— Полагаю, что Ты питаешься ничуть не хуже остальных жителей Форпоста Ара, — заметил я.
— Ты только посмотри, — сказала она. — Они состригли мои волосы!
— Получается, что они проследили, чтобы Ты внесла свой посильный вклад в оборону Форпоста Ара, — не стал сочувствовать ей я.
— Город всё равно должен вот-вот пасть, — проворчала женщина. — Нас скоро спасут!
— Мы в цитадели, — отмахнулся я. — Здесь можно держаться ещё долго, даже после того, как будут захвачены стены. Так что у них будет время, чтобы разобраться с нами.
Судя по тому, как горько она заплакала, опустив голову, мои слова облегчения ей не принесли.
— Когда здесь кормят? — осведомился я.
— В полдень, — ответила шпионка и, подняв голову, зло посмотрела на меня.
— Похоже, они заставляют тебя заработать своё пропитание, не так ли? — спросил я.
Судя по яростному блеску в её глазах, я не ошибся.
— Вижу, что так оно и есть, — кивнул я.
— Больше нет, — проворчала она, скривив губы. — В надзирателях теперь женщины. Мужчины нужны на стенах.
— Полное использование? — уточнил я.
— Нет, — сердито бросила заключённая, — приходилось танцевать и позировать перед окошком в двери. Они никогда не входили в камеру.
— Ну и как у тебя хорошо получалось танцевать и позировать? — полюбопытствовал я.
— Когда получалось плохо, меня просто не кормили, — зло проворчала женщина.
— Тем не менее, можно сказать, что Ты ещё легко отделалась, — усмехнулся я.
— Несомненно, — с горечью в голосе признала шпионка.
— И как, тебе понравилось танцевать и позировать? — вдруг спросил я.
— Вы что, с ума сошли? — спросила женщина.
— Возможно, — пожал я плечами, улыбаясь про себя.
Я не мог не заметить лёгкое движение её тела и мимолетное испуганное выражение лица, прежде чем она ответила мне столь воинственно. Я видел, что передо мной женщина.
— Так значит, надзиратель — женщина? — задумчиво переспросил я, бросив взгляд на дверь
— Не стоит надеяться, — усмехнулась моя соседка по камере. — Бесполезно. Она не заходит сюда.
— А Ты сама-то кто? — полюбопытствовал я.
— Клодия, Леди Форпоста Ара, — представилась она.
— Где и как тебя взяли? — спросил я.
— На стене, — не стала скрывать Клодия. — Я даже не предполагала, что я под подозрением, пока я не почувствовала верёвку на шее.
Я уселся на охапку соломы, лицом к двери.
— Расскажи мне об этом, — попросил я.
— Сомневаюсь, что моя история, в чём-то сильно отличается от твоей, — заметила моя сокамерница.
— Возможно, — пожал я плечами, — я слушаю.
Она стала говорить свободнее, заметив, что я не смотрю на неё.
— Я не получала поощрений и продвижения по службе, которые я вполне заслужила, — обиженно сказала она. — Я хотела, чтобы мне поручили задание в Аре, но вместо меня всегда выбирали других. Это было неправильно!
— Продолжай, — поощрил её я, стоило ей замолчать.
— Я — красивая женщина и выдающаяся личность, — заявила Клодия. — Но они не оценили этого и не вознаградили меня по достоинству.
— Возможно, Ты — всего лишь симпатичная посредственность, — заметил я.
— Они проигнорировали мои таланты, — возмутилась она.
На мой взгляд, если у неё и были таланты, то это таланты превосходной женщины, правда пока ещё скрытые.
— Когда косианцы осадили нас, — продолжила она. — Мы все дрожали от страха за наши жизни. А после нескольких недель стало ясно, что Ар не собирается приходить к нам на выручку. Нас предоставили самим себе. Самое умное, что можно было сделать в такой ситуации это спасаться самой. А я умная женщина. Иногда ночью женщины приходят на стены, чтобы спустить корзины с деньгами и получить немного еды. Некоторые женщины, как Ты, наверное, знаешь, особенно, те у кого нет денег, раздеваются и спускаются сами, сдаваясь первому попавшемуся косианцу, которого встретят, продавая себя в рабство за столь немногое как корка хлеба или горсть каши.
Насколько мне было известно, запасы продовольствия, хотя и весьма скудные в городе ещё оставались. Например, даже её, попавшуюся с поличным шпионку, всё ещё кормили. На мой взгляд, у женщин, которые сделали то, о чём она рассказала, спустив себя со стены вниз, обдирая при этом свои тела о грубые камни, могли быть побуждения более глубокие, чем голод. Скорее всего, голод просто обеспечил им подходящую мотивацию для их поступка. Их нагота, конечно, была вполне ожидаема. Снятие с себя одежды, обнажение груди и прочие подобные действия, естественны для просительниц-женщин перед мужчинами. Кроме того, нагота ясно давала понять их намерения, и уменьшала риск того, что в темноте их могли бы убить, как беглецов или лазутчиков. Опять же, на голом теле негде скрыть оружие. Например, когда рабыню доставляют Убару или иному значимому лицу, её раздевают и заворачивают в алую ткань, если она — «красный шёлк», или в белую, если она — «белый шёлк». Оказавшись в покоях владельца, она, зачастую выбрасывает ткань наружу через отверстие в двери. Понятно, что девушка приходит к мужчине в белой ткани, лишь однажды. В общем, нагота женщины сдающейся мужчине, явление весьма распространённое. Разумеется, это ещё более распространено в случае с рабынями предстающими перед рабовладельцами.
— Могу их понять, — сказал я.
— Нет уж, это не для такой как я, — заявила Клодия. — У меня не было ни малейшего желания оказаться в цепях и рабском капюшоне на Тиросе, в стойле для разведения рабынь Ченбара — Морского Слина.
Признаться, я сомневался, что она, такая аккуратная, соблазнительная и фигуристая, должна будет бояться такой судьбы. Кроме того, большинство женщин проводило в таком стойле очень немного времени. В конце концов, ну сколько времени понадобится, чтобы осеменить рабыню, которую поставили туда не дав рабского вина в точно рассчитанный идеальный момент её цикла воспроизводства? Большинство таких рабынь используется в качестве племенных всего несколько раз, а затем их переводят на другие обязанности.
— Я стала ходить вместе с другими женщинами на стену, «на рыбалку», как мы говорили об этом. Постепенно они привыкли ко мне, и не обращали внимания. Конечно, я постаралась приходить в одно и то же место на стене каждую ночь в одно и то же время. Первые несколько раз я оставляла в корзине деньги, и ничего не происходило. Позже, когда я увеличила сумму, я получила немного хлеба и овощей. Ты можешь себе представить? Серебряный тарск за несколько сулов?
— Теперь цены поднялись ещё выше, — усмехнулся я, вспомнив золотую монету в корзине, которую спустили мне к подножию стены.
— Потом, — продолжила Клодия, — я начала оставлять в корзину записки, сначала вполне невинные, с вопросами относительно местонахождения армии Ара и тому подобного.
— Понятно, — кивнул я.
— Но моё намерение оказалось быстро понято, и вскоре после этого, вместе с продуктами, я нашла, скрытые под тканью на дне корзины, бумаги с вопросами о сложившейся в городе ситуации.
— Ты ответила на них? — Я спросил.
— Да, — ответила она.
— В таком случае, тебя уже можно признать шпионкой, — заметил я.
— В тот момент я так не думала, — призналась Клодия. — Такая информация была общеизвестна.
— В городе — да, но не обязательно, что это было известно за стенами, — поправил её я. — Разумеется, всегда найдётся информатор, если не предатель, иногда даже несколько, кто доложит о таких деталях.
— Когда я в следующий раз подняла корзину, — продолжила Клодия, — В записке спрятанной в ломте хлеба, был очень конкретный вопрос: «Вы за Кос?». На следующую ночь я отправила ответ: «Да».
— Этим Ты уже сделала себя предательницей, — пояснил я.
— Это Форпост Ара предал меня! — воскликнула она. — Это они не дали мне, того что я хотела! Они даже не направили меня в Ар. Неужели Ты думаешь, что такая личность как я, жаждала оставаться здесь, на Воске всю мою жизнь?
— И что же произошло дальше? — поинтересовался я.
— Дальше я точно обозначила свою позицию. Я дала понять, что намерена торговаться, причём торговаться жёстко.
— Ты просила продукты? — уточнил я.
— Продукты у меня были, — отмахнулась Клодия. — Я накопила их достаточно ещё в самом начале осады, когда всё были уверены, что Ар со дня на день прибудет сюда, со своими знамёнами, трепещущими на ветру, разгоняя косианцев, как солнце рассеивает туман над рекой!
— Выходит, за золото? — попытался угадать я.
— Да, — подтвердила женщина мою догадку, — за золото, и драгоценности!
— Кажется, теперь у тебя нет ни золота, ни драгоценностей, — усмехнулся я.
С её стороны послышался шорох соломы и недовольное ворчание.
— Как только Ты объявила о том, что поддерживаешь Кос, я надеюсь тебе хватило ума, не начать торговлю в денежном эквиваленте, — спросил я.
— Почему нет? — удивилась моя сокамерница.
— Хотя бы потому, что Ты объявила о поддержке Коса, — объяснил я. — Косианцы, как и представители Ара, или любого другого места, ожидают от тех, кто изъявил добровольное желание служить им, и без какого-либо принуждения дал слово о своей преданности, что они будут служить не как торговцы или наёмники.
— Какое это имеет значение? — удивилась женщина.
— Иногда это означает разницу между богатством и ошейником, — сообщил я.
— Я выторговала для себя защиту от такой возможности, — проворчала она. — Я потребовала, в качестве условия моего сотрудничества, не только богатство, но и мою безопасность и свободу.
— Например, чтобы тебя не сделали рабыней, — уточнил я.
— Да, — кивнула Клодия.
— Однако, предположи, что за это время, возможно, кто-либо другой, всё же сделал тебя рабыней, — сказал я.
— Тогда это, было бы концом соглашения, — признала она. — В этом случае, я была бы рабыней. А рабыня — это рабыня.
— Верно, — согласился я.
Косианцы согласились не делать из неё рабыню, но не освобождать её, если она уже стала рабыней. Как она сама сказала, рабыня — это рабыня.
— Кроме того, я потребовала власть в Форпосте Ара, и чтобы город не был разрушен. Всё-таки здесь оставалось немало тех, кто не тормозил моё продвижение по службе, и кому я мстить не собиралась. А вот некоторых из женщин я даже хотела видеть своим рабынями, чтобы я могла лично продать их мужчинам.
— Я смотрю, Ты детально всё проработала, — заметил я.
— Да, — довольно ответила Клодия.
— Вот только в твоём плане оставалось одно слабое место, — усмехнулся я, — он основывался только на благородстве Коса.
— Мужчины благородны, — пожала она плечами.
— Так же как и некоторые женщины, — добавил я.
— Моя преданность направлена только на меня, — сердито заявила она.
— Я знаю подходящее занятие для таких женщин, как Ты, — пробормотал я.
— Что Ты сказал? — спросила не расслышавшая Клодия.
— Ничего особенного, Ты продолжай, — отмахнулся я.
— Мои условия были приняты, и я получила чрезвычайно важное задание. Оно касалось сбора информации о различных вопросах, имеющих отношение к запасам продовольствия в городе, состоянию ворот и стен, их слабых и менее защищенных мест, численности и состоянию гарнизона и ополчения, настроений гражданских лиц и воинов, расписания смен часовых и многого другого. Конечно, далеко не всё я могла узнать. Например, кто допустит меня к информации о паролях и отзывах? К тому же, я понимаю, что их ежедневно меняют.
— Обычно, да, — согласился я.
— Каждую ночь, по мере получения информации, я передавала её за стену. Само собой, то, что удавалось добыть. Взамен я получала золото и драгоценности.
— Ты сообщила своё имя доверенному лицу или, что более вероятно, доверенным лицам, принимавшим твои послания? — спросил я, улыбнувшись.
— Я достаточно умна, чтобы не сделать такой глупости, — заявила Клодия. — Однако я потребовала и получила письмо о признании моих заслуг, гарантировавшее безопасность его предъявителя.
— Ты — умная женщина, — признал я.
— Я чрезвычайно умная, — поправила меня она.
— Как же так получилось, что такая чрезвычайно умная женщина сидит голой в одной камере со мной? — полюбопытствовал я.
Клодия сердито фыркнула.
— Продолжай.
— Возможно, я вызвала подозрение, — пожала она плечами. — Возможно, часовые заметили мои слишком частые появления на стене, в то одном и том же месте и в одно и то же время. Как-то мне даже пришлось ударить и прогнать другую девушку, которая попыталась пристроиться недалеко от моего места. Она не понимала моей настойчивости. Возможно, она думала, что я нашла превосходное место для «рыбалки». Но это было моё место! Может быть, мои расспросы в городе, или мои передвижения и осмотры местности были замечены стражей. Возможно, мои враги бросили на меня подозрения, или кто-то рассердился, что я не остригла волосы и не отдала их на троса для катапульт. Быть может, они ревновали к моим красивым волосам! Но я же свободная женщина! Они не могли заставить меня остричься, заставить меня срезать мои красивые волосы!
Конечно, теперь от её волос остался только короткий неровный ёжик.
Снаружи донёсся тихий звук, возможно, кто-то прошёл мимо двери по коридору. Судя по моим ощущениям, как раз приближался полдень.
— Продолжая, — сказал я.
— Я осмелела. Я была богата. На моих глазах и к моему удовлетворению, Форпост Ара слабел день ото дня. Зато после того как он пал, я была бы в безопасности! А ещё у меня появилась бы возможность отомстить моим врагам!
— Вот только город, скорее всего, был бы разрушен, — заметил я.
— Ну и что, в любом случае, моя месть свершилась бы, — зло проговорила она.
— Понятно, — хмыкнул я.
— Кроме того, если Ты помнишь, я оставила за собой право отбора нескольких женщин в качестве моих личных рабынь, — напомнила мне Клодия.
— Соперницы? — уточнил я.
— Конечно, — усмехнулась она.
— Это те, кого Ты хотела бы потом продать мужчинам?
— Именно, — кивнула женщина. — И это удовольствие наверняка осталось бы моим, даже если бы Форпост Ара сожгли дотла, а оставшийся от него пепел засыпали солью!
— Конечно, — вынужден был согласиться с ней я.
— В ту ночь, я снова пришла на стену, как уже делала очень много раз, — продолжила свой рассказ шпионка. — На сей раз бумаги, спрятанные в моей корзине, касались обороны больших ворота, расписания дежурств часовых, расположения их постов и тому подобного. Я выставила корзину за стену, через ту же самую бойницу, что и всегда, и начал опускать её. Я даже делала вид, что очень ослабла и, идя по стене, немного покачивалась и запиналась, как будто меня шатало от голода. Мне казалось, что у меня получалось неплохо. Всё моё внимание было на верёвке и корзине, когда я почувствовала, вокруг моей шеи затянулась верёвочная петля, и меня отдёрнуло назад. «Не шуметь», — скомандовал мне голос. Скорее всего, я не смогла бы издать даже тихого писка, настолько туго затянулась петля. Я хотела было выпустить корзину, но я не успела этого сделать. Мужчин было трое. Пока один из них держал меня, второй перехватил верёвку из моих рук. В руке у третьего был потайной фонарь. Я даже не слышала, как они подошли ко мне. Им хватило мгновения, чтобы при свете фонаря обыскать корзину и обнаружить под тканью и деньгами, спрятанные там бумаги. Их смысл был понятен, и меня немедленно раздели. Веревка, на моей шее стала поводком. Мою одежду бросили в корзину и спустили со стены. Сомневаюсь, что смысл подобного сообщения был не понят теми, кто стоял внизу. Верёвку вытянули наверх, отвязали от корзины и использовали, чтобы связать меня. Они плотно притянули мои руки к бокам и обмотали верёвкой, сделав наверное не меньше сотни витков. Думаю, тебе трудно будет понять, насколько беспомощной я себя почувствовала. Меня отвели в мой дом, где перевернув всё вверх дном, нашли мои деньги и драгоценности, а так же черновики моих следующих отчётов и письмо о признании моих заслуг. Потом меня поставили на колени, в том же виде, в каком я была, голой, связанной и на поводке, перед Амилианом. Перед ним были выложены доказательства моей вины, и те что взяли из корзины на стене, и те, что нашли в доме. Той самой ночью меня бросили в эту камеру.