Я выдыхаю
— Я услышал тебя, Хэнк.
— Точно?
— Да, сэр.
Он кивает:
— Хорошо, что мы поняли друг друга.
Он не предостерегал меня. Не сказал ничего против. Я просто выручаю её, пока улаживаю своё дерьмо. Но мне действительно нужен план. Куда-нибудь поехать. Что-то дальше делать. Очевидно, что я не могу остаться здесь навсегда. Это не мое место. Не моя семья.
Но…
Я не хочу покидать эту ферму.
Мне здесь нравится.
Я отмахнулся от предложения Хэнка вернуться обратно в амбар, выбирая прогулку в серо-синих сумерках. В этой части Техаса живущий в полумиле считается близким соседом, так что получается приличное путешествие, но спокойное. Поют сверчки, стремительно носятся ласточки и туда-сюда шныряют летучие мыши. Где-то ухает сова. Под ногами крошевом из корней и стеблей, оставшихся после сенокоса, сминается земля. От земли идёт резкий запах, она всё ещё тёплая от дневной жары. Я иду и наблюдаю за тем, как звёзды, по одной, пронзают светом небосвод, пока вдруг не появляются сотни, а потом тысячи и миллионы, так что их становится невозможно сосчитать.
Видеть звёзды – одно из того, чего я был лишён, когда был узником. Афганистан – дикая, изломанная, суровая, беспощадная земля. Огромное небо, бескрайние безжизненные равнины, высокие голые горы и острые скальные пики. И звёзды – яркие и бесчисленные. Если я мог их видеть, они давали мне надежду. Я видел их через щели в дверях, через высоко расположенные окна и из глубины пещеры. Я пробовал не дышать слишком громко и смотрел на то, как они появляются, наблюдал, как они становятся ярче, движутся и исчезают.
Теперь, в Техасе, звёзды – то, за что я могу зацепиться, какая-то преемственность в моей жизни. Яркие звёзды были в Де-Мойне, где я рос. Немыслимые миллионы я видел в пустыне Ирака. Бесчисленные миллиарды в Афганистане. Сейчас здесь те же звёзды, только менее яркие и несчётные. Они – что-то, что держит меня, не даёт сорваться, пока я борюсь, чтобы найти свой путь в этой запутанной после войны, после плена жизни.
Пока я смотрел на звёзды, вместо того, чтобы глядеть под ноги, я сошёл с тропы. Вместо амбара я пришёл к дому, обходя его сзади. Передо мной – тёмная полоса травы, отделённая от убранных полей забором, под который я поднырнул. Где-то здесь есть пруд. Там, за деревьями. Дуб, тополь, несколько ив. Короткие старые деревянные мостки едва ли в десять футов длиной чуть видны сквозь их ветви. Я вижу это со своей стороны пруда.
Я ныряю под низко опущенные ветки дуба, отодвигаю плети ивы. Снимаю ботинки и носки, заворачиваю штанины и сижу, болтая ногами в чуть теплой воде. Рассматриваю восковую половинку луны, отражающуюся в мягко струящейся воде, впитывая тишину и покой.
Закрываю глаза и погружаюсь в дрёму, не следя за временем.
Вдруг ощущаю лёгкое покалывание и открываю глаза. Окружённая серебряным свечением, на мостках стоит Рейган. Я отпускаю длинные ветви ивы и наблюдаю за тем, как Рейган садится на мостки, скидывая обувь и носки. В диаметре пруд едва ли составляет сотню футов, поэтому я ясно вижу разутую её, как она шевелит пальцами ног. Рейган встаёт, поворачивается, чтобы взглянуть на дом, всматриваясь и вслушиваясь. Свет от двух фар пятится, поворачивается и исчезает; Ида и Хэнк уезжают домой.
Рейган неподвижно наблюдает за домом. Прислушивается, предполагаю, чтобы убедиться, что Томми спит.
Проходит несколько секунд; кажется, она удовлетворена.
Моё сердце схватывает, у меня пересыхает во рту, а руки судорожно скручивают траву у края пруда; Рейган стаскивает с себя шорты цвета хаки, расстёгивая молнию. Позволяет им упасть на мостки.
Я должен уйти. Отвести взгляд. Предупредить её о моем присутствии.
Но, как последний мудак, ничего из этого не делаю.
Заворожено смотрю, как Рейган хватается за подол рубашки, скрестив руки, и стаскивает её с себя. Белый бюстгальтер, красные трусики. Длинные, сильные ноги. Подтянутый живот, мускулистые руки, изящные плечи.
Боже, она так красива. Я не могу отвернуться, я захвачен, загипнотизирован.
Несколько минут она просто стоит в одном нижнем белье, дышит, уставившись в небо. Может быть, считает звёзды.
В конце концов, она стаскивает по бёдрам трусики и выходит из них. Заводит руки за спину и расстёгивает бюстгалтер, поводя плечами, сбрасывает его поверх лежащей одежды. Она стоит нагая, потрясающая, завораживающая. У неё полные, круглые груди, бледные под светом звёзд. Я даже могу видеть торчащий силуэт одного из её сосков. Она прижимает ладони к животу, поглаживая, движется вверх, приподнимает свою грудь, потирая её снизу, прежде чем позволить ей с красивым отскоком упасть.
Рейган поднимает ногу и потирает пальчиками голень другой ноги; потом тянет тугой узел «конского хвоста», и распускает его, встряхивая волосами, пропуская через них пальцы. Ещё мгновение она колеблется, а потом поднимает руки над головой, её ягодицы напрягаются, грудь покачивается – и она пронзает водную гладь, входя в неё почти горизонтально.
Когда Рейган скрывается под водой, исчезая с моих глаз, я позволяю себе резко вдохнуть, потирая лицо. «Ты полный мудак, Дерек Уэст», – говорю я себе вслух.
Но, хоть мой статус придурка номер один и установлен, я не встаю и не ухожу. Знаю, что должен, но я до смерти хочу, чтобы передо мной ещё раз блеснула обнажённая красота Рейган. Даже обжигающее изнутри чувство вины не может заставить меня двигаться.
По воде идёт рябь, когда её голова выныривает у противоположной стороны пруда; волосы Рейган зализаны назад, плечи выглядывают из воды, мелькая, пока она покачивается. Пруд, явно, подходит больше для купания, и, похоже, довольно глубок. Рейган достигает отмели берега, держась одной рукой за траву, а ладонью другой проводя по волосам и лицу.
А затем она снова ныряет под воду, скрываясь с глаз.
Рейган
Сегодня купаться особенно приятно. День выдался жаркий, а работа была бесконечна. Моя кожа зудела от засохшего пота, и я с нетерпением, практически со времени, как проснулась, ждала, когда смогу поплавать в пруду. Ида уехала, Томми отправился в кровать и уже заснул. Дерека, после того, как вечером он помог Хэнку раскидать сено, нигде не было видно, поэтому я предположила, что он в амбаре, занимается привычными делами.
До того момента, когда я вынырнула в своей любимой части пруда, возле ивы – и там был Дерек. Бултыхал босыми ногами в воде. Его глаза потрясённо распахнулись, когда я показалась на поверхности.
Я ахнула, снова уйдя под воду до подбородка и держась за берег:
— Дерек!.. Что… что ты делаешь?
— Я… м-м-м… Я пришёл сюда. Думал, посижу минутку у воды, — он вперивает виноватый взгляд в траву. — Когда ты… и я не смог… я мудак. Прости, Рейган. Я просто полный придурок.
Он неуклюже поднимается на ноги, отворачиваясь. Сейчас, когда я в шоке от того, что наткнулась на него, мне трудно разобраться в других своих эмоциях. Раздражена от его наглости – да. Но также… не настолько разъярена, как должна быть. Не настолько обижена или возмущена. Более заинтригована, чем надо. И гораздо сильнее не желаю, чтобы он уходил, чем должно быть.
— Стой, — я держусь за берег обеими руками.
Этот пруд на самом деле рукотворный. Просто большая яма в земле, добрых двадцать футов глубиной без пологих сходов в воду.
Дерек останавливается, одной рукой держась за иву, но не оборачивается:
— Да?
— Ты подсматривал за мной?
Он опускает голову:
— Да, — поворачивается, смотрит на меня через плечо. — Ты имеешь полное право ненавидеть меня.
— Но я не ненавижу.
Он удивлённо поднимает голову, ещё чуть-чуть поворачиваясь:
— Нет?
Я трясу головой:
— Нет, — моё горло схватывает, но я заставляю себя продолжить. — На самом деле, мне тоже есть в чём признаться. Помнишь, ты принимал душ в моей ванной? Я тогда принесла тебе одежду… я должна была сказать тебе, что дверь не запирается и часто немного приоткрывается. И я случайно увидела, как ты моешься.
— Это произошло ненамеренно, — говорит он. — Я же продолжал смотреть на тебя, хотя понимал, что ты не знаешь о моём присутствии. Я просто пялился, как извращенец.
Я мучительно краснею, моё сердце колотится:
— Эм-м-м. Ну… в любом случае, я точно не отвернулась сразу.
Дерек секунду молчит.
— О.
— Да, — я смотрю на Дерека, и наши взгляды, наконец, встречаются. — Поэтому… Я тоже прошу прощения. Мы квиты.
Не знаю, как истолковать выражение его глаз. Любопытство? Нервозность? И в них точно есть желание. Его взгляд сцеплен с моим, и он не отводит глаз. Интересно, что Дерек видит в моём пристальном взгляде? Эмоции во мне бушуют, перемешавшись. Конечно, в них есть интерес и волнение. И тот же самый, скрытый, глубоко задвинутый отголосок желания, как тлеющие под толстым слоем пепла угли.
Он снова резко отворачивается, делая пару торопливых шагов по направлению к дому:
— Я пойду. Чтобы не мешать твоему купанию.
Мой язык предает меня:
— Нет… может быть, ты не должен уходить.
Мне одиноко. Я устала. Моему сердцу тяжело от того горя, что я так долго несу. Я перегружена горем. Укутана толстым слоем одиночества. И сверху покрыта панцирем самостоятельности.
Поздно, и моя способность сопротивляться чувствам, кипящим во мне по отношению к Дереку — всему, что я игнорировала в течение многих недель — ослабла. Осознание, что он не тот, с кем можно связываться, отходит в тень. Конечно, оно по-прежнему есть. Никуда не уходит. Он – лучший друг моего мужа. Лучший друг моего покойного мужа. Дерек был с ним, когда Том умер. Дерек – раненый солдат, нестабильный ветеран боевых действий со сложным случаем посттравматического стрессового расстройства. Я не в том положении, чтобы помочь ему или взять на себя его проблемы. Моя собственная жизнь трудна, и трудностям не видно ни конца, ни края. Я обременена фермой, которую никогда не хотела, в одиночку воспитываю ребёнка, оставлена один на один со своей скорбью, и должна справляться со всем этим как можно лучше.
И в эпицентре всего этого оказался Дерек, красивый и проблемный. Несмотря ни на что, он снял с моих плеч огромный груз, просто делая ту работу, на которую у меня никогда не хватало времени; помогая в том, что просто было слишком тяжело выполнить Хэнку или мне. И... его присутствие меня как-то успокаивает. Он – загадка, часто молчит, уходя в себя. Я не могу предугадать, как он отреагирует на некоторые вещи. Никогда не знаешь, что заставит ожить воспоминания, бушующие в его глазах. Но, несмотря на всё это, меня тянет к нему. Тянет к его молчанию, к призракам в его взоре, к его тишине и неподвижности. Бывают моменты, когда переживания в его душе отступают, и Дерек совершенно спокоен, полностью принадлежит настоящему, и тогда меня влечёт к нему непреодолимой силой притяжения.
Как сейчас – он не смотрит на меня, но я чувствую, насколько он на мне сосредоточен. Воздух между нами напряжён и буквально переполнен сгорающей химией, искрит, как оголённый провод. Он видел меня обнаженной. Наблюдал за тем, как я раздеваюсь.
Я нарываюсь на сложности, и в полной мере осознаю это. Но, тем не менее, позволяю словам сорваться с губ:
— Поплавай со мной.
Дерек медленно поворачивается, и на сей раз его глаза находят мои плечи, следят за движением бедёр, икр и пяток, когда я бью ногами по воде, чтобы поддерживать своё горизонтальное положение.
— Поплавать с тобой?
Я киваю.
Он тяжело сглатывает:
— Я не должен.
Я не отвечаю, только встречаю его пристальный взгляд и молча жду его решения.
Моё сердце глухо бьётся в груди, соски твердеют, когда Дерек смотрит на меня сверху вниз, а затем берётся за низ футболки и стаскивает её с себя. За последние пару недель его мышцы существенно увеличились. На самом деле, более чем существенно. Думаю, оттого, что он постоянно возится в амбаре. По его рукам и груди заметно, что он очень много трудится. Обнажённые V-образные мышцы в низу живота ясно дают понять, что он не носит нижнего белья.
Передо мной мгновенно рисуется картина, почти вызов. Буду ли я смотреть? Отвернётся ли он? Это определяющий момент, очерчивающий весь наш дальнейший путь.
Я снова встречаюсь с ним взглядом, наблюдая, делая свой выбор. Колеблясь, его рука задерживается на пуговице штанов. Расстёгивает её. Затем Дерек берётся двумя пальцами за «собачку» на молнии, его зелёные глаза темнеют и в окружающей ночи кажутся почти чёрными; он не отрывает своих глаз от моих. Тянет за молнию. Я моргаю и фокусируюсь на его пристальном взгляде.
Он сталкивает джинсы вниз, выходя из них, вставая передо мной абсолютно нагим.
Я не должна отводить глаз.
Срань господня.
Я заливаюсь краской, задаваясь вопросом, может ли он видеть пылающую красноту моих щек, слышать, как отбойным молотком стучит моё сердце. Он весьма… одарённый мужчина. Подсмотренный в душе вид давал некое представление о его размерах, но впечатляющая «суровая» реальность – нечто совсем другое. Я очень давно не видела эрегированный мужской член, и сейчас не в состоянии отвернуться.
Дерек ныряет в воду, забрызгав меня и оставляя позади. Я отталкиваюсь от берега и погружаюсь в глубину, усиленно двигая ногами. Опускаюсь как можно глубже, пока вода вокруг не становится совсем холодной, и уши не начинает закладывать, и тогда я поднимаюсь на поверхность.
Я выныриваю всего в паре футов от того места, где ждёт меня Дерек. Его глаза смотрят сначала на мою грудь, потом поднимаются к лицу.
Что тут скажешь.
Он отплывает, я следую за ним. И так, бок о бок, какое-то время мы движемся туда-сюда. Где-то посередине пруда я останавливаюсь, ложусь на спину и дрейфую. Чувствую взгляд Дерека на моей груди, животе и бёдрах.
Несколько минут проходит в тишине; Дерек плавает где-то в стороне; каждый из нас потерян в своих мыслях, в мириадах звёзд, что над нами, абсолютно растерян в удивлении от того, что происходит между нами. Единственные звуки сейчас – лягушки и сверчки, да случайные всплески от рук и ног, пока мы плаваем.
Я поворачиваюсь, шевеля ногами, и понимаю, что нахожусь в дюйме от Дерека, он справа от меня. Плывёт на спине, глаза закрыты. Я вижу завитки волос на его груди и животе, след от пули на плече. Тазовые кости, маленькую тонкую белую линию шрама поперек его правого бедра, высоко, ближе к животу. Густую солому вьющихся волос на лобке, колышущийся в воде член, сейчас находящийся в состоянии покоя. Дерек тихонько шевелит ногой и руками, распространяя маленькие волны. Его правая рука задевает моё бедро. Краткое, случайное касание посылает через меня молнии, я моргаю, вздыхаю, тут раздаётся всплеск, и Дерек оказывается совсем рядом, его горячие потемневшие глаза ищут мои. Я со свистом втягиваю воздух, моя грудная клетка вздымается, груди поднимаются и опускаются, колебля воду.
Мы двигаем ногами, чтобы удержаться на плаву, Дерек тянется ко мне, и его ладонь находит мою талию. Я резко вдыхаю от давно забытого ощущения мужского прикосновения к коже. Его пальцы впиваются в моё тело, и одного лёгкого давления достаточно, чтобы притянуть меня к нему. Вершинки моих «девочек» прикасаются к его груди, Дерек откидывается, а я клонюсь к нему, он отплывает назад, а я следую за ним. Нет никакой возможности сопротивляться. Незаметно для себя я оказываюсь на нём сверху, обняв его за шею, и мои ноги движутся между его ног.
Это – такая огромная ошибка. Я пересекаю черту, падая за край, откуда нет возвращения.
Я чувствую на своём животе толстое мягкое присутствие его члена, твердеющего и увеличивающегося.
О, боже, почему я позволяю этому происходить? Мы не должны этого делать.
Но его рука уже лежит на моей пояснице, наши взгляды сцеплены, и я совершенно не в состоянии ни отвести глаза, ни отстраниться, уплыть или сделать что-нибудь ещё, кроме как чувствовать подо мной тело этого жёсткого, сильного, упоительного мужчины. Берег приближается, и я не успеваю ничего сообразить, как Дерек поворачивается в воде, хватая меня руками за талию, мощно бьёт ногами и поднимает меня из воды. Я приземляюсь на мягкую прохладную траву под ивой, длинные свисающие ветви которой волнуются от ветра, тихо шелестя.