— Она затихла, — отметила Феба.
— Вероятно, он решил дать ей отдых, — пожал я плечами.
— Что это? — вдруг спросила она, поднимая голову и прислушиваясь.
— Боевые трубы, — пояснил я и, поднявшись, вышел из палатки.
Женщина последовала за мной. Из палаток показывались и другие обитатели окраины лагеря.
Со стороны Форпоста Ара долетали хриплые трубные звуки.
— Похоже, ночной штурм, — пробормотал я.
Взоры всех, кто покинул палатки, были обращены к городу. С этого места было видно множество огней. Скорее всего, это горели вязанки хвороста, подожжённые и сброшенные со стен защитниками города, чтобы подсветить штурмующие колонны.
— Должно быть в городе ещё остаётся много женщин, — предположила вставшая рядом со мной Феба.
— Несомненно, — кивнул я.
— Как им, наверное, страшно, — вздохнула она, — слышать такие сигналы.
— Возможно, — не стал спорить я.
— Я видела здесь множество лагерей работорговцев и их агентов, а ещё клетки и рабские фургоны, — сообщила мне моя служанка.
— Да, я тоже их видел, — сказал я.
Разумеется, что женщины захваченного города, окажутся среди самых завидных трофеев. Конечно, женщины Форпоста Ара, даже самые молодые и самые красивый, сейчас могут быть бледными, изнурёнными и худыми, но вода и рабская каша, в случае необходимости, доставленные прямо в желудок через шланг, должны быстро вернув былой румянец на лица и округлив их фигуры, подготовить их к торгам. Женщины, конечно, превосходные приобретения и подарки.
Некоторое время мы вслушивались в рёв далёких труб, и наблюдали крохотные огоньки под стенами. Потом зеваки, один за другим, начали расходиться по своим палаткам. Это была всего лишь ещё одна попытка штурма, неудачная, и не более того.
— Там гибнут мужчины, — задумчиво проговорил я, глядя в сторону Форпоста Ара.
— Мне страшно, — призналась Феба.
— Пойдём в палатку, — сказал я, и мы, снова оказавшись внутри, в полной тишине, доели наш ужин.
— Не пытайтесь войти в город, — попросила меня Леди Феба.
— Уверен, твоё бедро будет хорошо выглядеть, привязанное к столбу в ожидании клейма, — заметил я.
— Господин? — удивлённо вскинулась она.
— Главное не дёргайся, когда к тебе прижмут железо, — посоветовал я.
— Вы собираетесь поработить меня? — спросила она.
— Это просто совет на будущее, — пояснил я.
— Вы планируете оставить меня! — догадалась женщина.
— Я не знаю, увижу ли я тебя снова или нет, — пожал я плечами.
— Не пытайтесь войти в город! — взмолилась Феба.
— Иди сюда, — подозвал я, и добавил: — На коленях.
Женщина подползла и встала на колени около меня.
— Сложи руки на затылке, — велел я, — и не вмешиваться.
— Что Вы собираетесь делать? — удивлённо спросила она.
— Привстань на коленях, — скомандовал я.
— Что Вы собираетесь делать? — повторила Феба свой вопрос.
— Этот предмет одежды, который Ты носишь, — сказал я, — на самом деле называется чатка, я собираюсь разрезать её и превратить в две рабских полосы.
Я подтянул длинную полосу, свисавшую перед поясом спереди, и бывшую прежде длиной до середины голени вверх, оставив приблизительно восемнадцать дюймов свободной длины. Теперь чатка свисала петлёй между её ног, и я недолго думая отрезал ткань позади и немного ниже пояса. Затем я развернул женщину спиной ко мне и сделал то же самое, что и с передней частью. Теперь моя служанка носила две рабские полосы, дюймов по восемнадцать каждая, заправленные под пояс спереди и сзади.
— Повернись ко мне лицом, — приказал я.
— Что Вы наделали? — спросила Феба, повернувшись и оставаясь на коленях.
— Именно то, что Ты подумала, — усмехнулся я.
— Вы лишили меня прикрытия снизу! — воскликнула она.
— Правильно, — кивнул я.
— Верните его на место. Немедленно! Там ещё осталось достаточно ткани! — потребовала женщина и, осёкшись, добавила: — Пожалуйста!
Её дыхание стало тяжёлым и частым. Не сводя с неё глаз, я скомкал отрезанный лоскут ткани и швырнул его в костёр. Леди Феба проводила взглядом пролетевший мимо ней и вспыхнувший в огне комок.
— Ты чувствуешь себя уязвимой? — осведомился я.
— Да! — выдохнула она.
— Вот видишь, каким простым способом можно легко увеличить страсть в женщины, — улыбнулся я, и заметив, как задрожала моя служанка, добавил: — Ты ведь понимаешь, что эти полосы несложно откинуть.
— Да! — ответила Феба.
— Держи руки на затылке, — напомнил я.
— Что Вы теперь делаете? — вскрикнула женщина.
— В будущем, твой пояс будет завязан вот таким способом, или каким-либо подобным, — сообщил я.
Она посмотрела вниз и застонала. Я развязал её пояс и снова завязал, на этот раз, на бантик, то есть на узел, который на Горе, в определенных контекстах, как, например, в данном конкретном случае, называют «рабский узел». Думаю, это название закрепилось за ним, из-за того что зачастую рабовладельцы именно им предписывают своим рабыням крепить их одежду. Не трудно догадаться почему, ведь его можно легко развязать простым рывком за свободный конец. Обычно рабский узел завязывают слева на талии девушки, чтобы его удобно было развязать праворукому мужчине, стоящему перед ней.
— Теперь можно не только убрать каждый лоскут ткани по отдельности, но и оба сразу, легким рывком развязав пояс.
— И раздеть меня! — возмутилась женщина.
— Вот именно, — подтвердил её догадку, и тут же приказал: — Руки на место!
Она обиженно смотрела на меня сквозь слёзы, заполнившие её глаза.
— Ты возражаешь против своего нового одеяния? — осведомился я.
— Конечно! В конце концов, я наделена правом возражать! — заявила она.
— Повернись спиной ко мне, — приказал я, и женщина, не осмелившись возражать, поспешно выполнила мою команду.
— Ой! — пискнула она.
— Теперь можешь снова встать ко мне лицом, — велел я.
Женщина снова повернулась и замерла на коленях, со страданием глядя на то как горит полоса ткани, которую я выдёрнул сзади из-под её пояса. Лоскут сначала быстро почернел, а потом рассыпался серым пеплом.
— Ты всё ещё полагаешь, что наделена правом возразить мне? — уточнил я, протянув руку к рабской полосе спереди.
— Нет, — испуганно замотала головой Феба. — Нет!
— И почему же, нет? — поинтересовался я.
— Я — ваша пленница и служанка. Ваша полная служанка! — ответила она.
Я убрал руку от оставшейся на ней ткани, подоткнутой под пояс на её животе.
— Держи руки за головой, — вновь вынужден был я напомнить ей.
— Почему Вы сделали это? — простонала Феба.
— На тебе по-прежнему надето больше, чем на большинстве женщин в этом лагере, — заметил я.
Феба проглотила рыдания.
— Завтра утром твоя шея окажется в ошейнике каравана, — сообщил я.
Женщина поражённо уставилась на меня.
— Ты будешь на одной цепи вместе с другими свободными женщинами. Я оставляю всех вас на хранение моему другу и агенту, маркитанту Эфиальту. Он будет заботиться о вас или будет сдавать в аренду, или даже продаст. Он вправе принимать любое решение, в зависимости от ситуации. Посему, в мои намерения входило, оставить тебя одетой только в рабские полосы, чтобы увеличить твоё ощущение уязвимости и твою страсть. Кроме того, можешь считать это, в некоторой степени, подготовкой к ужасам и унижениям, ожидающим тебя в караване. Честно говоря, я планировал оставить тебе две полосы, но одну пришлось забрать в качестве наказания и как знак моей власти над тобой. Сама напросилась. Впрочем, так даже лучше, ведь это сделает тебя ещё уязвимее, а, следовательно, усилит твои ощущения, и даже лучше подготовит тебя к тому, что ты можешь испытать в караване, например, пристальные взгляды и внимание мужчин. Другие женщины, кстати, будут раздеты полностью. У них даже головы выбриты. Так что, Ты в рабской полосе и с волосами будешь рассматриваться как «первая» среди свободных женщин, по крайней мере, какое-то время. Однако все вы будете подчиняться рабыне Лиадне. Она будет первой не просто девкой над вами, но у неё будет право плети, подкреплённое властью мужчин стоящих за её спиной.
— Я понимаю, — прошептала моя служанка.
— И кстати, Лиадна будет единственной из вас, кому дали тунику, — сообщил я.
— Как часто, — улыбнулась Феба, — в бытность мою свободной женщиной, я чувствовала отвращение и ужас от одного вида таких скудных, ничего не скрывающих одёжек, которые носили рабыни. Сейчас я была бы благодарна за них.
Я улыбнулся. Туника ставила Лиадну в тысячу раз выше её сестёр по цепи.
— Но она ведь рабыня, не так ли? — уточнила моя служанка.
— Да, — кивнул я.
И моментально, Лиадна, в тунике она или нет, оказалась бесконечно ниже Леди Фебы. В действительности, их нечего было даже пытаться сопоставлять, ибо они были в совершенно разных шкалах. Одна была человеком, другая считалась домашним животным.
— И я буду такой же как она, — сказала женщина.
— Возможно, когда-нибудь, будешь, — кивнул я.
— У меня руки затекли, — пожаловалась она. — Можно мне их опустить?
— Пока нет, — отказал я ей.
— Могу я вам кое в чём признаться? — спросила Феба.
— Можешь, — разрешил я.
— Когда я была свободной женщиной, на Косе, и в других местах тоже, — сказала она, — видя невольниц в рабских туниках, как я уже сказала, я чувствовала ужас и отвращение.
— И что? — поощрил я замолчавшую в нерешительности женщину.
— Но я ещё и хотела, чтобы меня саму одели в такую тунику, и чтобы я, так же как те женщины, стала подвластной мужчинам!
— Я могу это понять, — заверил её я.
— Но я всё ещё свободная женщина, — продолжила она, — мне стыдно и позорно носить то, что сейчас на мне. Но будь я рабыней, и не думаю, что у меня могло бы возникнуть чувство стыда. Полагаю, что скорее я была бы благодарна, ведь мне запросто могли не позволить и этого. Точно так же я не думаю, что возразила бы, будь рабыней, а не свободной женщиной, против того, чтобы оказаться голой на цепи. Опять же, я скорее чувствовала бы себя благодарной и очень гордой тем, что мужчины нашли меня достаточно привлекательной и возбуждающей, чтобы заковать меня в цепи.
— У рабства много сторон, — кивнул я.
— Мне кажется, что я знаю об этих сторонах с точки зрения удовлетворения моих женских потребностей, которых Вы, будучи мужчиной, не в состоянии понять до конца, — сказала Феба.
— Возможно, — не стал спорить с ней я. — Зато я знаю, что из любой женщины получается превосходная рабыня.
— А Вы никогда не задавались вопросом почему? — поинтересовалась она.
— Возможно, потому что они — рабыни, — улыбнулся я.
— Точно! — воскликнула Феба.
— Такие же, как Ты сама? — уточнил я.
— Конечно!
— И всё же даже в этом случае, — заметил я, — мне кажется, что существуют такие ощущения и аспекты рабства, которых нельзя полностью понять или ожидать, пока не получишь реального опыта этого состояния.
— Я в этом не сомневаюсь, — сказала она, задрожав.
Я окинул её взглядом. Надо признать, стоящая передо мной на коленях закинув руки за голову женщина, одетая в лишь рабскую полосу и пояс, была прекрасна.
— Я могу опустить руки? — снова спросила она.
— Нет, — отрезал я.
— Вы начали моё обучение, не так ли? — поинтересовалась Феба.
— Возможно, — не стал отрицать я.
— Мне страшно, — призналась она.
— Как Ты думаешь, почему я приказал тебе, стоять на коленях именно таким образом? — спросил я.
— Очевидно, чтобы заняться моей одеждой без помех с моей стороны, — предположила моя служанка.
— Ты считаешь себя скромной? — осведомился я.
— Конечно, — поспешила заверить меня она. — Я же свободная женщина.
— Однако когда Ты в первый раз предстала передо мной на постоялом дворе, твои груди были обнажены — напомнил я.
— Мне кажется, что у меня прекрасные груди, — сказала она покраснев.
— Можешь не сомневаться, так и есть, — заверил я её.
— Я обнажила их, потому что опасалась быть отвергнутой, — призналась Феба.
— И Ты по-прежнему считаешь себя скромной женщины? — осведомился я.
— Да, — ответила она.
— Так вот — нет, — усмехнулся я, — о какой скромности Ты можешь говорить, если Ты должна демонстрировать их снова и снова, и насколько я вижу, готова делать это с удовольствием, в точности как рабыня?
Женщина понурила голову и уставилась перед собой.
— Ты можешь опустить руки, — разрешил я, и она тут же положила руки на бёдра.
— А вот колени сводить я не разрешал, — заметил я.
Феба поспешно вернула ноги на прежнее место.
— Рабская полоса отлично смотрится, свисая между твоих бёдер, — похвалил я.
— Спасибо, — поблагодарила она.
— И твои бёдра весьма соблазнительны, — добавил я, отчего женщина покраснела ещё гуще. — Да, и живот и груди, и вся остальная часть тебя.
— Спасибо.
— Да, Ты на удивление прекрасное создание, — признал я. — Уверен, Ты станешь прекрасной рабыней.
Женщина вздрогнула.
— Что-то не так? — спросил я.
— Мне страшно, — ответила она.
— Почему? — полюбопытствовал я.
— Я ничего не знаю о том, каково это — быть рабыней, — объяснила Феба. — А ведь именно это должно произойти со мной! Я ничего не знаю о том, как доставить удовольствие мужчинам! Я даже толком не умею носить тунику, или завязывать пояс!
— Когда Ты станешь рабыней, обратись к своим сёстрам по неволе. Только не к тем, кто сами недавно были свободными женщинами, и теперь являются самыми низкими и самыми неосведомленными из рабынь, самыми скромным из начинающих изучать свои ошейники. Наблюдай за ними. Учись у них. Служи им. Приноси им маленькие подачки, которые Ты сможешь заработать. Проси их помогать тебе, обучать своим хитростям, своему искусству и тайнам. Даже такая мелочь как умение пользоваться языком может иметь большое значение в том, выживешь ли ты или нет.
Женщина стояла передо мной на коленях и дрожала.
— Теперь протяни руку к поясу на талии слева, — велел я.
— Я даже не знаю, как раздеться перед мужчиной, — всхлипнула Феба.
— Существует тысяча способов, как это можно сделать, — улыбнулся я.
Она нерешительно коснулась узла на поясе. Её пальцы нащупали кончик узла и замерли. Феба подняла на меня глаза.
— Как сделала бы это рабыня? — спросила она.
— Одним из тысячи способов, — улыбнулся я.
Женщина застонала.
— Самый распространённый из них следующий, — решил просветить её я. — Им можно воспользоваться, как стоя на ногах, так и на коленях перед своим владельцем. Прежде всего, она могла бы сказать: «Ваша собственность просит разрешить ей показать себя Господину». И вот когда разрешение получено, она делает вот так.
— Ваша собственность просит разрешить ей показать себя Господину, — шёпотом повторила она за мной.
— Но, — остановил я Фебу, — поскольку Ты — свободная женщина, Ты не можешь быть моей собственностью.
Женщина удивлённо уставилась на меня.
— Так что, я не даю тебе своего разрешения, — ошеломил я свою служанку.
— Вы рассердились на меня? — чуть не плача спросила она.
— Нет, — не скрывая раздражения, ответил я.
Сейчас рабыня в ней была настолько видима, настолько близка к поверхности, что это было просто невыносимо. Казалось, что она рвётся из тела свободной женщины, стремясь поскорее появиться на свет, и завладеть ей, стать ей, полностью! То, что такая женщина, всё ещё оставалась на свободе, было произволом по отношению к правосудию и рациональности. Её бедро должно иметь клеймо! Она принадлежала ошейнику!
— Господин? — позвала меня она.
Я заставил себя вспомнить, что она, соответствует это действительности или нет, нелепо это или правильно, но была, по крайней мере, в данный момент, свободной женщиной.
— Господин! — всхлипнула Феба.
Рабыней она пока не была. Так неужели я, на этом основании, должен оказывать ей достоинство и уважение!
— Наденьте на меня ошейник! — попросила она.
Я сгрёб её в руки, и прижал к себе. Но в этот момент до нас донеслись приглушённые расстоянием звуки труб и рожков.