Похожее в части правовой позиции суда дело приводится в Обзоре судебной практики по гражданским делам за октябрь 2011 года, подготовленным Белгородским областным судом. В нем приводится дело по иску Старооскольского городского прокурора к оператору связи об ограничении доступа к сайтам, содержащим информацию о способах самоубийства.
Суд первой инстанции отказал в данном требовании прокурора ввиду того, что федеральным законом не предусмотрен запрет на распространение спорной информации. В то же время суд апелляционной инстанции счел такие доводы неверными.
Во-первых, он сослался на декларативные нормы о целях регулирования общественных отношений в области развития детей. В частности, на то, что и. 1 ст. 4 ФЗ от 24.07.1998 № 124-ФЗ «Об основных гарантиях ребенка в Российской Федерации» установлены такие цели государственной политики, как содействие физическому, интеллектуальному, психическому, духовному и нравственному развитию детей, а также защита детей от факторов, негативно влияющих на их физическое, интеллектуальное, психическое, духовное и нравственное развитие. Кроме того, суд указал, что необходимо исходить из приоритета интересов несовершеннолетних детей, закрепленного и. 1 ст. 3 Конвенции о правах ребенка, одобренной Генеральной Ассамблеей ООН 20.11.1990.
Во-вторых, суд указал, что распространенная в Интернете информация: «Оказывает негативное воздействие на психическое состояние детей подросткового и юношеского возраста»; «подрывает духовное и нравственное развитие несовершеннолетних, смещает моральные акцепты, отторгает их от традиционных нравственных национальных ценностей»; «не только провоцирует суицидальные поступки, но и инициирует поиск ассоциаций и аморальной информации, провоцирует действия шантажирующего характера у подростков».
Представляется неверным подход к расширительному толкованию ограничений распространения информации, основанный на прямом применении принципов правового регулирования в той или иной области, поскольку это в существенной степени подрывает принцип правовой определенности и свободу слова. Самостоятельно определив основание для блокировки сайта, Белгородский областной суд, как и в рассмотренных выше случаях, помимо судебной, вторгся в область ответственности федерального законодателя, так как только последний может устанавливать ограничения доступа к информации.
По мнению автора, подобная мотивировка судебных постановлений является крайне сомнительной, даже если наряду с абстрактными доводами суда о «подрыве морально-нравственных устоев» суд все-таки приводит иные доводы, которые уже основаны на конкретных нормах законодательства. Указание не следующих из закона мотивов принятия судебного постановления не только нарушает требования к содержанию решения суда (ст. 198 ГПК РФ), но и может нарушить единообразие в правоприменительной деятельности судов, что, к слову, является основанием для признания судебного постановления незаконным в силу ст. 391.9 ГПК РФ.
Попытки судов, ограничивающих доступ к веб-ресурсам, сослаться на нормы материального права нередко приводят к указанию нерелевантных ссылок на нормативно-правовые акты вкупе с правовыми позициями, которые из них не следуют.
Именно такой случай имел место в упомянутом выше решении Кронштадтского районного суда Санкт-Петербурга, где была признана запрещенной распространенная в сети Интернет «Инструкция по даче взятки полицейскому». Суд в данном деле, помимо не относящейся к сути спора ссылки на п. 6 ст. 10 Закона об информации, указал, что распространение таких сведений «подрывает конституционный строй и авторитет Российской Федерации, а также основы нравственности граждан России, способствует развитию коррупции, чем нарушает права и законные интересы неопределенного круга лиц, получающих доступ к незаконной информации, в связи с чем подлежит ограничению».
4. Процессуальные проблемы признания информации запрещенной к распространению
Отдельно следует остановиться на процессуальных проблемах признания информации запрещенной, учитывая, что в законодательстве отсутствуют прямые указания о порядке рассмотрения дел такого рода.
Изначально практика рассмотрения подобных дел складывалась следующим образом. Как правило, имело место обращение прокурора в интересах Российской Федерации и неопределенного круга лиц с иском к оператору, оказывающему телематические услуги связи, с требованием об ограничении доступа к конкретному информационному ресурсу, в том числе путем фильтрации указателей страниц или сетевых адресов. Именно в рамках рассмотрения дела по подобному требованию было вынесено упомянутое в начале Определение ВС РФ от 10.05.2011 № 58-Вир 11-2, и в целом такая практика была достаточно распространенной.
Кроме того, требования такого рода заявляются прокурором лишь к одному из операторов телематических услуг связи. Очевидно, что в условиях существования целого рынка услуг по предоставлению доступа в сеть Интернет решение об ограничении доступа к сайтам (например, путем «фильтрации» определенных указателей или сетевых адресов), адресованное лишь одному провайдеру, скорее будет отвечать цели увеличения количественных показателей органов прокуратуры по ограничению распространения вредоносной информации в Интернете, нежели цели реального запрета на распространение информации.
Пожалуй, единственный действительно позитивный эффект от судебного акта, обязывающего конкретного оператора ограничить доступ к сайту, может быть достигнут в случае, если в том же судебном акте информация будет признана запрещенной к распространению. Это позволит по меньшей мере требовать включения указателя (сетевого адреса) сайта в Единый реестр, после чего его блокировка уже в течение суток станет обязательной для всех операторов связи (и. 10 ст. 15.1 Закона об информации). По сути, в таком случае оператор связи будет выступать «номинальным» (или «техническим») ответчиком.
Дальнейшее развитие судебной практики пошло по пути рассмотрения требований о запрете распространения информации в рамках особого производства по установлению фактов, имеющих юридическое значение (и. 1 ч. 1 ст. 262 ГПК РФ).
В связи с этим следует обратить внимание на Определение ВС РФ от 09.06.2015 № 51-КГПР15-7, которым были отменены нижестоящие судебные постановления и признан ошибочным вывод судов о том, что при рассмотрении требования о признании информации запрещенной имеет место спор о праве. Верховный Суд РФ указал, что по такого рода делам юридически значимым обстоятельством является сам факт распространения в сети Интернет запрещенной информации.
Приведенное постановление было воспринято нижестоящими судами, и вслед за ним судебная практика сложилась аналогичным образом. Суды в обоснование отсутствия спора о праве ссылаются на то, что признание тех или иных информационных материалов запрещенными для распространения означает констатацию того факта, что они нарушают запреты, установленные федеральным законодательством.
Безусловно, с точки зрения цели ограничения распространения вредной информации в Интернет быстрая и эффективная блокировка в большей степени может быть достигнута за счет использования механизма особого производства (в порядке гл. 28 ГПК РФ).
В то же время аргументы ВС РФ о том, что в таких делах нет спора о праве, трудно назвать безупречными.
Во-первых, исходя из содержания поди. 2 и. 5 ст. 15.1 Закона об информации блокируемая информация должна быть признана запрещенной для распространения в Российской Федерации. Иными словами, Закон говорит о том, что судом в первую очередь должна быть дана правовая квалификации информации, а не просто установлен факт ее распространения. Суду в таком деле необходимо признать, что существуют легальные основания для ограничения права на свободное распространение информации, закрепленное в ч. 4 ст. 29 Конституции РФ.
Во-вторых, ограничение доступа к информации и признание ее запрещенной непосредственным образом касаются распространителя сведений (например, администратора сайта). Кроме того, признание запрещенным того или иного произведения может затрагивать интересы правообладателя, например, в связи с дальнейшим отказом со стороны русскоязычных информационных ресурсов в размещении этой информации и соответствующим уменьшением рыночной стоимости исключительного права на такое произведение. В то же время указанные лица не имеют возможности участвовать в деле и заявлять свои доводы, если оно рассматривается в порядке производства по установлению фактов, имеющих юридическое значение.
В контексте критики рассмотрения споров в порядке особого производства представляет интерес достаточно резонансное дело № 33-13765/2016 о блокировке сайта YouPorn по требованию прокурора. Мотивом к отмене решения суда в апелляционной инстанции стало то, что иностранная компания – владелец домена youpom.com – не была привлечена к участию в деле в нарушение п. 4 ч. 4 ст. 330 ГПК РФ.
Тем не менее, признавая недопустимость рассмотрения дела «You-Porn» в особом производстве, суд пришел к удивительному выводу о том, что оно подлежит рассмотрению в соответствии с нормами КАС РФ. Апелляционный суд в определении ссылается на то, что дела о признании информации, распространяемой посредством сети Интернет, запрещенной информацией относятся согласно «Иерархическому справочнику категорий гражданских дел и административных дел» к гл. 22 КАС РФ, а следовательно, заявленные прокурором требования должны рассматриваться в порядке указанной главы. С данным выводом суда трудно согласиться, учитывая, что гл. 22 КАС РФ регулирует случаи оспаривания действий (бездействия) и решений лиц, наделенных публичными полномочиями (ч. 1 ст. 218), а не споры о признании информации запрещенной.
Таким образом, получается, что в судебной практике отсутствует адекватный подход к определению порядка признания информации в сети Интернет запрещенной: ни использование номинального ответчика, ни особое производство, ни тем более производство в порядке гл. 22 КАС РФ не отвечают закону.
Обращение в суд с иском к не имеющему материально-правового интереса оператору связи или вообще обращение в порядке гл. 28 ГПК РФ, где не подразумевается наличие процессуального оппонента, безусловно, выгодно лицу, заинтересованному в блокировке сайта.
Однако в таком случае отправление правосудия происходит без участия тех, чьи права будут непосредственно затронуты судебным решением: в первую очередь речь идет о владельцах сайтов и администраторах доменных имен. Соответственно, подобные дела должны рассматриваться в порядке искового производства, где администратор домена/ владелец сайта должен выступать ответчиком по делу. Безусловно, такой порядок сопряжен со сложностями практического толка, связанными с идентификацией владельца того или иного ресурса.
Вероятно, выходом из ситуации, который сбалансировал бы интересы лиц, чьи права затрагиваются противоправной информацией, и интересы распространителей такой информации, могло стать введение упрощенного порядка в отношении подобной категории дел. Преимуществами такого порядка должны были бы стать, с одной стороны, возможность быстрого вынесения решения суда в случае отсутствия информации о владельце сайта (администраторе домена) или связи с ним, а с другой – обеспечение таким лицам возможности в режиме «онлайн» отслеживать информацию о судебных процессах, касающихся их информационного ресурса. Что интересно, шаги по упрощению разбирательств о блокировке сайта уже предпринимаются. Например, Минкомсвязью России разрабатывается законопроект, позволяющий блокировать с помощью судебных приказов упоминавшиеся выше сайты-«зеркала» (копии сайтов), если они являются производными от сайтов, подвергшихся «пожизненной» блокировке.
Заключение
Следует крайне осторожно подходить к мерам по ограничению распространения в сети Интернет информации, которая по тем или иным причинам признается законодателем запрещенной.
В первую очередь нужно помнить о конституционном праве на свободное распространение информации, которое гарантировано ч. 4 ст. 29 Конституции РФ. Кроме того, блокировка тех или иных ресурсов нарушает целостность Интернета и тем самым вредит структуре глобальной сети. В связи с этим статистику блокировок и подходы к их применению можно без преувеличения назвать пугающими.
Суды не склонны руководствоваться балансом интересов «блокиратора» и распространителя информации, вместо этого последний в большинстве случаев фактически лишается возможности участвовать в судебном процессе, где решается вопрос о том, будет доступен тот или иной информационный ресурс на территории России или нет.
Ситуация осложняется отсутствием единого и корректного подхода к процедуре рассмотрения дел о блокировке сайтов, а также использованием судами достаточно неосторожных и размытых формулировок (таких, как «подрыв морально-нравственных устоев» и т.п.) в обоснование блокировки сайтов, что не способствует повышению качества правосудия в данной области.
Представляется, что судейское усмотрение в вопросах признания информации запрещенной должно быть ограничено. В противном случае, если идти по пути расширительного толкования закона, можно оказаться в правовом поле, где легальность публичного распространения тех или иных сведений будет определяться в первую очередь мнением судьи, а не конкретными законодательными критериями.
Пристатейный библиографический список
1. Савельев А.И. Комментарий к Федеральному закону от 27 июля 2006 г. № 149-ФЗ «Об информации, информационных технологиях и защите информации (постатейный)». М.: Статут, 2015.
2. Защита деловой репутации в случаях ее диффамации или неправомерного использования (в сфере коммерческих отношений): науч.-практ. пособие / М.А. Рожкова, Д.В. Афанасьев, М.Е. Глазкова и др.; под общ. ред. М.А. Рожковой. М.: Статут, 2015.
3. Enemies of the Internet 2014: entities at the heart of censorship and surveillance (URL: http://12mars.rsf.org/wp-content/uploads/EN_ RAPPORT_INTERNET_BD.pdf).
4. Роскомсвобода. Статистика блокировок (URL: https://reestr. rublacklist.net/visual/).
Контекстная (поведенческая) реклама и право: точки пересечения (Москва, Россия)
Ю.С. Харитонова
Аннотация. Распространение информации, которая называется таргетированной, контекстной или поведенческой рекламой, сопряжено со сбором и анализом данных, позволяющих определить интересы, ценности, благосостояние субъекта. Ограничение понятия персональных данных субъекта и их содержания в российском правопорядке не позволяют защититься с помощью применения профильного закона. Для защиты прав лиц в случае посягательств на сбор, хранение и обработку данных о них целесообразно использовать применяемое в практике Конституционного Суда РФ понятие юридических интересов.
Ключевые слова: персональные данные, право на тайну частной жизни, защита персональных данных, частные интересы, реклама; контекстная реклама, волевые действия субъекта.
Экономика быстро и неуклонно трансформируется в информационную. С каждым днем растет число экономических субъектов, осуществляющих свою деятельность в рамках виртуальной среды, что способствует расширению способов их взаимодействия с клиентами посредством технических устройств – персональных компьютеров, планшетов, смартфонов. На протяжении последних лет неизменно не теряет своей актуальности утверждение о том, что «XXI век – век знаний, наукоемких производств, высоких технологий и стремительных инноваций».