду говорить, если у меня стопка пустая? - сказал он, потянувшись к стопке.
- Это мы сейчас исправим, - сказал Павел. Взяв бутылку "Хортицы", он разлил ее содержимое по стопкам.
- Пашка, может папе не надо? - обеспокоилась Надежда Васильевна. - У него желудок больной же.
- Это что же? - послышался голос Олега. - Именинник да в свой день рождения и не выпьет за свое здоровье? Да это как-то не по-нашему.
- Конечно, не по-нашему, - поддержал Олега Костя. - Немножко водочки и желудок будет здоровее некуда. Давай, Сашка. Я тост говорить буду.
Александр Петрович смотрел на стопку до краев наполненную казенкой и думал, а может, и правда, не стоит? Да как-то неловко перед гостями. И день рождения все же. Как тут не выпить. Авось обойдется.
- А вы куда руки тянете? - спросила Татьяна у Витьки и Валерки. Витька, который сидел ближе к маме, подобрался к ее стопке и пытался поднять ее не разлив содержимое. Валерка округлив глаза, наблюдал за братом. - Ты посмотри! Рано вам еще, - сказала Татьяна и отставила стопку подальше от рук детей.
- Дам по жопе, - пригрозил Павел, взглянув на сыновей исподлобья.
Дети притихли и уткнулись носами в тарелки.
Тем временем, Костя поднял стопку, взглянул на друга и сказал:
- Ну, Сашка, что же тебе пожелать?
Александр Петрович поднялся со стула и взял в руку стопку. Взгляд его устремился на друга.
- Шестьдесят лет - это тот возраст, - начал Костя, - когда можно остановиться, посмотреть на прожитую жизнь, порадоваться достижениям, погрустить о несбывшихся мечтах, подумать о будущем, но главное, можно, посмотреть на свое настоящее, на детей, внуков и сказать себе: Я не зря прожил жизнь. Но часто наше настоящее нас не радует, так как нет в нем очень важной для стариков вещи – здоровья. Поэтому я хочу тебе, Сашка, пожелать здоровья. Что бы хватило тебе его и внуков вырастить и правнуков понянчить. В нашем возрасте здоровье - это единственно чего всегда не хватает. Поэтому желаю здоровья и только здоровья. За тебя, мой друг! - сказал Костя и поднял стопку.
Звон стопок заглушил слова благодарности Александра Петровича.
- Хорошо иметь таких друзей, - подумал Александр Петрович. - С таким, как Костя и в огонь и в воду. Никогда не подведет. Спасибо, Костя.
Александр Петрович, поднес стопку к губам и выпил содержимое. Ухнув, он потянулся за бутербродом со шпротами.