Ивик работала в мертвой половине. Здесь было легче. Трупы -- они и есть трупы. За смену прошло двенадцать клиентов, на каждого -- по двадцать минут. В промежутках -- документация и уборка, уборка и документация. Двенадцать убитых. Одна, что удивительно, совсем молодая девушка. Бывали и молодые, Ивик не удивлялась. Чаще неизлечимая болезнь, лечение не оплачивается страховой кассой или же просто не хотят долго тянуть. Встречалась, хоть и редко, депрессия. Или просто нежелание жить по каким-то причинам. Ивик все это пугало до оледенения, и лучше было об этом просто не думать.
С трупом легче. Без нервного напряжения. Очередной раз установить факт смерти -- Ивик прошла для этого специальный небольшой курс и обрела сертификат. Хотя, конечно, знала признаки смерти и раньше. Снять бирку, зарегистрировать ее и определить в соответствующий ящик. Разогреть печь. Загрузить туда тело, самая трудоемкая часть работы. Сжечь. На этом месте, ожидая , когда закончится процесс, Ивик читала про себя отходную молитву, отчего на душе становилось легче. Удалить и утилизировать пепел. Вычистить печь. Зарегистрировать урну. Продезинфицировать -- непонятно, зачем, но таков порядок -- носилки.
Ивик работала механически. Думала о Кельме -- как он собирается выполнять задание по дельш-излучателю? О самом дельш-излучателе. Получалось, что Дарайе он не очень-то выгоден, даже -- совсем не выгоден. Вспоминала отца Кира.
Отец Кир был странный и совершенно неправильный. Вообще-то священник должен любить людей, это все знают. Он -- представитель Христа на земле. По священнику, хочешь не хочешь, судят о Христе. Любить человека можно по-разному. Бывает любовь, как у мамы Ивик: требовательная, воспитывающая. Любовь не к самому человеку, а к тому, во что он должен, по мнению любящего, со временем превратиться. К святому, скрытому в нем так глубоко, что и не видно. Сам же человек, по мнению такого любящего -- заготовка, в нем есть, конечно, какие-то хорошие зерна, но надо долго и тяжело работать, долбить, чтобы эти зерна развились, а страсти и пороки, снедающие человека, наоборот, минимизировались.
Бывает еще любовь безусловная. Так Ивик любила своих детей. Какая разница -- какие они? Они просто есть. Никаких требований. Никаких ожиданий. Счастье, растворение в блаженстве, когда обнимаешь, и в общем-то, совершенно безразлично, что это за личность, как она проявляется во внешнем мире. Но со взрослым человеком так трудно все-таки. Невольно начинаешь оценивать. А священник еще и учитель, у него задача такая, он людей должен учить, воспитывать. Даже если он и не хочет этого делать -- Аллин, возможно, и не хотел -- он все равно передает учение Церкви, и тем самым воспитывает и объясняет, как жить и поступать.
Отец Кир, получается, любит ее не то, что безусловно. Не как цветочек или котенка. Он любит ее за то, какая она, Ивик есть. За те хорошие качества, которыми она, оказывается, обладает. До сих пор Ивик вообще не акцентировала внимание на этих хороших качествах. На этих -- уж точно. Иногда думала о себе, что наверное, все-таки красива, талантлива, что хороший специалист. Это, даже, наверное, правда, но почему-то это не радовало. А Кир ценит в ней другое. Он за нее боится. Не что она "впадет в грех" или "не спасется". А что она попросту погибнет, попадет в атрайд, что ее будут мучить, убьют. И... наверное, восхищается ею за то, что она вот самоотверженный, мужественный человек, рискует ради других, ради своей Родины жизнью и всякими страшными вещами.
Ивик вдруг посмотрела на это иначе. Она уже не раз была ранена, покалечена -- все ради Дейтроса. Это нормально, ведь и все так. Но если вдуматься -- то не все. Например, Дана сделала другой выбор. Могла остаться гэйной. И другие есть такие -- кто ушел, занялся чем-то другим. А они осталась. И Кельм остался, несмотря ни на что. И вот за это отец Кир их любит, ценит и уважает. И сказать по правде, почему бы и нет? Он и сам такой. Он понимает, что все это значит.
Но это, видимо, неправильно. Священник должен указывать на грехи. Недостатки. Добиваться, чтобы люди были совершенными, как Отец наш Небесный. Конечно, говорил какой-то противный голос внутри, приятно общаться с тем, кто тебе льстит. Но это -- прелесть и прямой путь в ад. Хотя вообще-то, подумала Ивик, мне нечего особенно терять. Мы и так уже по уши... После всего, что случилось в жизни, после Ашен, Шина, после этого взрыва и месяцев тяжелой, ноющей боли, после страха и напряжения Дарайи -- еще попасть в ад и мучиться там. Загробный филиал атрайда. Видимо, за те крохи счастья, которые им удается урвать с Кельмом. И разное другое. За то, что она вообще никогда, по словам Аллина, не любила Господа -- то есть не видела основной задачей своей жизни "не грешить и быть хорошей, поступать правильно". Но вообще-то честно говоря, если у Бога такие представления - а мы о них ничего знать не можем -- то великим ли будет счастье оказаться рядом с Ним? Вот именно так в ад и попадают, подумала Ивик. Просто не хотят быть рядом с Богом. И я не хочу. Раз я заслуживаю ада -- значит, туда. Тем более, вместе с Кельмом.
Похоже, отец Кир считает, что это не так. Но он ненормальный. Таких священников не бывает. Он просто пользуется тем, что здесь священноначалия нету, и живет как хочет. Что это за священник такой -- с крашенными патлами и в феньках?! И поведение у него точно такое же. И круг общения.
Это противоречит всему, что Ивик раньше знала о церкви.
Санна зашла выпить кофе. Видно, там у нее была передышка. Ивик болтала с ней и делала уборку, протирала печь влажной тряпочкой. Положено делать каждую смену. Ивик спросила о молодой, красивой девушке, которую час назад сожгла в печи.
- Саркома костей. Ей сказали, что через неделю потеряет подвижность. Сбежала из больницы, и...
- Разве в больнице не проводят эвтаназию по желанию?
- В общем-то да, но она решила вот так. Меньше бюрократии. А тетка, которая только что была -- ее привел муж. Она уже ничего не соображает. Возрастная злокачественная деменция. Надо было сразу в Колыбель, как диагноз поставили. А она, видишь, захотела пожить. А зачем жить в таком состоянии? Только испоганила жизнь ближним. Муж поделился, говорит, дочь из дома ушла, не может жить с такой матерью, а дочке всего шестнадцать, еще школу не кончила. Успеваемость снизилась, чуть из классической не выгнали. Представляешь, испортила бы родной дочери всю жизнь. Сейчас, конечно, тетка уже ничего не понимает. Муж говорит, обманул, сказал, пойдем к врачу сходим... она и пошла. А Колыбель не узнала, не поняла, где это она.
Ивик стало страшно. Она аккуратно, отводя лицо, повесила тряпку на специальное место для просушки.
Тетку убили. Она мешала. Неудобно -- надо следить, ухаживать. Перед гостями неприлично. И вообще на психику давит. Неудобный, ненормальный человек, сам свихнешься рядом с ним... Интересно, а вот если бы со мной -- такое? Кельм бы ухаживал. Решил бы проблему, нанял кого-нибудь для ухода. За последние деньги, но решил бы. Каждый день бы обнимал, целовал, плакал. А если бы с ним? Я бы все бросила... А если бы это со мной -- в Дейтросе? Ребята бы ухаживали тоже, Марк бы плакал, может, развлекался бы потихоньку на стороне, но и мне бы все отдавал, до конца, пока смерть сама за мной не придет. И ведь еще бы плакали и убивались над могилой...
Но и этих тоже можно понять. Как так -- мать своим неприличным видом дочери чуть жизнь не испортила? Мужу мешает. Да и вообще она уже не человек. Причем нет никаких логических аргументов, доказывающих, что они не правы.
Только страшно жить.
- Лайна вчера ревела в раздевалке, - сказала вдруг Санна, - Ивик, а ты кофейку не хочешь? Я поставлю еще.
- Поставь, - согласилась Ивик, - а что с Лайной?
Она знала -- что. И было совестно, что она -- останется на работе. Молодая, сильная, да и в общем-то ей безразлично все это, у нее от этой работы жизнь не зависит. А Лайне уже за 50, она всю свою жизнь отдала этой специальности. Почему ее решили сейчас выгнать? За что?
- Говорят, у Тайс подруга есть, и та хочет к нам устроиться. Если место освободится...
- Вот как, - пробормотала Ивик. Она сегодня утром была свидетельницей того, как Види распекала пожилую работницу: "Как ты разговариваешь с клиентами? Это в твое время было допустимо, а сейчас требования к коммуникации возросли! Я послушала -- и ужаснулась!" Лайна смотрела растерянно, в одну точку. Не знала, что сказать. А как она разговаривает? Ивик никакой разницы с другими не видела.
- На Лайну нажаловались, что она мусор оставляет в хозкомнате. Я тоже замечала, кстати, - сказала Санна.
- Я не замечала.
- Слушай, Ивик, ты, кстати, не выйдешь за меня послезавтра? У тебя же свободный день. Мы бы могли поменяться, например, я отработаю за тебя в семерку...
Ивик подумала. Ничего такого особенного на послезавтра не намечалось.
- Можно.
- Выйдешь, да? А то у моего мужа день рождения... Круглая дата, хотим отметить, как следует. Вот спасибо! Ну я пойду уже, там, кажется, звонят.
После работы Ивик поехала на связь. Все необходимое было у нее с собой в рюкзачке. На этот раз, изучив заранее карту Врат, она решила проводить сеанс из загородной зоны. Там и до Врат достаточно далеко, и вокруг местность подходящая. В центре города все это неудобно -- исчезать-появляться, тебя могут при этом заметить; а ведь простые люди в Медиану не ходят; если начнут поиски, в городе легко перекрыть квартал. Короче говоря, сеансы рекомендовалось проводить из лесопарков и других безлюдных, лишенных строений, мест.
Пока Ивик доехала до озера, начало темнеть. Такое неудобное время года... Она подготовила эйтрон, флешку. Перешла в Медиану. Торопясь, установила связь с приемником. Почти сразу же услышала команды местного патруля. Пока эйтрон настраивался, передавал информацию, принимал ответную -- Ивик напряженно вслушивалась и вглядывалась. Создала "перископ" - летающий бинокль, передающий изображение. Патруль был необычно усиленным -- аж двое офицеров и десяток вангалов. К чему бы это? Может, конечно, просто тренируют новичков. Господи, почему же он так долго работает? Может, не дожидаться приема, уйти на Твердь? Но вдруг они передают разрешение спасать Эрмина? Но если придется вести бой -- будет хуже... очень рискованно. Не стоит.
Земля вокруг загорелась и стала медленно подниматься. Ивик видела противника только в крошечном светлом круге в воздухе перед собой -- информацию ей передавал виртуальный "перископ". Ивик знала, что делать с такой атакой, поднялась в воздух метра на два, держа эйтрон на весу, от пылающего вокруг огня защитилась яйцеобразной сферой. Но не отвечала на удары. Расстояние между ней и патрулем стремительно сокращалось. Можно убить их всех, не вопрос... Господи, да когда же он закончит? Помехи связи...может быть, у них глушилка... может, и не получится ничего. Но Ивик не могла сейчас уйти, просто не могла. А если Эрмин... Цифры на придуманном ею экране сократились. Теперь Ивик хорошо видела врагов. Она опустилась на землю, поставила эйтрон. Так удобнее. Дорши -- всего в нескольких метрах, видны их лица -- красиво-точеные у двух молодых офицеров, тупо-одутловатые физиономии вангалов. Но они-то не видят Ивик. Над ней свистнул шлинг, Ивик рванулась в сторону -- и видимо, они заметили какое-то движение. Петли шлингов так и засвистели вокруг -- били вслепую, приблизительно, но уже почти захватили ее, Ивик едва удалось вывернуться, вскочить снова на ноги -- и она ударила.
Она ударила всей своей мощью, как одним взмахом полотенца убивают семерых мух. Под ноги врагов покатилась крошечная граната -- черный шарик, и взорвалась, Ивик едва успела усилить свою сферу защиты, но еще уловила слепящую вспышку. Будто атомный мини-заряд разорвался, сжигая и поднимая на дыбы почву в радиусе примерно двацати метров, все пылало вокруг, горело ослепительным жаром, сама почва сгорала, как бумага в костре, как труп в электрической печи Колыбели... Единственным нетронутым островком в этом радиусе была яйцеобразная сфера, прикрывающая Ивик и эйтрон, стоящий на почве.
И тут же разведчица увидела, как все небо покрывается черными точками -- враг вызвал подкрепление.
"Прием завершен. Сеанс связи закончен".
Сколько их -- пара сотен? Ивик приняла бы бой, но и этих-то убивать не следовало... Разведчица нагнулась, выхватила флешку и одним движением уничтожила дорогой прибор. Не до него сейчас... Она вернулась на Твердь, в холод и сгустившийся мрак.
-- Внимание! - ревел динамик, - Местность оцеплена! Выходить по одному, без оружия, руки держать над головой! Повторяю...
Ага, сейчас. Ивик пару секунд осматривалась и решала, что делать. Позади лесок, справа -- дорога, впереди черным нефтяным блеском сверкало озеро. Ивик помчалась к дороге. Впереди выросла фигура вангала -- огромная, ни с чем не спутаешь. Ивик сжала рукоятку "Деффа".
- Стой, руки вверх! - проревел вангал, почуяв ее. Ивик бежала вдоль кустов, пригибаясь. Враг что-то ревел впереди, потом хлестнул выстрел. Один, другой. Ивик выбросила руку с пистолетом, стреляя на бегу сдвоенными... Кажется, впереди кто-то упал. И кто-то бежал справа -- еще выстрел, и еще, и вот она уже у самой дороги. Широченными шагами понеслась за автобусом, вспрыгнула на задний бампер, рукой уцепилась за перепачканную грязью запаску.
Автобус въехал на мост. Ледяной ветер норовил сбить Ивик на асфальт, и пальцы закоченели. Стрельба кончилась. Ивик размахнулась и швырнула пистолет в озеро. Едва не упала сама, но удержалась, вжалась в скачущий железный бок, замерла, считая секунды. В Медиану бы сейчас -но нельзя. Там полно народу... На другой стороне моста Ивик, не в силах уже держаться, спрыгнула, больно ударилась о землю. Перекатилась, вскочила, тяжело дыша. Спокойно. Здесь уже нет оцепления. Внимательно осмотрела одежду, лицо, быстро и тщательно отряхнула запачканные рукава и колени. Спокойно. Здесь уже нет оцепления. Пошла быстрым шагом прочь от дороги. Вскоре она была на людной улице, смешалась с народом.
Остановила какую-то машину и поехала домой, как ни в чем не повинная, добропорядочная гражданка.
Кельм приехал через час. Ивик вылезла из ванной и разглядывала синяки. Она, оказывается, здорово треснулась, прыгая с автобуса. Весь бок синий. Но ничего не сломано, и вообще ей повезло.
- Я потеряла эйтрон. Уничтожила, - уточнила Ивик. Кельм кивнул.
- Позвонишь завтра Шеле, получишь другой. У меня тоже есть лишний, но без радио.
Он сочувственно погладил ее по боку. Ивик встала, надела халат. Принесла флешку и протянула Кельму.
- Посмотрим? - он открыл собственный эйтрон. Ивик сидела рядом, затаив дыхание.
- Ничего, - с досадой сказал Кельм, - тебе вот от Марка и от детей.
Ивик взглядом пробежала письма. Посмотрела на Кельма.
- Про Эрмина -- ничего?
- Опять ничего.
Зря рисковала, подумала Ивик. Надо было прервать сеанс сразу же, как увидела их.
- Ты устала, детка, - Кельм подошел к ней, обнял. Уложил на диван и накрыл одеялом.
- Как думаешь, все чисто?
- Думаю, да, все в порядке. Но ты зря приехал, мало ли что.
- Я знаю, что зря, - мягко сказал Кельм, - я посмотрел новости. А там -- теракт на берегу Кетрона... выясняется, есть ли жертвы... подозреваются, конечно, как всегда, дейтрийские террористы.
- Я боюсь, Кельм, - тихо сказала Ивик, - я человек восемь завалила в Медиане. И на Тверди одного -- не знаю, насмерть или нет. По идее, все чисто. Они меня не засекли. Я еще походила вокруг дома -- все было спокойно. Но все равно зря ты приехал. А вдруг все-таки что-то... тогда они и тебя...
- Не бойся, - Кельм обнял ее, - видимо, действительно -- все чисто. Ничего страшного. Все обошлось.
Он сидел с ней, пока она не заснула. Потом поцеловал в лоб и тихонько вышел.
Он шел по привычным, набившим оскомину коридорам атрайда. Синеватый болезненный свет вспыхивал ярче, едва сенсоры ощущали приближение его шагов. Знакомо-безликие охранники-пайки замерли в углах. Он был один, и не задумывался, почему это так -- раньше ему не позволяли ходить по этому корпусу в одиночку.