Скарбек дал старшему кондуктору деньги на два билета до Гамбурга, щедро поблагодарил его за предстоящие хлопоты и попросил лично проследить, чтобы часть багажа не была, бронь боже, выгружена в Праге. По гамбургскому билету отправлены черный чемодан и ящик с крокетом, а по билетам до Праги — серый чемодан, кофр и коробка для шляп.
Во время стоянки поезда в Праге старший кондуктор проделал все, что нужно. Но пассажир из вагона «люкс» был из тех, кому всюду мерещатся воры или, недобросовестные сотрудники. Он несколько раз подходил к багажному вагону, все тревожился, все боялся, что его багаж по ошибке выгрузят в Праге.
Скарбек не был бы Скарбеком, если бы после визита агента в белом кашне, после того, как им заинтересовалась политическая полиция, не сменил бы станцию назначения и поехал туда, куда взяты билеты. А если гестаповцы уже приготовились встретить его в Гамбурге и опекать там?
Он решил сойти в Берлине, но со старшим кондуктором об этом не заговаривал.
По приезде на берлинский вокзал Скарбек направился к багажному вагону, дал кладовщику хорошие чаевые и сказал, что дела вынуждают его сделать остановку на несколько дней в Берлине. Пассажир из вагона «люкс» ушел с перрона, только когда тележка с его багажом проследовала в багажное отделение. Позже, не доверяя агенту отделения, пассажир из вагона «люкс» сам явился туда с двумя носильщиками. Его просили не беспокоиться, обещали прислать багаж по любому берлинскому адресу в течение часа. Но суматошный и недоверчивый пассажир предпочел, чтобы все вещи погрузили в таксомотор, которым он едет в отель на Курфюрстендамм.
Оба чемодана, кофр и ящик с крокетом водрузили на решетчатый багажник, прикрепленный к крыше. Приезжий показался шоферу «опеля» весьма щедрым, но суетливым, недоверчивым господином. В последнюю минуту он попросил покрепче привязать багаж к решетке наверху. Будто «опель» могло так тряхнуть на безукоризненном берлинском асфальте, что багаж посыплется с крыши.
Однако в Берлине, в отеле на Курфюрстендамм, Скарбек задержался ненадолго. Уже следующим вечером швейцар гостиницы «Полония» на Аллеях Ерузалимских в Варшаве грузил в лифт его багаж.
Портье приветливо встретил Скарбека и сказал, протягивая ключ:
— Пану приготовлен тот самый номер, где пан останавливался в августе.
— Вежливо благодарю пана.
— Сановный пан надолго к нам?
— Хочу провести рождество в родном городе. — Скарбек заторопился к лифту, а перед тем, как войти в него, спросил у портье: — Можете прислать мне утром портного?
— Конечно, пан.
— Насколько помню, в «Полонии» меня обслуживал очень симпатичный пан…
— Пан Збышек?
— Кажется, так.
— Я пришлю его…
После завтрака Скарбек запер дверь за вошедшим в номер портным; на шее у того сантиметр, лацканы утыканы булавками.
— Пан Збышек, рад вас видеть в добром здравии. — Скарбек принялся распаковывать ящик с крокетом. — Я еще ношу пиджак, на котором вы переставили пуговицы. С того дня — ни морщинки!
Скарбек отвинчивал ручки у крокетных молотков, тряся их над столом. Из полых, искусно выточенных ручек посыпались кассеты с микрофильмами. Скарбек свинтил молотки, уложил их обратно в ящик, спрятал пленки во внутренний карман пиджака, застегнул его на пуговицу, снял с себя пиджак и протянул его пану Збышеку.
— Прошу вычистить и выгладить, как пан это умеет делать.
Пан Збышек вышел из номера, осторожно неся пиджак на плечиках. В карманах пиджака лежали фотокопии чертежей, отправленных нынешним летом с заводов «Мессершмитт», «Фокке–Вульф» и «Хейнкель» в Италию и в Испанию.
Через несколько дней фотокопии чертежей совершат новое и последнее свое путешествие — на восток.
45
Тоскано приехал в Милан без предупреждения, но Джаннина не выглядела удивленной. Она встретила Тоскано, сидя за пишущей машинкой, со спокойной, холодной приветливостью.
Если верить Тоскано, он явился в контору «Эврика» в рабочее время только потому, что сегодня уезжает, и притом надолго. И его ждет вовсе не увеселительная прогулка.
— Куда держишь путь?
— Наша организация оказала мне большую честь и доверие. — Он горделиво пригладил волосы и зачесал их назад. Тоскано все время помнил, что был бы еще красивее, если бы волнистые волосы не росли так низко, закрывая лоб.
Он ждал нового вопроса, доказательства ее заинтересованности, но вопроса не последовало, и он сам добавил:
— У меня под началом будет взвод «суперардити». Дуче будет гордиться своими питомцами.
— Чувствуется, ты внимательно читаешь все речи дуче.
— Что же — у меня нет собственного мнения?
— Может, оно у тебя и есть. Но иногда мне кажется, что ты свое мнение взял взаймы у кого–то в фашистском клубе.
— Мы называем соратником только того, чьи мысли совпадают с нашими. Эти мысли не могут разниться, они должны вплотную прилегать друг к другу, потому что сквозь щели проникает враг.
— Бриллиантин придает красивый блеск твоей прическе, но мысли у тебя причесаны еще лучше, чем волосы.
— Да, мы не стесняемся своего единомыслия. Поэтому дуче и называет нас своей опорой.
Джаннина задумалась и сказала после паузы, как бы взвешивая каждое слово:
— Опорой может служить лишь то, что способно сопротивляться.
— Однако ты за это время далеко ушла. Только не знаю, куда…
— Ты имеешь в виду годы в отряде баллила? Да, тогда я знала наизусть стихи Муссолини. До сих пор не могу позабыть стихотворение «Любите хлеб сердце домашнего очага!», хотя тот хлеб за шесть лет изрядно почерствел, к нему подмешали отрубей и всяких заменителей. Да, я твердила вместе с тобой и другими фашистское заклинание: «Верить, повиноваться, сражаться!» Я тоже пела с твоими дружками песню. Как там?.. «Дуче, дуче, кто из нас не сумеет умереть?.. Обнажим свои мечи мы, как ты только пожелаешь… День наступит, и отчизна — Мать великая героев — призовет на подвиг смелый…»
— День наступил, и мы обнажили меч.
— Своим мечом вы спешите отрубить каждый палец, указывающий на зло, на ложь. Стыдно за таких итальянцев!
— Может, ты стесняешься называть себя итальянкой? — ухмыльнулся Тоскано. — А меня дуче научил гордиться тем, что я итальянец!
— А заодно — отучил молиться… Болтаете о защите церкви от красных, а сами… Где же ваша любовь к ближнему? Забыли католическую веру. Сама слышала, прелат говорил об этом в воскресной проповеди. — Джаннина нахмурилась, но морщинки тут же исчезли, не оставив следа на чистом лбу.
— Хорошо, что новые друзья не запретили тебе ходить в церковь.
— Мои друзья хотя бы не говорят гадостей о церкви, как фашисты…
— Многие верующие идут с нами.
— Бесчестная игра, — снова тень мимолетно коснулась ее лба.
— Сама церковь всегда так поступала.
— А Иисус Христос?
— Если о нем все время думать… — рассмеялся Тоскано.
— Что тогда?
— Не те времена! Время распинать других, чтобы не оказаться распятым самому.
— Дуче все время призывает вас хвататься за оружие…
— Да, «суперардити» — смелые ребята!
— Все зависит от того, как человек употребляет свою силу воли и свою смелость — на добро или во зло. Каждый человек обладает способностью совершенствоваться, а может, и развращаться. Ты болтаешь о церкви, а когда последний раз был на исповеди?
— Не помню.
— Потому что совесть нечиста. А я исповедуюсь каждый месяц и, ты знаешь, еще никогда не солгала. Ходить на исповедь и врать — все равно что воровать в церкви свечи. А если ты рассчитываешь на мое благословение или на то, что я буду молиться за твоих «суперардити» и за тебя…
— Я не выпрашиваю у тебя благословения. Но знай, если бы ты не была Джанниной, тебе бы не поздоровилось. Тебя бы заставили прикусить язык!
Джаннина решительно встала, направилась к двери и раскрыла ее настежь:
— Воздуху и дуракам дорога открыта!
Тоскано понял, что в запальчивости наговорил лишнего, но извиняться не стал.
Он вышел молча, понурив голову, однако не забыв перед тем поправить прическу.
46
ЗАКЛЮЧЕНИЕ No 88
Следственная комиссия при Особом трибунале по защите фашизма, состоящая из лиц, облеченных доверием короля и дуче, вынесла заключение против следующих лиц:
1. Конрад Кертнер, коммерсант, австриец, арестован 12 декабря 1936 года.
2. Паскуале Эспозито, мастер сборочного цеха завода «Капрони» в Турине, арестован 29 ноября 1936 года.
3. Атэо Баронтини, второй помощник капитана парохода «Патрия», арестован 12 декабря 1936 года.
4. Делио Лионелло, инструктор на аэродроме Чинизелло, арестован 12 декабря 1936 года.
(Следует еще шесть человек, арестованных одновременно с Кертнером, из числа которых трое ему вообще незнакомы, никакого отношения к нему не имеют и привлечены к делу по ошибке).
Прочитав материалы и обвинительный акт, в котором Верховный прокурор требует у комиссии предания суду (следует семь фамилий) и оправдания (следует три фамилии), комиссия констатирует д е- ю р е и д е- ф а к т о.
В 1934 году иностранец, национальность и имя которого точно не выяснены, приехал в Италию, поселился в Милане, поддерживая связь с представителями деловых кругов, и стал заниматься военным шпионажем во вред фашистскому режиму и государству. Называет он себя австрийцем Конрадом Кертнером, но уроженцем какой страны является, точно установить не удалось. Предпринятое по этому поводу расследование позволяет считать, что данные им о себе сведения неверны и что конфискованные у него документы, согласно которым он родился в Австрии (община Галабрунн), подделаны. Расследование по этому поводу продолжается.
Установлено, что в течение долгого времени Конрад Кертнер развивал деятельность во вред фашистской Италии и ее верному союзнику Германии, в пользу Советской России. Почти все обвиняемые, имевшие с ним непосредственный контакт, полагают, что он — русский, хотя является совладельцем фирмы в Милане.
Сам Конрад Кертнер отрицает, что он занимался шпионажем, но в то же время не пожелал дать никаких объяснений по поводу многочисленных документов секретного характера, преимущественно германских, а также итальянских. Документы конфискованы у него в момент ареста, а также обнаружены при обыске в конторе и дома. Конрад Кертнер отрицает, что знает других обвиняемых, имевших с ним преступные связи и доставлявших ему различные секретные документы. Исключением является Делио Лионелло, у которого Кертнер брал уроки летного мастерства.
Преступная деятельность Кертнера была обширна, он протянул свои щупальца также на Турин, Геную, Болонью, Брешию и Специю. Ему удалось привлечь ценных специалистов и опытных техников, которые состояли на службе в промышленных предприятиях, снабжающих итальянские и германские вооруженные силы.
Патриотизм и честность одного итальянца, а также усердие наших органов тайной полиции привели к тому, что осенью 1936 года лица, участвующие в этих преступных событиях, были взяты под надзор и вскоре попали в руки правосудия.
В конце августа 1936 года Джакомо Кампеджи, работавший прежде в фирме «Анджело Белони» в Специи и командированный в один из портов, в фирму «Кантиери Навали Този», чтобы руководить установкой цистерн Белони для подводных лодок, строящихся для итальянского и германского флота, будучи уволен со службы, приехал в Специю, чтобы получить окончательный расчет. Он встретился со своим старым знакомым Атэо Баронтини и в разговоре с ним выразил беспокойство по поводу своего будущего: он приобретал вскоре право на пенсионное вознаграждение, но перерывы в стаже, вызванные участием в забастовках, осложняли положительное решение вопроса фирмой «Анджело Белони». Баронтини обещал содействие своих влиятельных родственников в урегулировании этого вопроса при условии, если Кампеджи согласится оказать некоторые услуги одному лицу, лишившемуся родины после прихода Гитлера к власти. Это лицо интересовалось планами и чертежами подводных лодок, в частности германских подводных лодок, плавающих в Средиземном море или находящихся на перевооружении; речь шла о некоторых новых приборах на этих судах. Кампеджи притворился, что принимает предложение Баронтини, и обещал достать просимое. Не возвращаясь в порт, где он работал, Кампеджи отправился в Рим и донес обо всем в морское министерство. Там он получил сверток чертежей, которые касались расположения батарей и моторов для электрической тяги подводных лодок. Эти чертежи Кампеджи должен был передать Баронтини для доказательства виновности того, а затем выяснить, кто его руководители и пособники. Кампеджи действительно отправился в Специю и передал Баронтини чертежи, попросив в виде поощрительной премии и в уплату всех транспортных расходов 1000 лир. Но с поличным поймать Баронтини не удалось, и карабинеры, которые издали наблюдали за этой встречей и которым было поручено в удобный момент арестовать Баронтини с поличным, не могли выполнить своего замысла в связи с тем, что Баронтини в последнюю минуту переменил место встречи и обезопасил себя от свидетелей. Найти у Баронтини сверток с чертежами также не удалось, но зато была установлена его связь с Паскуале Эспозито на борту парохода «Патриа». Во время тщательного обыска в одном из трюмов были обнаружены упомянутые выше документы.
Паскуале Эспозито на допросах отрицал получение этих материалов от Баронтини, но выяснилось, что он действовал по поручению одного человека, которого знал как австрийца и который имел связи с иностранными торговыми сотрудниками. При содействии Паскуале этот человек, назвавшийся Конрадом Кертнером, австрийский гражданин, был арестован 12 декабря прошлого года одновременно с группой лиц, подозреваемых в сотрудничестве с ним. Арест произошел в тот момент, когда Кертнер получил от Паскуале Эспозито пакет с документами. Их встреча состоялась в Милане, в траттории, сданной в аренду фирмой «Мотта» ресторатору Доменико Джакометти. Встреча была назначена заранее, а в пакете находились чертежи, которые Кампеджи получил в военно–морском министерстве. Свой патриотический долг Паскуале Эспозито выполнил после своего возвращения из последнего рейса в Испанию на пароходе «Патриа», где вторым помощником капитана служил Атэо Баронтини.
Обыск, произведенный на квартире и в международном бюро патентов и изобретений «Эврика», совладельцем которого являлся Конрад Кертнер, позволил конфисковать многочисленные документы секретного характера, которые выявили шпионскую деятельность, развиваемую в течение долгого времени коммерсантом Кертнером во вред итальянским и германским вооруженным силам.
Первое расследование показало, однако, что некоторые задержанные могут быть освобождены за полным отсутствием состава преступления (названы четверо, в том числе авиатор Делио Лионелло), и потому они в ходе следствия были выпущены на свободу в силу статьи 269–й Уголовного кодекса.
Закончившееся следствие дает доказательства вины всех остальных обвиняемых (следует шесть фамилий).
Следственная комиссия передает их в Особый трибунал для вынесения приговора.
Турин, 3 января 1937 года».
После того как Кертнеру было предъявлено следственное заключение, он должен был подписью своей подтвердить, что ознакомился с ним. Но, возвращая заключение, он выразил письменный протест: суду пытаются подсунуть документы, чертежи, к которым он, Кертнер, не имеет отношения, которых ни в конторе «Эврика», ни у него дома не было и которые подброшены агентами ОВРА при обыске в его отсутствие.
47
Вагон прицепили к неторопливому товарно–пассажирскому поезду.
Кое–кто пялил глаза на арестантов, когда их вели по платформе, но большинство пассажиров остались равнодушны к привычному зрелищу.
— Ну, что он там натворил? — спросил, кивнув на Кертнера, смазчик, который простукивал буксы.
— Иностранец. Политический, — сообщил рыжий карабинер, и разговор оборвался.
Рыжий карабинер сидел в куле напротив Кертнера и, пока поезд не тронулся, держал цепь от наручников. Никто не отважится убежать в наручниках. Но таков закон караульной службы — пусть арестант все время чувствует, что находится под строгим конвоем.