Когда Чонгук встретил Чимина, то обнаружил, что во взглядах на отношения с девушками они похожи: обоим нравилась свобода, оба любили поразвлечься с женщинами без обязательств и оба бежали, едва ощутив намеки на любовь. Можно смело утверждать, что большинство мужчин разделяли мнение Чона и Пака, но остались еще в этом мире романтики и рыцари. Если Чимин мог побыть джентльменом ради своей выгоды, то Чонгук в любой ситуации оставался холодным принцем и терпеливо ждал, когда девушка сама попадет в его умело расставленные капканы. На факультете, где познакомились и учились Чимин и Чонгук, первый пользовался особой популярностью и кадрил девчонок с рекордными скоростями, ну а второй не мог не воспользоваться возможностью и просил лучшего друга подобрать ему экземпляр получше. Так продолжалось до тех пор, пока они оба не окунулись с головами в темную воду работы детективов. С бесконечными происшествиями, с бессонными ночами и сломанной психикой у них хватало сил только на то, чтобы доползти до кроватей и рухнуть на них обессиленными телами. Но Чимину все еще удавалось приводить домой девиц, с которыми он развлекался в соседней комнате. Чонгуку было все равно: он вставлял наушники в уши, включал музыку и дремал, пока его друг кувыркался с длинноногой красоткой.
Чонгук был настоящим интровертом. Он никогда не кричал, разве что мог немного повысить голос, когда терпения совсем не хватало, не умел шумно развлекаться и был больше в тени, чем на свету. Его мало что могло рассмешить. Даже самая остроумная шутка вызывала на его лице легкую улыбку. Он находил свое удовольствие в моральном издевательстве над людьми — Чонгук был готов засыпать любого обидными подколами, тоннами сарказма и снобизмом. Чимин уже давно привык к тяжелому характеру своего друга и старался не обращать на это внимание, ибо «себе дороже». На какое-то время, когда Чонгук уходил в работу, он становился тихой паинькой, прятал иголки и оголял розовое, мягкое пузо. Ему было не до шуток. Поглощенный раскрытием дел, он увлекался, чувствовал себя величайшим гением и мог даже улыбаться. В такие моменты Чимин получал в свой адрес любезно оказанное внимание, проявления крепкой дружбы и даже веселые объятия, которые Чон обычно терпеть не мог.
— Ты мой единственный лучший друг, ты же знаешь это? — говорил Чонгук, обнимая Чимина за плечо. — Мне трудно открываться людям, а с тобой невероятно легко.
— Может, поженимся? — со смехом отвечал Пак, потягивая пиво прямо из банки.
— Легко! Только мы не педики, а нормальные мужики, — Чон цокал языком. — Да ладно, я правда очень рад, что у меня есть такой друг.
— И я рад нашей дружбе.
Чимин очень любил и по-особому сильно ценил такие моменты, ведь в подобном настроении Чонгук показывал себя настоящего: вылезая из-под корки ледяного панциря, он оголял свою душу и доказывал, что он такой же человек, как и все, со своими эмоциями и чувствами, а не железный робот, которому плевать на всех. Чимин и так это знал, но окружающие думали о Чон Чонгуке именно как о непробиваемой деревяшке. Даже когда он был на задании, со стороны могло показаться, что детектив Чон вовсе не детектив, а хладнокровный убийца. Он медленно, вкрадчиво расхаживал на месте преступления, всматривался в каждую деталь и мог окончательно отключиться от реального мира. В его голове разворачивались целые криминальные фильмы, он мог представлять себе такое, от чего нормальному человеку станет дурно. Чонгук воображал, как могло произойти убийство, на какой почве, какие помыслы руководили преступником, что его подтолкнуло на то или иное извращение. Детектив мог днями напролет распутывать кровавые нити — сей процесс приносил ему колоссальное удовольствие, — и пока он не доберется до разгадки, не успокоится. Его можно было считать по-настоящему гениальным следователем. Однажды Чимин нашел на рабочем столе напарника разбросанные листы А4. Они были полностью исписаны и изрисованы так, что волосы седели и вставали дыбом. Подробные описания процесса убийства, сопровождаемые жуткими иллюстрациями, могли натолкнуть на нехорошие мысли, касаемо состояния психики Чонгука, но знающий человек не придаст этому значения, ведь работа детектива предполагает подобные странности. Какими бы методами ни пользовался детектив Чон, он всегда доберется до истины. В этом вопросе он был непреклонен.
За все годы, что Чонгук проработал в прокуратуре, он свыкся с тем, что рядом постоянно ошивается его партнер в лице лучшего друга. Его это совсем не напрягало, ведь работать вместе гораздо приятнее, когда соображает не одна голова, а целых две. Да, поначалу Чонгук нервничал и раздражался. Ему хотелось доказать всем, что он один самый умный и сообразительный, а тут Чимин под боком маячит. Так продолжалось больше года, но человек такое существо, которое в силах привыкнуть ко всему. Но к пришедшей Йоко детектив Чон привыкнуть ну никак не мог… Эта девица выводила его из себя одним своим видом. Ему так и хотелось размазать ее по стенке, чтобы та не совала свой нос в его с Чимином дела. И в один из дней, когда она проработала в прокуратуре целый месяц, Чонгук сорвался. Он оскорбил ее и довел до предельной точки кипения, и если бы не миротворец Чимин, Йоко точно ушла бы с практики из-за тяжелого характера нерадивого напарника. Она и впрямь собиралась покинуть здание прокуратуры, но детектив Пак вовремя ее остановил.
— Что, передумала осчастливить меня своим уходом? — не без иронии спросил Чонгук, когда Йоко вернулась в кабинет.
— Решила, что помучаю тебя своим присутствием еще, — девушка бросила сумку рядом со своим рабочим местом и уселась за стол, — мне ведь так нравится видеть, как ты страдаешь.
— Поверь, твои чувства полностью взаимны, — детектив Чон перегнулся через стол и посмотрел на практикантку так, что от одного лишь взгляда можно было бы сойти с ума от страха. — Я превращу твою жизнь в ад, детка, запомни.
— Моя жизнь и без твоего вмешательства не смахивает на Эдем, но ты попробуй удивить меня. Я буду ждать, детектив Чон, только кнопки на стул не подкладывай, хоть это и потолок твоих возможностей.
Дальше они сидели в полнейшей тишине. Лишь звук пишущих ручек и щелканье клавиатуры нарушали тяжелое беззвучие. Они ни разу не взглянули друг на друга, будто каждый находился в кабинете в гордом одиночестве. Мысленно Чонгук проклинал Йоко и бессовестно желал ей провалиться под землю. Он с усердием сжимал черную ручку, которой быстро выводил кривые буквы в документах, и недовольно хмурил брови. Будь это мультик, то над детективом Чоном уже давно появилась бы серая тучка, обильно поливая его холодным дождем. Ну а в жизни осадки щедро сыпались на землю за окном. Лето выдалось и поистине ужасным. Регулярные дожди, туго затянутое небо, больше похожее на отражение мокрого асфальта, порядком доставшая прохлада и ни единого намека на солнце. Погода окончательно сошла с ума. Но Чонгук не придавал этому значения, ему было все равно, что творилось в городе, лишь бы никто не путался у него под ногами. Если всех граждан выводила из себя погода, то Чон Чонгука — его напарница. Она умело заменяла ему изморось, попадая прямиком в самые глубины его души. Никогда парень не думал, что девушка сможет настолько сильно задевать его самолюбие. Да-да, именно самолюбие, ведь как он понял раньше, Йоко могла составить ему достойную конкуренцию, и именно это напрягало детектива. Будь она доброй дурочкой, которая послушно смотрит в рот своим наставникам, Чонгук не зацикливался бы и относился к ней, как к декоративной лампочке, вкрученной над его головой, но нет, та девушка была слишком мозговита, чтобы игнорировать ее вмешательство и присутствие.
Пока детектив Чон и практикантка из Японии возились с документами, в которых были изложены подробности убийства молодого музыканта, Чимин стоял в кабинете главного прокурора и отчитывался перед ним за происшествия минувшей ночи. Кроки, конечно же, видел попытку ограбления аптеки в новостях и не мог не заметить своего подчиненного, которому во всей этой клоунаде была отведена почетная роль рыцаря-спасителя. Детектив надеялся, что сей казус останется в тени, что никто ничего не узнает, но людям всегда хочется хлеба и зрелищ, поэтому умелые репортеры молниеносно спохватились и решили не упускать пусть и маленькое, но все же событие криминальной части ночной жизни Сеула.
— Ты должен был остаться в аптеке, дать показания, помочь этой бедной женщине, в конце концов, — отчитывал детектива Пака прокурор. — Это твоя работа, понимаешь, Чимин?
— Да, господин, — кивнул он, — я знаю, что должен был остаться, но я чувствовал себя паршиво… Мне хотелось поскорее домой.
— Что ты несешь?! Чувствовал он себя паршиво! — Кроки вскочил на ноги и стал грузно расхаживать перед рабочим столом. — Хорошее оправдание, ничего не скажешь. Как бы ты себя ни чувствовал, твой долг защитить человека, помочь ему и быть с ним до конца. А если бы этот идиот очухался и убил женщину? Об этом ты подумал?
— Я вырубил его, господин Мин, ближайшие полчаса он точно не пришел бы в себя.
— Это ты так думаешь! Никто не может знать на сто процентов, что произойдет в следующую минуту! — мужчина остановился. Упершись руками в стол, он посмотрел на Чимина, который виновато опустил голову. Кроки хоть и был занозой в заднице, но порой он показывал себя с лучшей стороны и мог выступать чуть ли не проповедником с гениальными мозгами. Не зря же он стал главным прокурором. — Послушай, ты классный парень, никогда меня не подводил, но этот случай ни в какие рамки не вписывается. Да, хорошо, ты был не на работе. Там, в аптеке, ты был просто Пак Чимином, а не детективом Паком, но как бы ты жил дальше, если бы та женщина пострадала? Я надеюсь, такого больше не повторится.
— Нет, господин Мин, не повторится.
Чимин кивнул головой, поджав губы. Ему явно не нравилась происходящая ситуация. Кому понравится, когда тебя отчитывают словно провинившегося школьника? Детектив хотел поскорее уйти из кабинета и вернуться к своим обязанностям, но Кроки медлил. Он внимательно смотрел на Пака и чего-то от него ждал, но сам парень не знал, чего именно. Что ему сказать? Как оправдаться? Или, может, стоит извиниться? Нет, Чимин не мог. У него и без того настроение упало ниже плинтуса, так еще и начальство зад дерет. В его жизни точно наступила черная полоса, иначе никак не назовешь.
— Как обстоят дела с тем убийством музыканта? — спросил прокурор, с осторожностью опускаясь в свое кожаное кресло. — Есть что-то интересное?
— Пока ничего сказать не могу, но у нас есть парочка людей, которых мы хотим опросить.
— Вот и отлично, занимайтесь этим, а я буду ждать отчет. Ты можешь идти, Чимин, но хорошенько подумай над тем, что ты сделал.
— Да, господин Мин, — детектив поклонился и поспешил оставить своего босса в одиночестве.
Стоя в лифте, Чимин прислонился лбом к холодному зеркалу и закрыл глаза. Неужели время неудач и правда постучалось в его двери? Все началось с обычной бессонницы и кончилось ограблением аптеки, в которое он оказался втянут по чистой случайности. Он не привык унывать, плохое настроение никогда не преследовало его, но сейчас с ним происходило что-то уж слишком странное. Детективу не хотелось показывать, какой груз упал в его легкую на подъем душу, но улыбаться и выступать в роли негаснущего солнца тоже не хотелось.
Лифт остановился на нужном этаже, и в кабине раздался негромкий, приятный звук, оповещающий пассажира о том, что пора выходить. Чимин нехотя оттолкнулся головой от зеркала и направился в кабинет, где его ждали Йоко и Чонгук. Он молился про себя о том, чтобы они не бранились при нем, а молча занимались своими делами, и каково было его удивление, когда он открыл дверь и понял, что все именно так. Чон заполнял бумаги, практикантка что-то вбивала в компьютер. Тихая, спокойная идиллия.
— Ты где был? — спросил Чонгук, бегло глянув на напарника.
— Кроки вызывал по поводу ограбления. У нас состоялась профилактическая беседа, в которой мы обсудили мое плохое поведение на месте преступления, — хмыкнув, Чимин сел за свое рабочее место. — Не хочу говорить об этом. Лучше давайте вернемся к нашим баранам… Что там насчет свидетелей?
— Как сказала Йоко, — Чонгук процедил эти слова сквозь зубы и просканировал взглядом девушку, — у Гун Чжина была возлюбленная. Из показаний соседей следует, что пара была счастлива, но лишь до того момента, когда девчонка свалила в Германию. Парень страдал, писал грустную музыку, ну и с головой ушел в творчество. Говорят, что он почти не выходил из дома.
— Его дважды погубило то, что он любил, — в тоне голоса Йоко проскользнули холодные нотки грусти. — Сначала девушка, затем музыка… Странно все это. За что с ним так?
— Я уверен, что это тот самый мужик, что замочил двух девушек, — Чимин легонько хлопнул по столу. — Вы же видели, с какой точностью было проделано убийство? Я прежде не видел такого.
— Чтобы что-то утверждать, нужно опросить его друзей, родственников… У него же был кто-то? — детектив Чон стал копаться в бумажках.
— Да, у него была мать, только она уже который год живет в доме престарелых, — добавила практикантка. — Мы можем к ней съездить.
— А что насчет друзей? — спросил Чимин, встречаясь со взглядом Йоко.
— Соседи ничего не сказали по этому поводу. Та женщина, что часто приходила к нему послушать музыку, не видела, чтобы его навещали друзья. Одиночка, наверное, — ответила девушка.
— Надо съездить в музыкальную школу, где он обучался, — Чонгук поднялся с места. — Там наверняка что-то скажут. Я поеду туда, а вы с Чимином езжайте к его матери. Потом созвонимся.
— Как скажешь, — детектив Пак равнодушно пожал плечами и синхронно встал вместе с Йоко. — Ты поедешь на машине?
— Нет, берите ее вы, а я на такси.
Музыкальная школа, в которой когда-то учился покойный Нам Гун Чжин, находилась в центре города, так что Чонгуку не пришлось долго ехать — десять минут на такси, и он уже на месте. Пока детектив ехал в то место, где нашел себя юный музыкант, он размышлял о том, что сегодня произошло. Он сорвался на Йоко, оскорбив ее на национальной почве, и чуть было не стал виновником ее ухода, а ведь это так низко. Она действительно хотела помочь, хотела проявить себя в раскрытии убийства и показать, что она не пустое место, что она что-то может. Что в этом дурного? Она на практике, и это ее обязанность — содействовать и помогать. В глубине души Чонгук все это понимал и соглашался с внутренним голосом, но упрямство и излишнее самолюбие втаптывали логику в грязь и громко кричали в голове самые обидные слова в адрес Йоко. «Сама виновата, нечего совать свой длинный нос куда не просят. Я только лишь поставил ее на место», — шептал себе под нос Чонгук, когда вышел из такси.
К счастью, музыкальная школа была открыта. На входе охранник оживился, завидев постороннего, но когда Чонгук показал свое удостоверение (он всегда делал это с особым удовольствием), мужчина без лишних вопросов пропустил его.
— Скажите, где я могу найти директора? — поинтересовался парень, убирая удостоверение во внутренний карман пальто.
— Последний этаж, кабинет 302. Когда выйдете из лифта, повернете налево.
— Хорошо, спасибо.
Тем временем Чимин и Йоко были уже в доме престарелых. Госпожа Нам сидела в инвалидном кресле и выглядела не самым лучшим образом. То ли смерть единственного сына так подкосила ее, то ли возраст сделал свое, но вид у пожилой женщины оставлял желать лучшего. Санитары и медсестры предупредили детектива и практикантку, что госпожа слаба и лучше ее лишний раз не напрягать тяжелыми вопросами. Главврач, на котором лежала ответственность за всех стариков, что проживали здесь, лично поприветствовал пришедших и пообещал помочь следствию, если будет нужен.
— Госпожа Нам, здравствуйте, — Чимин поклонился женщине, сидящей перед ним. Йоко повторила его движение. — Вы позволите задать Вам пару вопросов? Это касается Вашего сына…