Скалли непроизвольно хихикнула. Смешок получился довольным.
Нет, конечно, Малдер, сморозил глупость, взяв И-Вана в Гринвич-Виллидже. И дилетанту понятно, что предъявить фигуранту абсолютно нечего. Какой мул? ! .Какой галлюциноген?! Какой чемодан с наличностью?! Если на то пошло, то какой “Зеркальный карп”! Да не был там Сань-Ван, никогда не был! Заведение слишком дорогое для полустудента-полубогемы!… А вот вам, фараоны проклятые, мало не покажется, когда потерпевший от вашего произвола законно потребует компенсации за причиненный физический и моральный ущерб. И то верно! Спал сном праведника, никого не трогал. Тут врывается верзила, трясет значком ФБР, применяет силу, бьет по голове, запихивает в багажник, увозит в неизвестном направлении. Налицо превышение служебных полномочий! Да и статью “похищение человека” приплюсуйте!
– Каких служебных полномочий, Скалли? - напарник Малдер сама невинность.
– Малдер, прекрати. Нет, правда, я ценю твой порыв - ради меня…
– Угу. Хорошо хоть, догадалась, что я все это - ради тебя. Нет, и ради дела, само собой. Но прежде всего, ты права, ради тебя. Должно было это сдвинуться с мертвой точки! А то превратилась бог знает во что. Себя со стороны не видишь!
– Спасибо, Малдер. Нет, я без сарказма. Правда, спасибо. Но ведь, по большому счету, глупость, глупость!
– Иной раз, напарник, лучше совершить глупость… которую впоследствии можно исправить… чем не совершать ничего.
– Сомнительная доктрина. Не для агента ФБР, превышающего служебные полномочия.
– Ска-а-али! Я ж тебе и толкую! Откуда ты взяла, что я тряс перед этим хитро-желтым значком ФБР?!
– Т-то есть? А кем ты представился?
– Никем…- невинность, сама невинность.- Просто вошел, увидел, дал по башке. И вот… привез.
– К нам! В Бюро!
– А откуда и зачем ему знать, что он, бастард, у нас, в Бюро? Я ему тряпочку на глаза, узенькую такую. И скотчем поверх… А камера временного содержания - она просто камера, без табличек “ФБР”. Табурет, тумбочка, топчан, зеркальце…
– Малдер!
– Скалли? Да не вздрагивай ты! Все о'кей!
– Что о'кей?! А допрашивать? В качестве кого ты, например, станешь его допрашивать?
– Да не буду я его допрашивать! Пусть просто посидит! И пусть его начнут искать. Скажем, братик средний начнет искать. А начнет. По моим прикидкам, очередная сделкадолжна случиться через три дня. Галлюциноген на чемодан. За три дня младший братик в камере и проголодаться по-настоящему не успеет. Во всяком случае, с голода не помрет. А Э-Ван готов принять чемодан только от Сань-Вана. Брат от брата. Слишком много у них, у Триады, поставлено на карту, чтобы довериться постороннему. Так что известное шевеление мы будем наблюдать. И действовать соответственно. Расследование-то продолжается!
– Твоими бы устами, Малдер! По-моему, расследование давно и сознательно свернуто. И не по нашей воле.
– Но в нашей воле продолжить наше расследование, невзирая на…
– И этоты называешь нашим расследованием?
– Знаешь… Можно ли сделать вывод, что наше расследование подобно порнографии - мы не можем дать ей определения, но узнаем, когда ее видим?
– Конечно, нет!
– А вот и да! Конечно, да!
– И в итоге? Имею в виду, через три дня, которые ты обозначил.
– Что - в итоге?! Триада расшевелится, наделает глупостей. Мы их всех хватаем - на законных основаниях.
– А Сань-Ван? Узник, так сказать?
– А… выпускаем! Через те же три дня. Никаких официальных извинений, к черту формальности. Захожу в камеру, даю ему по башке, запихиваю в багажник, вывожу на пустырь, вышвыриваю. И подоспевшие агенты ФБР, совершенно случайно оказавшиеся неподалеку, тут же берут его за шкирку. Теперь уже на законных основаниях, основываясь на оперативных данных, обретенных в эти три дня. Ну, далее по схеме: вы имеете право хранить молчание, вы имеете право на адвоката, вы имеете право… Имеете, имеете. Но! Не можете.
– И помощник директора ФБР, мистер Скиннер заранее санкционирует весь твой, с позволения сказать, план действий.
– Да пошел он!
– Он не пойдет. А вот послать… и тебя, и меня - проще простого.
– Не-ет, теперь уже не просто! Теперь ему сложно послать - и тебя, и меня! Я как его подопечный наломал столько дров, что теперь он вынужден ждать и надеяться - вдруг да сложит агент Малдер из них какое-то подобие хижины. Тогда можно доложиться в штаб-квартиру, в Вашингтон: операция успешно завершена, особо отличившиеся будут, как минимум, прощены. А если не сложится хижина, то рухнувшие бревна-дрова погребут под собой и старину Уолтера. Так станет ли он форсировать собственное погребение? Нет. Дождется финиша. Пусть промежуточного.
– Да ты психолог, Малдер!
– Ты. сказала,Скалли.
– Что ж. Не убедил, но эрудицией подавил. А насчет узника…
– Ну? Ну?!
– Ты сейчас будешь долго смеяться, однако… Я бы его все же допросила.
– Я бы, по совести, тоже. Но… Почему ты?
– А кто? С тобой, с похитителем, он наверняка замкнется. Скиннер и вовсе отпадает. Зачем ему усугублять беспредел подопечных собственным участием? Остается…
– Но тебе-то это зачем, Скалли?
– Чисто профессиональное. Расследование есть расследование. И - не порнография. Мне надо держать марку, напарник. Понимаешь?
– Пока смутно.
– Видишь ли, Малдер… Манера сначала закончить расследование и собрать все свидетельства против подозреваемого, а в последний момент оглушить его фактами - оставим все-таки дилетантам-сыщикам, придуманным дилетантами-беллетристами.
– Типа?
– Типа Пуаро. Типа Марпл… В реальности - девяносто девять процентов из ста, фигурант будет знать все о расследовании к тому времени, когда ты войдешь в его кабинет… или в камеру. Если он действительно виновен, ты предоставил в его распоряжение энное количество времени… скажем, те же три дня… чтобы сочинить удобоваримый сценарий, а ты не смог припереть его к стенке фактами, которые легко проверить.
– Нет, почему! Я сначала припер его к стенке. Там, в Гринвич-Виллидже. Но он, гадюка, так больно щиплется! Кун-фу, смертельные удары, ки-ийя! Т-тоже мне, ниндзя! Ну и… дал ему по башке!
– Я фигурально, Малдер.
– А я чисто конкретно!
– Давай все-таки фигуральна
– Ладно, давай. Желание дамы…
– Я не дама! Я напарник! Или?
– Напарник, напарник. Ладно, давай, напарник, продолжай.
– Продолжаю. Если фигурант и впрямь виновен, то не склонен признаваться. Будет лгать. Качество лжи прямо пропорционально наличию времени на ее подготовку.
– Из чего следует, Скалли…
– Из чего следует, Малдер,- оперативный допрос фигуранта Сань-Вана… если не поможет, то и не повредит. И чем оперативней, тем продуктивней.
– Что ж, не убедила, но эрудицией подавила. Одна загвоздка, Скалли… Скиннер!
– А куда он денется!
– И я о том же. Даже если согласится, чтобы ты допросила Сань-Вана, то куда он при этом денется? Не фигурально. Конкретно. Не присутствовать он просто не имеет права. Присутствовать - тем более.
– К чему ты клонишь, Малдер?
– К тому, к тому. Надо понимать, Скиннер будет контролировать ход допроса из “каморки”. Захочет контролировать. Так? По ту сторону зеркала?
– Н-ну, в общем… Наверное…
– А я?! Я ведь тоже буду там. Да-да, Скалли, не спорь. Буду! Хочу проконтролировать.
– Так я и не спорю, Малдер.
– Угу. Агент Скалли с блеском “раскалывает” фигуранта. После чего из “каморки” извлекают парочку бездыханных наблюдателей, в экстазе перегрызших друг другу глотки.
– Ну, Малдер! Или эмоции, или работа.
– Видишь ли, Скалли… Разумеется, работа. Эмоции побоку. Для меня. А вот для так называемого старины Уолтера…
– Так называемого? Железный Винни раньше всегда умел держать себя в руках. Железный…
– Именно. Раньше. А нынче… В общем, Скалли… Как бы тебе сказать…
– Говори, говори, напарник! Словами!
– В общем, если по окончании твоей беседы с фигурантом по имени Сань-Ван в “каморке” окажется труп, не удивляйся. Мой ли труп, или труп так называемого старины Уолтера… не удивляйся.
– Малдер? И шуточки же! Ты сардоник?
– Не сардоник. Не шуточки. Просто учти…
– Малдер? Ты не договариваешь!
– А, все равно не поверишь. Я и сам пока не верю до конца. Но проверить - почему бы и нет. Одна просьба, напарник. Даже пожелание!
– Да, напарник?
– Не дави на фигуранта… Не дави, Скалли! Я же тебя хорошо знаю, Дэйна. Не надо. Не пережми! Если этот хитро-желтый упрется-замкнется, не настаивай! В наших интересах, поверь!
– В наших - в чьих?
– Прежде всего, в твоих. Если угодно, и в моих. А равно, если угодно, в интересах так называемого старины Уолтера… если он хочет прожить подольше.
– Малдер? Малдер! Ты трижды, даже четырежды пропедалировал “так называемого”. В чем дело, напарник?
– Так скажу тебе, напарник… Я не из тех, кто подставляет правую щеку, получив по левой. Или наоборот? Левую, получив по правой?
– Не мудри, Малдер! Проще, проще!
– Куда проще! Если получил по левой - получил от правши. А по правой - от левши. Встану-ка я в “каморке” по левую руку от так называемого старины Уолтера.
– Н-не улавливаю, извини.
– Гипотеза, напарник. Пока гипотеза… Ладно! К делу. Заодно и проверим! Гипотезу… Так ты не дави, Скалли, очень прошу, не дави.
– Не стану.
– И последнее… Гм!… Зеркало. В комнате для допроса-зеркало. Не смущает?
– Нет. Нет! Уж тут-то я буду знать, что в нем, то есть за ним - свои! г
– Свои - кто?
– Ты. И… Скиннер. Ну, как обычно! В первый раз, что ли!
– Я - да. И Скиннер - свой, говоришь?…
6
Допрос?
Глупо слушать!
– Имя?
– А ты кто, зеньсина?
– Здесь вопросы задаю я.
– Кто - ты? Где - здесь?
– Повторяю, здесьвопросы задаю я. Имя?
– Э-э, я по-английски немнозько плехо…
– Свое имя - тоже по-английски? Тоже плехо?
– Мое имя? Посему мое?
– Потому что не мое!
– А какое твое?
– Здесь вопросы задаю я.
– Ты - кто? Здесь - где?
Снова здорово! И так до бесконечности. Замкнутый круг.
Достаточно. Или Сань-Ван полный дебил. Или весьма удачно играет дебила. Или… агент Скалли, гм, теряет квалификацию.
Все. Допрос окончен. Забирай его, Малдер. Где ты там, напарник?
Напарник Малдер, как и положено, за стеклом. За непроницаемым для допрашиваемого стеклом, но мы-то с вами знаем…
А и допрашиваемый знает.Знает?! Скалли поднялась, давая понять, что допрос окончен. Стараясь ни в коем случае не бросить взгляд в обширное зеркало во всю стену.
Чтобы не расшифровать наблюдателей? Да, и поэтому тоже. Но главное - просто потому, что… зеркало. Насмотрелась она, знаете ли, в зеркала за последнее время!
А вот допрашиваемый Сань-Ван, похоже, не насмотрелся. Встав, в свою очередь, с привинченного к полу кресла, мягко, по-тигриному шагнул вплотную к непроницаемому для него стеклу, расплылся в тонкой ухмылке, постучал костяшками пальцев по гладкой поверхности - в манере “позвольте войти?” И еще, бастард, ручкой на прощанье сделал Малдеру!
Малдер готов поклясться - именно ему фигурант Сань-Ван сделал ручкой! Не наугад блуждая взглядом по зеркальной поверхности, а безошибочно встретившись глазами.
И! И Скиннер, до того злобно пыхтящий по правую руку от Малдера в тесной “каморке”, при этом явственно хмыкнул. Хмыкнул, хмыкнул! С чувством глубокого удовлетворения! Малдер готов поклясться!
* * *
И еще раз хмыкнул помощник директора ФБР, мистер Скиннер, уже при, так сказать, “разборе полетов”, в собственном кабинете. Когда довел до сведения агента Малдера и агента Скалли свое решение, и оба напарника, не сговариваясь грянули: “Вот уж нет!”
– Не возражать! Выполнять! И Скалли, вдруг отстранившись от Малдера в самозащитном приступе, умоляюще мяукнула:
– А меня-то за что?!
– За профнепригодность, мисс Скалли! Я пошел у вас на поводу, а вы, как выяснилось, элементарный допрос не в состоянии провести!
Нет, надо было Малдеру в “каморке” дать волю своим эмоциям и перегрызть глотку начальству, то бишь Скиннеру. То бишь теперь уже бывшему начальству. А потом, напрягшись интеллектом, представить случившееся как несчастный случай…
Стоп! Постфактум сожалеть о несовершенном - только нервные клетки тратить. Но! “Бывшему начальству”, ты сказал (или подумал), Малдер? Почему - бывшему?
Потому что! Мистер Скиннер, хмыкнув с чувством глубокого удовлетворения, объявил агенту Малдеру и агенту Скалли, что данной ему властью он, помощник директора ФБР, освобождает вышеназванных напарников от служебных обязанностей. Раз и навсегда. Представление об увольнении будет немедленно отправлено в штаб-квартиру, в Вашингтон - по факсу. Свободны, господа!
Цугцванг, однако. Любой ответный ход заведомо ведет к проигрышу. Подчинишься руководству как образцовый служака - вперед, на выход. Не подчинишься как взбунтовавшийся анархист - вытолкают в шею, ибо ты здесь отныне никто и звать никак.
Что так, что эдак.
– Да! Последняя к вам просьба, мистер(не агент!) Малдер! Прежде чем вы навсегдапокинете эти стены, будьте добры!… Наведайтесь в камеру временного содержания, куда вы только что препроводили незаконнозадержанного после столь бессмысленного и беспощадного допроса мисс(не агента!) Скалли. Заберите его с собой.
– Куда?!
– Отсюда. ФБР - воплощение закона и порядка. И никогда не содержит законопослушных граждан в подведомственных ему камерах - беспричинно.
Извольте выполнять.
Дать бы тебе по необъятной заднице, Скиннер - с оттяжкой, хлестко и звучно! По необъятной заднице, которой ты думаешь, ошибочно считая ее головой! Но распускать руки в присутствии дамы (Скалли?) - это окончательно потерять лицо.
Потому - холодный, подчеркнутый кивок. И дверью - хлоп! Уходя - уходи. Не оглядываясь.
Зря не оглянулся, Малдер. Заметил бы напоследок, как напарник Скалли, обессилев, мягко валится, на ковер, теряя сознание.
Обморок?
Скорее всего. Спровоцированный нервный стресс, усугубленный долговременной бессонницей. Да, вот так. Агенты ФБР - тоже люди. Бывшиеагенты ФБР - еще более люди.
* * *
Не далее как полчаса назад, после неудавшегося дознания Скалли, Малдер втолкнул хитро-желтого Сань-Вана обратно в камеру временного содержания. И вот снова и опять: с вещами на выход! Вы бы определились, что ли, большие белые человеки! Тебя не спросили, хитро-желтый! Прежде чем открыть тяжеленную дверь камеры, надлежит состроить зверскую мину. Особенно лицедействовать не пришлось. Зверская мина застыла на лице Малдера, пожалуй, с момента скиннеровского объявления об отставке. Так что с лицом - без проблем. А вот с хитро-желтым узником…
По инерции, повинуясь выработанному за годы и годы рефлексу, Малдер предварительно заглянул в глазок. Машинально!
Что за черт! Глюк!
В камере-одиночке - двое. Их двое! Два Сань-Вана! Два китайца! Стоящих друг напротив друга в ритуальном китайском приветствии - полупоклон; руки, прижатые к груди; правая ладонь сверху накрывает левую, собранную в кулак.
Малдер отпрянул от дверного глазка. Крепко зажмурился. Мысленно сосчитал до десяти. Аутогенная тренировка, “…девять, десять”. Это не черт. Это не глюк. Оптический обман. Выпукло-вогнутое стекло дверного глазка, телескопическое, дающее обзор на все сто восемьдесят градусов. Оптика - штука забавная, иногда способная подшутить над здравым смыслом. Не так ли?
Гарантии ради он еще раз сосчитал до десяти, вдыхая и выдыхая по йоге, носом. Сейчас он откроет тяжеленную дверь, без лишних разговоров даст по башке узнику Сань-Вану (количество узников - один! один!), взвалит на плечо… И - в багажник. И - до ближайшего пустыря. Такова, узник, осознанная необходимость. Она же свобода. Ты свободен, Сань-Ван. Хотя, конечно, жаль: Да и Малдер отныне свободен. Что еще более жаль. И Малдер, и Скалли…