Лоусон почувствовал, что его раны заживлялись под повязкой, но его грудь болела и по другой причине. Он вспомнил, что видел старика на скамейке в парке годом ранее. Как страшно им было, и как освобождённые, в поисках помощи, они нашли, наконец, жилье, образование, рекомендации. Артур был больше, чем их опекуном, он был другом.
– Пойдём с нами, – сказал он снова.
– Нет, мой мальчик, когда они поймут, что произошло, Гончие вернутся в большем количестве. Я задержу их здесь так долго, как смогу, – сказал Артур.
– Кроме того, я не без подкрепления. – Он достал палочку из кармана пиджака. Она была из чёрного дерева и из кости. Драконьей кости, колдун объяснял это однажды. Древняя магия, старше преисподней, сотворённая до того, как земля была сформирована. Она сияла в полумраке, сверкая искрами. – Я думаю, что в последнее время я перешёл ограничения.
– Артур, я не могу просить вас сделать это, – сказал Лоусон.
– Ты не проси меня. Кто-то это уже сделал, – сказал Артур с усмешкой. Он повернулся к Блисс. – Я обязан твоей матери. Да, я увидел ваше сходство. У тебя её глаза. – Он поднял палочку, сделав дугу в воздухе. – Мне не удалось помочь ей однажды, много лет назад. Во Флоренции, когда она нуждалась в друге. Я сказал ей, что хотел бы сделать что-нибудь для неё, я сказал ей, что она может попросить о чём-угодно и я это сделаю. Это было моё обещание. Я держал бы вас ребята в безопасности.
– Прощай, Артур, – сказала Блисс.
– Лоусон, мы должны идти.
Лоусон завёл двигатель. Малкольм махнул рукой. Эдон и Рейф кивнули в знак прощания.
Артур махнул белым платком.
– Если повезёт, мы должны встретиться снова однажды. Лоусон, не забывай, что я рассказал тебе о проходах. А теперь оставь меня.
*
Больница не была далеко. Лоусон не мог поверить, что Тала была так близка. Он никогда бы не оставил её. Было ли действительно это легко? Были свои мечты должны быть выполнены в ту ночь?
– Вот оно, – сказала Блисс, когда они прибыли к четырёхэтажному зданию на вершине холма. Лоусон оставил фургон на стоянке. Двери больницы закрыты на ночь. У входа лишь сонный охранник, который, казалось, не заметил припарковавшийся фургон в дальнем конце стоянки.
Лоусон выключил двигатель.
– Рейф, Мак, вы, ребята, оставайтесь здесь. Эдон, пойдём со мной. – Было бы безопаснее, если бы это была просто небольшая команда, и у них с Эдоном всё получится. Он вёл их к заднему входу, когда он остановился.
– Что это? – спросил Эдон шёпотом.
Лоусон указал на бронзовый крест, красовавшийся на двери больницы, и название клиники: психиатрическая клиника Святого Бернадетта. Его сердце начало биться бешено в груди, разрываясь с надеждой. Если Тала была жива и невредима, если ей удалось избежать Гончих, она бы искала убежище в таком месте, святом месте, куда Гончие никогда не могли войти. Место, где она будет в безопасности.
– Дерьмо, – Эдон выругался.
– Что это с ним? – Спросила Блисс.
– Да ничего, он просто немного раздражён, ведь он не может войти внутрь, – объяснил Лоусон.
– Святой Бернадетт? – спросила Блисс.
– Да святая земля, – объяснил Лоусон. – Закрыта для ада.
– Я буду ждать снаружи, – сказал Эдон. – Полегче там. У нас было достаточно фейерверков.
– Как же ты можешь войти? – спросила Блисс Лоусона, оставляя заднюю дверь открытой.
– Незнайка. Я просто могу. Я обнаружил это случайно, когда увидел в церковной кухне суп. Остальные мальчики не могли переступить порог, но я пробрался гладко, как по маслу. Может быть, кто-то любит меня там, – сказал он, толкнув дверь, и тогда они оказались внутри. – Я отключил сигнализацию, не волнуйся. – Он остановился у подножия лестницы. – Ты помнишь, где она была?
– Номер пятнадцать. Я думаю, это на третьем этаже.
Но это не так. В больнице лабиринт одинаковых коридоров и комнат, и, в довершение всего, несколько пятнадцатых комнат. Ни в одной из них не держали Талу. Хотя в каждом коридоре находились посты медсестёр, у них удалось передвигаться незамеченными.
– Я сожалею, всё выглядит таким одинаковым, может быть, её перевели? – предположила Блисс, нервно оглядываясь.
Он последовал за ней по коридору, который привёл их далеко от основной части больницы.
– Это он! – Сказала она взволнованно, когда они наткнулись на комнату с табуретом охранника перед ней, но самого охранника не было. И когда Лоусон открыл дверь, в комнате было пусто. Но он чувствовал присутствие, которое было странным и знакомым в то же время. Тала?
– Это была её комната? – Спросил он.
– Я так думаю, – ответила Блисс.
Это не правильно. Это не тот аромат. Но, возможно, это было слишком давно... Может быть, Гончие изменили её... Он не мог дышать.
Слишком многое поставлено на карту.
– Что это такое? Что не так?
– Я не уверен... – Он прошёлся по комнате ещё один раз, а затем повернулся к Блисс.
– Следуй за мной.
Он ударил дверь и бросился по коридору, задевая прошедшую медсестру так быстро, что она уронила поднос.
– Извините!
– Эй! Вы не можете находиться здесь! – Медсестра закричала, но он был уже на лестнице. Он повернулся, чтобы убедиться, что Блисс следует за ним. Она спускалась по лестнице вниз.
Направо. Он поймал запах снова из вентиляционных каналов и отслеживал его по длинному коридору, потом остановился у самых дальних дверей.
– Здесь, – сказал он. Он положил руку на ручку двери. Она не была закрыта. Он вошёл внутрь.
Там на кровати оказалась девушка. Она была подключена к линии капельниц и спокойно спала.
Лоусон подошёл к ней и посмотрел на спящую девочку. Её волосы выглядели по-другому, её кожа была так бледна, она была полупрозрачная, она выглядела полумёртвой.
– Что они с тобой сделали?
Рядом с ним Блисс читала этикетки на сумке с жидкостями, прикреплёнными к руке девушки.
– Она под сильным успокоительным. Наверное, поэтому больше нет охранников, нет необходимости в замках.
Конечно, нет, подумал Лоусон. Нет необходимости в замках, они кормят её допингом. Ей, должно быть, вкалывают очень большие дозы.
Он чувствовал, Блисс, она положила руку ему на плечо.
– Это хорошо, – сказала она. – Тала будет в порядке, мы заберём её отсюда. – Он покачал головой и схватил металлические решётки на кровати так сильно, что костяшки пальцев побелели.
– Лоусон... В чем дело?
Девушка открыла глаза. Её ярко-голубые глаза были цвета неба, но её голос стал насмешливым.
– Кажется, он ожидал кое-кого другого, – произнесла она.
– Ахрамин, – сказал он. Девушка в кровати была Гончей, на расстоянии вытянутой руки.
Ахрамин. Он смотрел на неё, не верящим взглядом, но не было никакого сочувствия в её глазах. Она яростно сражалась с ним, и она победила. Она погрузилась своими зубами в его шею. Его подняли за волосы, показали его белое горло Ромулу, разорвали его, полоснули зубами, от уха до уха, но пощадили, и Лоусон был в состоянии жить. Но Тала была права, думал Лоусон. Я позволил ей победить. Он не мог убить её, Ахрамин, одну из его стаи. Он был застигнут врасплох и был побеждён. Он позволил Ахрамин жить, думая, что он принёс жертву. Он был готов встретиться со своей смертью. Как он мог предвидеть, что сделать это, будет означать, что в один прекрасный день она развяжет силы Ада, направив их на его стаю и уничтожит его единственный дом, который он когда-либо знал?
Глава двадцать первая
– Кто такая Ахрамин? – спросила Блисс.
– Скажи ей, Лоусон. Скажи ей, кто я такая. Это то, как они называют сейчас вас, не так ли? Лоусон? Странное название. Но опять же, вы всегда были немного другими, – сказала Ахрамин. – Приятно видеть тебя снова, сожалею о том доме. Он выглядел… уютным.
Лоусон сжал челюсти. Он проигнорировал её и ответил Блисс.
– Она была одной из нас. Сестрой Талы. Но они поймали её, когда мы бежали из ада...
– И они превратили меня в одну из них. – Ахрамин посмотрела на Блисс. – И снова здравствуй. Так ты нашла волков вместо Гончих? Интересно. Я думала, что ты вернёшься.
Ахрамин действительно была похожа на Талу, она была такая же, с миндалевидными голубыми глазами и светлой кожей, то же длинное лицо. Но у неё не было круглых щёк и красивой улыбки Талы. Ари была худой и напряжённой. Она была львицей, готовящейся к прыжку. Опасной. Ненадёжной.
– Ты дьявол, – на выдохе сказала Блисс.
Она должна была узнать это с самого начала, в страхе, который окружал комнату, по странным вещам, что случилось с медсёстрами, дворниками.
– Не совсем. – Лицо Ахрамин изменилось на то, которое недавно видела Блисс. – Ты должен мне поверить, Лоусон, я больше не гончая. И даже не волк. Я не могу с этим ничего сделать. Когда я не привела вас к нему, Ромул сломал мой ошейник. – Она опустила платье, чтобы показать им зубчатые черные линии вокруг её шеи, отпечаток ошейника, который раньше был там. – Он оставил меня в этом доме, чтобы умереть, оставил меня умирать в огне.
– Она Адская гончая, Лоусон, – предупредила Блисс. – Она, возможно, когда-то была твоим другом, но не сейчас.
– Ты не можешь оставить меня здесь! – плакала Ахрамин. – Ты оставишь меня снова после всего? – Сказала она, бросив ему вызов. – После моей жертвы?
– Лоусон! – с ужасом произнесла Блисс, смотря как Лоусон двинулся к Ахрамин и начал развязывать путы с её ног. – Подумай об этом! Ты сам так сказал: нет пути назад после изменения. Ты не знаешь, на что она способна!
Но Лоусон проигнорировал её, хотя Ахрамин, казалось, не нужна никакая помощь, она сорвала иглы и вырвала запястья из своих пластиковых оков, казалось бы, без усилий. Она благодарственно кивнула Лоусону и вышла из комнаты, держа свой больничный халат плотно закрытым. Она шла с гордо поднятой головой, как королева.
– Куда? – Спросила она, когда они вышли в коридор.
– Вот, – указал Лоусон на заднюю лестницу. Он казался каким-то запуганным. Блисс не знал, что с этим делать. Может быть, он был контуженный, может быть, он делал это только из чувства вины. Но нет, казалось, никаких разговоров он не примет.
Медсестра пыталась остановить их, но Ахрамин лишь ухмыльнулась.
– Я на прогулку.
Если было так легко выйти, почему она не сделала это раньше? Почему оставалась здесь? Потому что это было единственным местом, где она была в безопасности от Гончих, объяснил Лоусон. Освящённая земля. Благословенное пространство.
Когда они вышли из больницы, Ахрамин остановилась как вкопанная. Эдон, вздрогнув от шума, обернулся и посмотрел прямо на неё.
– Ари... О, мой Бог, Ари...
Ахрамин моргнула. Эдон нерешительно приблизился к ней, формируя полуулыбку на губах. Но улыбка исчезла, когда он увидел жёсткий, закрытый взгляд на её лице.
– Ари, я так сожалею.
– Прибереги свои извинения, Эдон, – сказала Ахрамин, её голос был холодным и плоским. – У меня нет необходимости тебя слушать.
Эдон застыл, его лицо покраснело, как будто она только что дала ему пощёчину, и Блисс поняла это. Что бы ни было между Эдоном и Ахрамин, оно закончилось.
– Как нам выбраться отсюда? – спросила Ахрамин.
Эдон остался замороженным, статуей, поражённой и потерянной.
– Вы, ребята, ждите здесь.
– Я пойду с тобой, – поспешно сказала Блисс. Она побежала за Лоусоном. – В чем дело, Лоусон? Почему ты позволил ей выйти оттуда? Ты не знаешь, говорит ли она правду. Ты уверен, что всё делаешь правильно?
– Я не могу отказаться от неё. Она была главой нашей стаи, – ответил он. – Она превзошла меня в испытаниях. Она была нашей альфой.
– Ну, альфа-гончая или нет, – сказала Блисс, – она настоящая сука.
Ахрамин была добрее и мягче по отношению к Рейфу и Малкольму.
Она взъерошила волосы младшего и улыбнулась Рейфу. Они забрались обратно в фургон и решили найти ближайший кемпинг, Блисс сидела между Эдоном и Ахрамин, которые едва сказали слово друг другу, Лоусон и Рейф спереди, а Малкольм между ними, в то время как Рейф был за рулём.
– Ребята, как вы загуляли с вампиром? – спросила Ахрамин, закуривая сигарету.
– Ты же знаешь, что она не вампир?
– Я человек, – сказала Блисс. Где же Ахрамин нашла пачку сигарет? Она вышла из больницы без ничего, но она захватила кожаную куртку Эдона. Блисс нахмурилась. Она видела, девушку любили раньше. Она не собиралась позволить ей оттолкнуть всех, альфа она или нет. – Ты ничего не знаешь обо мне.
– Блисс привела нас к тебе, без неё мы никогда не нашли бы тебя, – сказал Лоусон. – Ты обязана ей.
– Раз ты так говоришь. – Ахрамин пожала плечами и шумно кашлянула.
– Как же ты выжила? – спросил Лоусон Ахрамин, поворачиваясь, чтобы обратиться к ней напрямую. – Мы все знаем, что происходит с гончей без ошейника.
– Что происходит? – хотела знать Блисс.
– Они умирают, – весело ответила Ахрамин. – Это очень ужасно. Ошейник становится частью души пса, поэтому, когда его снимают, это все равно, что разрыв сердца.
– Почему тогда ты здесь? – резко спросила Блисс.
– Может быть, это потому, что я удержала небольшую часть себя, даже после изменения, – тихо ответила Ахрамин. – Все, что я знаю, это, когда я проснулась, я не была мертва. Потеря ошейника убила бы гончую, но, возможно, это потому, что я никогда не была полностью гончей. Когда они превратили меня, я боролась с преобразованиями, и как я думаю, моя душа помогла мне. Конечно, когда смертные нашли меня, Красная Кровь отправили меня в психушку. Они сказали, что я сошла с ума и, возможно, так и есть после всего, что произошло. – Она снова закашляла, скрипучим, ужасным удушьем.
– Целая история, кажется, ужасно удобная, – сказала Блисс.
– Я верю тебе, – прервал Лоусон.
Что он делает? Блисс хотела ударить его. Он принял Ахрамин без вопросов, это было невыносимо. Она не понимала его, и почувствовала укол ревности. Он хотел убить её, но с Ахрамин – Адской гончей – он был столь же запуганным, как щенок.
– Но ты хочешь узнать о Тале, – холодно сказала Ахрамин.
– Да. – Воздух в фургоне стал напряжённей.
Блисс могла сказать, как трудно было для Лоусона говорить об этом. Он был наполнен надеждой в больнице, и теперь его надежды рухнули на камни. Спокойно, подумала она. Спокойно.
– Прежде чем я расскажу вам, что случилось с моей сестрой, прежде всего, позвольте мне рассказать вам о превращении, – сказала Ахрамин.
– Никто никогда не говорит нам, что происходит на самом деле, когда они превращают нас в Гончих. Они сдирают с нас не только кожу, но и душу. Они заставляют нас забыть всё. Они погружают ошейник в наше тело, так что серебро оказывается внутри и становится частью нашей крови. Вот почему все Гончие имеют серебряные глаза. Яд становится частью нашего тела. Мы становимся ядом.
Эдон издал приглушенный звук и попытался через Блисс положить руку на плечо Ахрамин, но она нетерпеливо пожала плечами, словно желая показать, что не нуждается в утешении.
– Тогда мы слышим голос. Голос Ромула в нашей голове. В наших снах. Он становится частью нас. Это... неизбежно. Знаете ли вы, каково это, быть рабом чужой воли?
– Да, – коротко сказала Блисс, думая только о том, как Люцифер использовал её.
– Я делала это. – Проигнорировала её Ахрамин. – Они не заставили меня предать вас с самого начала. В начале, я была просто гончей на поводке. Наконец, они сказали, что время пришло. Они хотели знать, как мы сделали это, и где они могут найти вас. Они пытались сделать это без меня, конечно, что не увенчалось успехом. Теперь они хотели моей помощи. Я должна была выследить вас и вернуть, или Ромул сорвал бы мой ошейник. Какое-то время, как я уже сказала, я до сих пор помнила достаточно своей жизни, так что я была в состоянии противостоять им.
Она бросила сигарету в окно и закурила ещё одну.
– Но я не выдержала. Это было слишком болезненно. Вы знаете, что они делают, вы знаете, какие они. У меня не было выбора. Я согласилась отвести их к вам. Мы искали вас повсюду. Наконец я почуяла ваш запах. Вы засиделись в одном месте.
– Тала... Мне нужно знать, что случилось с Талой... – прервал Лоусон.