При воспоминании о покойной госпоже-наставнице Мартиса охватывала целая буря чувств. Госпожа Алга Мараин, Алга, "Говорящая-с-Камнем" - взбалмошная, придирчивая, капризная баба! Кара небесная, а не баба! Миловидная - хотя ей минуло сотню, если не две - кто их разберет, этих чародеек - и сулившая плату знаниями, благодаря которым, по ее словам, монеты прям-таки сами в кошельке заводятся... Ага, как же! Мартис сотни раз проклял день, когда нанялся в помощники к чародейке, раскапывавшей какие-то руины в центре его родного Сырьяжа.
Начиналось все неплохо: Мартис рыл землю и таскал камни, аккуратно выбирал из отвалов всякие железки, бережно расчищал специальными щетками напольные узоры-мозаики - одним словам, делал почти привычную работу. Госпожа-наставница Алга вечерами объясняла, что к чему, и в конце каждых десяти дней давала монеты "на расходы": мелочь, однако за игорным столом порой удавалась недурно ее преумножить. Но однажды на рассвете раскоп тройным кольцом окружила гвардия. А в ночь в подземелье что-то рвануло. Так рвануло, что ближайший дом наполовину ушел под землю, а в мэрии Сырьяжа потрескались все витражи, и Мартис с Алгой загнали три пары лошадей, удирая из города. Чародейка отмалчивалась - мол, я не я, и вина не моя - но, припомнив все рассказы Алги и сложив их с теми крохами, что сумел приметить сам, Мартис понял, что к чему. Что бы такое не выискивала Алга в развалинах - оружие, наверное, что еще могло устроить такой переполох? - делиться с королевским наместником она этим не пожелала. "Нужно выдать ее властям", - в тот же вечер сговорился сам с собой Мартис. - "Заодно в кошеле обещанные монеты появятся". Но на следующий день, когда их с чародейкой догнали гвардейцы, почему-то пустил в ход свои скудные силенки и даже старый кремниевый пистолет, добывая им обоим свободу.
Когда они наконец-то перебрались через границу, Мартис твердо решил - хватит с него, больше никогда! Он найдет надежную работу, снимет пристойную комнатушку у какой-нибудь одинокой бабульки, всласть нагуляется с пышногрудыми красотками, а потом... Но в ближайшем заслуживающем внимания городке - "Бариче" или "Бервиче", дхервы знают, как это местечко следовало называть - тоже нашлись какие-то замшелые развалины. "Чрезвычайно интересно!" - заявила Алга и взялась за своего незадачливого помощника всерьез; он и заметить не успел, как попал в оборот. Работал как вол, лишь изредка выкраивая время перекинуться вечерком в картишки, а, когда попытался сбежать на пару деньков развеяться - госпожа-наставница, переждав день, парой обольстительных улыбок вызволила его из тюремной ямы, голодного и побитого: все монеты в кошельке почему-то обернулись фальшивками. Хотя он готов был поклясться - еще накануне там было настоящее серебро! Когда Мартис, отложил очередное наиважнейшее"полуночное поручение до утра, провел славную ночку с кухаркой из трактира напротив - на рассвете он обнаружил рядом с собой огромную и склизкую двухвостую ящерицу. Витые рыжие хвосты чудища подозрительно напоминали косы... У Мартиса ушла три дня на то, чтоб вернуть несчастной девице нормальный вид, а госпожа-наставница, сожри ее дхервы, еще и заставила его заплатить хозяину гостиницы за испорченную постель. Все это чародейка проделывала с милой улыбкой, в которой было что-то от матушки, мир ее праху, а что-то от проказливой младшей племяшки, дай небо терпения ее мужу. "А на эту... на эту никакого терпения не хватит!" - негодавал Мартис, пробираясь в пургу с какой-то посылкой, которую нужно было доставить адресату непременно минута в минуту - будто она сгореть в руках могла. И ведь могла! И сгорела, едва адресат что-то сделал с той статуэткой, которая лежала внутри - и попортила искрами Мартису новую куртку. Попортила бы и шкуру, если б он не сообразил отскочить. Хвала небу, он сообразил.
Стоило отдать Алге должное: иногда, отрываясь от безделья, вина, развалин и стеклянной призмы, через которую ночами шепталась с кем-то далеким - чародейка все-таки учила его. И кое-чему дельному научила: он теперь слету понимал, какой новехонький домишко без починки за три года развалится, а какая развалюха еще век простоит. Чуял, где лучше прокладывать стоки, как крепить склоны, выучил кое-какие простые наговоры - чтоб кости лучше срастались и тому подобное. Но сутки напролет проводить по уши в грязи, падая от усталости, а потом корпеть над книгами и бегать у бездельничающей чародейки на посылках, да еще терпеть всякие ее шуточки - такая жизнь Мартиса совсем не прельщала. К тому же Алга явно занималась чем-то, за что совсем несложно было оказаться на виселице... Но даже более всего это его тревожила изысканная переговорная призма. Из слушков и оговорок Мартис знал: где призма - там замешан Круг чародеев, а от сообществ чародейских точно ничего хорошего ждать не следовало. "Хуже обычной бабы - только баба-чародейка, хуже бабы-чародейки - только чародейка из Круга" - проговаривая про себя эту мысль, десять раз Мартис собирался навести на Алгу королевских ищеек. И десять раз отказывался от своих планов. "Дурак потому что", - шепотом плакался он потом зеркалу. Зеркалу - потому как больше было некому, а шепотом - на всякий случай, мало ли, что это за зеркало такое?
Когда Алга одним погожим днем заявила вдруг, что у нее какие-то срочные дела, распрощалась и была такова - Мартис едва не пустился в пляс от счастья. Перебрался из Бариче - или все-таки Бервиче? - где на него странно косились, в небольшой приграничный городок. Стал обустраиваться там понемногу. Иногда - что уж перед собой-то юлить - становилось скучновато, а порой и досадно - никак, сочла его чародейка полным бездарем, раз отделалась, не прощаясь. Но: "От дурной головы это все" - заявлял тогда Мартис в полный голос, уже без всякой опаски. Жил в свое удовольствие, обвыкся. Даже присмотрел себе девицу.... И тут явился Оглобля.
Явился - и погнал вперед, не давая продыху.
К середине пути Мартис выяснил путем проб и ошибок небольшую хитрость - задержаться в городской гостинице Оглобля не давал, но где-нибудь в пригороде - у живописного озерца, к примеру - можно было пару дней перевести дух, в сырости и холоде, но отоспаться. Открытие это обрадовало Мартиса чрезвычайно: иначе б он, пожалуй, еще в Орикерне от усталости ноги протянул.
Как погибла наставница Алга, Мартис не знал и узнать не пытался. Хоть и гадал порой, чародейские секреты ее подвели или королевские убийцы достали, но за любопытство недолго было и самому головы лишиться, потому Мартис посчитал, что довольно с него и пятисот тридцати шести миль до Белой бухты. Пятисот сорока шести! Еще десять миль насчитывалось от берега до Врат...На последнее обстоятельство он досадовал более всего.
"Что я здесь-то забыл, а?!" - Мартис вцепился в перила, чтобы не упасть. Письмо не обязывало его участвовать в погребении, Оглобля не принуждал, Суахим не звал - но он, Мартис Бран - дурень, как есть, дурень! - сам зачем-то попросился на борт. И теперь ждал, что случится раньше - треклятая посудина дотащится до Белых Ворот, вывернется на изнанку желудок, или же он, Мартис Бран, просто сдохнет тут - от запаха гнилых водорослей, от тоски, или от соленой сырости и жары - как самый настоящий пресноводный головастик, если его бросить в море. Мартис не мог объяснить себе, что заставило его повернуться спиной к затененной веранде и ступить с надежного, не норовящего вильнуть в бок при каждом шаге берега на палубу "Трепета". Желание с должным уважением проститься с, какой бы она ни была при жизни, умершей наставницей? Сочувствие к умирающему чародею, за несчастных три дня вымотавшего его немногим хуже, чем Алга за все три года?
Одна мысль была противней другой, и от этих мыслей тошнило все сильнее. И от мутного взгляда Оглобли, следившего за ним, как кошка за мышью... От ходивших туда-сюда немертвых. Все тут было бессмысленно, неправильно, нелепо.
- Неправильно. Не могу больше, раздери меня дх-херв, дх-х... - Мартис, не выдержав, перегнулся через борт. Его выворачивало, как с прокисшего вина, но легче не становилось. В перекличке команды чудились смешки.
- Не переживай, головастик.
Мартис вздрогнул, когда пальцы Суахима сжали ему виски. Дурнота разом отступила. Хотя Мартис знал, что "бич некромантов" не заразен, и ему ничего не грозило бы, даже дотронься чародей до него голыми руками - все равно от прикосновения шершавой кожи перчаток сделалось не по себе.
- Тебе ведь не случалось прежде практиковаться... в управлении телом на воде, - с усилием проговорил чародей, чуть сжав пальцы перед тем, как убрать руки. - Это несложно. Даже для земноводных. Захочешь - научишься. А пока старайся смотреть на горизонт: так будет меньше укачивать.
- Да... Премного благодарен, мастер Саухим, - смущенно пробормотал Мартис, запоздало сообразив, что чародей только что как-то использовал на нем силу - оттого и полегчало.
- Ты вспомнил легенду Белых Врат, - негромко продолжил чародей. - В давние времена всякий, кто считал себя умнее ежа, верил, что за ними - земля мертвых. Но уже три века назад карта дополнилась Хавбагскими Островами и Алракьером. Люди строили корабли, поднимали паруса и уходили через Врата. Как думаешь, что они искали? Землю мертвых - или новые земли для живых?
- Раз вы спрашиваете - наверное, это важно, мастер Суахим. Но мне б понять хоть чего попроще. Госпожа Алга ведь, по вашим словам, даже не жила никогда в этих краях, - попытался Мартис вновь вернуться к куда более занимавшему его вопросу. - Проделав такой путь невесть почему, я чувствую себя еще большим дураком, чем я есть. Зачем ей все это было нужно?
Умом Мартис понимал, что задавать подобные вопросы Обнимающему Ветер бессмысленно: Суахим-то здесь причем? Бессмысленно, а, может, и невежливо. Покойная чародейка в письме не обмолвилось о Страже ни словом: вконец издержавшийся и вымотавшийся Мартис, у которого денег даже лодку нанять бы не хватило, сам сообразил, что если кто и поможет выполнить такое дурацкое поручение, так это кто-нибудь из морских чародеев. И рискнул явиться в Адмиралтейство, где и столкнулся с Суахимом. Услышав о смерти "Говорящей-с-Камнем", горя тот не выказал - но, все же, когда-то, по его словам, она была ему подругой. Может, в те времена она не растеряла еще остатки благоразумия... Не полезла бы в пекло, как наивная девчонка, одна - или Мартис в ее глазах вообще ни на что не годился?! - или хоть намек бы оставила, что делать, если не выгорит, кому...
"...кому мстить?!" - Мартис широко распахнутыми глазами уставился на сер-фиолетовую дымку, в которой скрылось солнце. - "Да что за чушь лезет в голову?! Какое мне дело до ее делишек. Но ведь раз я... Раз все так... Я же имею право знать, разве нет?"
Внутри уже который день ворочалась обида. На себя, ввязавшегося во все это, на неизвестно как сгинувшую госпожу-наставницу Алгу, из-за которой он сам - дхервы знают почему, но сам! - превратил свою жизнь в утомительное недоразумение. На буравящего взглядом спину Оглоблю - будто бы он, Мартис, в самом деле наплевал бы на письмо, не приглядывай за ним это чудище! На молчаливого Суахима Тарнака, сочетавшего насмешки с заботой и ведшего себя так, будто все происходит, как должно, и будто бы он сам не стоит на пороге Белых Врат уже не как Страж, но как простой смертный. На треклятую качку, на жару, на усталость, на все, ровным счетом на все, на всю эту бессмыслицу, от которой он давным-давно мечтал куда-нибудь, хоть куда, деться, но почему-то всякий раз поступал иначе....
- Госпоже-наставнице зачем-то же нужно было меня сюда отправить, да, мастер Суахим? - Мартис твердо вознамерился не отставать от чародея, пока не выяснит все, что возможно. - Она была той еще взбал... выдумщицей, простите, но ведь она ничего не делала просто так. Вы должны знать причину, мастер Суахим!
***
"Вы должны знать, мастер Суахим! А что еще я должен?" - Первый Страж Белых Врат Суахим Тарнак понял, что опять бездумно водит пальцем по краю маски. Головастик Мартис, не переставая канючить, так пристально всматривался в нее, точно не он, Суахим, а эта самая маска должна была ему ответить. Или же он просто-напросто гадал - осталось ли еще что-то там, под маской, и не свалится ли Страж без сил в следующую минуту, оставив бедного головастика наедине с немертвой командой....
Суахим поморщился, досадуя на себя. Подобные оценивающие взгляды мерещились ему отовсюду, и Мартис Бран был в том ничем не повинен. Отощавший крепыш с подвижным лицом, принимавшим каждую минуту выражение то нахальное, то плаксивое, и упрямой искрой в глазах - он нравился Суахиму; явный талант вляпываться в неприятности будил что-то, опасно похожее на ностальгию. Мартису хватило сообразительности сразу же по приезду в город, видом напоминая худших из портовых оборванцев, заявиться в Адмиралтейство, и - одному небу ведомо, как ему это удалось! - попасть на прием к помощнику Второго Стража, Чендеру-"Низвергающему Бурю". Неплохому, в сущности, парню, но - увы! - манеры которого порядком подпортили годы ожидания счастливого дня, когда Обнимающий Ветер, наконец, навсегда сойдет на берег и и Чендер сможет в дополнение к обязанностям Стража надеть почетный знак. Мартис наверняка до сих пор понятия не имел, насколько ему повезло, что Суахим появился прежде, чем Чендер низверг бурю на его большую, но бестолковую голову. Поддразнивать мальчишку было забавно и куда проще, чем выразить приязнь, не боясь показаться глупым сентиментальным стариком. Давно уже минули те годы, когда Суахим Тарнак беспокоился о том, чтобы не выставить себя дураком перед посторонними, но у головастика Мартиса был удивительный талант переставать быть посторонним в считанные часы.
"Вопросы, вопросы... Эх ты, головастик! Мог бы и сам сообразить, если б задумался..." - Суахим, придерживая двумя пальцами трость, оперся на перила рядом с Мартисом. Раздробленная ядром годы назад кость больше не болела; уже давно не болела. Для других он, может быть, и выглядел немощным больным, но сам чувствовал в теле силу и легкость, словно в юности. Приноси разложение боль - терпеть было бы проще, но приходилось терпеть, как есть. Постоянно приходилось что-нибудь терпеть...
- Зачем Алга так поступила, хочешь знать? - Суахим скосил глаза, убеждаясь, что Мартис по-прежнему в состоянии слушать, и указал на багровый треугольный шрам на скуле. - Тогда скажи, где ты заполучил эту безделицу?
- Бездилицу?! - Мальчишка дернулся, будто схлопотал пощечину. - Да стреляй те сволочи, меня б уже и не было на свете, как... - он прокашлялся, и голос его окреп. - Это случилось в Орикане, мастер Суахим. Наместник налог поднял, бунты... Вместе с беженцами через границу прорывались. Тогда и зацепило.
- Тот, которого больше нет на свете. Кем он был?
- Столяром. Но делал справные пики. Какая вам разница, мастер?! Я не хочу об этом вспоминать.
- Не хочешь. Однако будешь. Но мне можешь не рассказывать... Орикан, значит. Значит, после ты ехал через Виншу. И как тебе знаменитые зеленые хоромы?
- Столько камня в пустую перевели, на три квартала бы хватило. Зря только крюк делал. Этот урод меня потом чуть не.... - Мартис с опаской оглянулся на то, что называл "Оглоблей", и тут же, вцепившись в перила, снова уставился на горизонт.
- Зря, говоришь, камень перевели... Молод ты пока врать, головастик. Бока в толпе крепко намяли, пока глазел?
- Намяли. Чуть кошель не срезали, - помедлив, буркнул Мартис. - Вам серебра моего, что ли, жалко? Тогда отсыпьте горсточку - век благодарен буду.
- После Орикана серебра у тебя в кошеле не было: готов поспорить, ты его вытряхнул там до последней монеты. А потом расстался и с тем, что было припрятано в одежде. - Суахим указал на аккуратно зашитый нитками в тон, едва приметный разрез на брючине: сам бы головастик ни за что так ловко не управился бы с иголкой. - Горячая, небось, попалась девица, а? Фигуристая, рукастая, жаль только - воровка...