— Вы прикрываете меня своим телом, — восхищённо прошептала женщина.
— Помолчи, — буркнул я ей.
— Вы защищаете меня, — сказала она. — Вы защищаете меня! Вы — настоящий джентльмен! Вы притворяетесь грубияном и невежей, но Вы — настоящий джентльмен! Ой! Нет! Что Вы делаете? Зачем Вы бросили меня на животе! Только рабынь берут в этой позе! Не-е-ет! Ой! А-а-ай!
— Ты всё ещё думаешь, что я — джентльмен? — полюбопытствовал я.
— Нет, — простонала Клодия.
— Кто же я тогда? — уточнил я.
— Мой Господин, — прошептала она.
— Но ведь Ты — свободная женщина, — напомнил я ей.
— Да, — всхлипнула она. — Я — свободная женщина.
Я продолжил, не меняя позы, защищать её своим телом. Я был даже доволен таким поворотом и тем, что немного расслабился. Конечно, я получил удовольствие, взяв Клодию так, как можно было бы использовать только самую низкую рабыню, однако, в этом был и свой расчёт. Мне необходимо было бороться с ожиданием, страхом и беспокойством растянутыми на аны. Подобное ожидание нередко выматывает не меньше тяжёлой работы. Есть оптимальное состояние готовности и действия, и именно в этом состоянии я хотел бы быть, когда откроется дверь.
Всё чаще и чаще слышали мы удары камней в стену вблизи нас. Два приступа были отбиты защитниками цитадели. Всякий раз, когда наступало затишье, я ожидал, что вот-вот за ней придут тюремщики. В эти минуты я оставлял её у внешней стены, а сам отходил, ложился на своё прежнее место и замирал там, делая вид, что настолько ослаб, что не могу пошевелиться. Пустую кастрюлю, поставил в нескольких футах перед дверью, чтобы её хорошо было видно через смотровое окошко.
15. Мы покидаем камеру
— Иди-ка сюда, маленькая вуло, — позвал мужчина, — ну же, не стесняйся.
Так он уговаривал Леди Клодию, забившуюся в угол и свернувшуюся там в комочек оцепенев от ужаса. Честно говоря, я не был даже уверен, сможет ли она подняться на ноги самостоятельно. В левой руке мужчина держал моток верёвки, и поводок с ошейником. Женщина в панике уставилась на него.
— Ну же, — сказал он, проходя мимо меня, лежавшего на соломе.
Помимо него в камеру вошли двое арбалетчиков, занявших позицию чуть правее от двери. В дверном проёме осталась стоять наша старая знакомая, надзирательница.
Я не думал, что товарищ с верёвкой горел желанием подходить к внешней стене, как впрочем и к любой другой стене, слишком близко. Время от времени мы слышали, а иногда и чувствовали через пол, удары косианских снарядов, больших камней, некоторые из которых могли весить под тысячу фунтов и больше, выпущенных мощными катапультами, размером превосходившими кое-какие здания. Доносились до нас и далёкие ритмичные удары тарана в ворота, который сотни мужчин оттягивали верёвками, спрятавшись под длинной крышей, защищавшей таран от огня сверху.
— Нельзя оставаться здесь слишком долго, — напомнила надзирательница мужчине с веревкой. — Эта сторона самая опасная. Скорее!
— А ну иди сюда, — рявкнул мужчина на Клодию. — Вставай на колени вот здесь, выпрямись и прижми руки к бокам!
— Пожалуйста! — взмолилась женщина.
— Да скорее же Вы! — нетерпеливо бросила надзирательница.
Не думаю, что этот стражник очень обрадовался тому, что стал объектом распоряжений кого-то, такого как наша надзирательница. Полагаю, что он предпочел бы видеть её не в качестве облечённого властью лица, какой бы мелкой не была эта власть, а скорее в положении более подходящем для такой как она, а также соответствующем её полу и природе, скажем, голой на животе у его ног, извивающейся под ударами плети. Тем не менее, мужчина ничего не сказал. Но явно рассердившись, он, собрав в кулак всю свою храбрость, быстро подошёл к Леди Клодии, схватил её за руку и выволок на середину камеры. Там он поставил женщину на колени в ту позу, которую описал незадолго до этого.
Надзирательница довольно расхохоталась.
Похоже, стражник совершенно не учитывал, что Леди Клодия была свободной женщиной. По крайней мере, обращался он с ней с суровостью, которая скорее была свойственна обращению с рабыней.
Верёвка, виток за витком, начала укладываться на тело Клодии. Похоже её решили связать тем же способом, каким она была связана на стене во время её ареста, и приведена к Амилиану. Возможно, это должно было напомнить ей о событиях той ночи.
— Потуже затягивай! — прикрикнула надзирательница.
Леди Клодия вздрагивала каждый раз когда её тело окружал очередной моток верёвки.
— Теперь поводок и ошейник! — скомандовала надзирательница.
Через мгновение ошейник с поводком были на Клодии. Теперь она стояла на коленях в центре камеры, туго связанная, в ошейнике, плотно облегавшем шею и поводком, свисавшим между её грудей.
— Превосходно! — похвалила надзирательница.
Слезы сбегали по щекам Клодии, оставляя на щеках мокрые поблёскивавшие дорожки. Однако посмотрев на меня, она улыбнулась. Она немного, почти незаметно, сморщила губы, словно целуя меня. Лёжа на полу, я внимательно следил за происходящим сквозь щёлочки прикрытых глаз. Я не ответил на её тонкий жалостный жест. Что интересно, она не испытывала ко мне какой-либо неприязни. Странно, а ведь я заставлял её поверить, что я мог бы помочь ей! Я пытался поддержать её дух! Но теперь я понял, что она никогда не верила в то, что в момент истины, если можно так выразиться, я буду действовать. Похоже, с её точки зрения, это было бессмысленно.
— Как трогательно! — усмехнулась надзирательница.
Я пошевелился, как будто попытавшись подняться и встать на колени, но снова упал на пол. Со стороны должно было показаться, что я уже не мог контролировать себя.
— Оставайся там, где лежишь, — предупредил один из арбалетчиков, направляя на меня своё оружие.
— Он слишком слаб, чтобы представлять опасность, — отмахнулась надзирательница. — Он уже не может даже стоять.
Девушка вошла в камеру и встала перед пленницей.
— Кол, на котором тебе вскоре предстоит дёргаться, моя дорогая Клодия, — сказала она, — это отполированный металлический штырь. Длинный и толстый, почти хорт в диаметре. А ещё он заострён с одного конца и его устанавливают в специальное крепление вертикально.
Леди Клодия стояла на колени с закрытыми глазами.
Я снова сделал вид, что пытаюсь подняться. Один из стражников бросил на меня быстрый взгляд и отвернулся.
— Слава Ару! — рявкнула надзирательница.
— Слава Ару, — всхлипнула Клодия.
— А Ты знаешь, чего мы ждем? — спросил девица у Клодии.
— Нет, — шёпотом ответила та.
Внезапно вся камера вздрогнула от удара. Камень врезался в стену не дольше ста футов от того места, где находились мы.
— Близко, — с тревогой заметил один из охранников.
Как я и ожидал, их сейчас больше волновало то, что творилось снаружи, чем то, что происходило в камере.
Я снова сымитировал попытку подняться на колени, на сей раз более удачную. Оставшись в такой позе, а низко опустил голова, как будто это было всё, на что я оказался способен.
— Замри, — приказал один из стражников, то которого до меня было футов семь или восемь.
— Мы ждём палача, — с радостью в голосе объявила надзирательница. — Он вот-вот придёт за тобой, и отведёт на стену, где по тебе уже скучает стальной кол.
Клодия, всхлипнув, опустила голову.
— Слава Ару! — выкрикнула девушка.
— Слава Ару, — эхом повторила Леди Клодия и снова закрыла глаза.
Это удачно, подумал я. Ближайший ко мне стражник посмотрел в мою сторону, и отвернулся, уделив внимание двум женщинам. Мужчины уже пробыли в камере некоторое время, по крайней мере, несколько енов. Как мне казалось, этого было вполне достаточно, чтобы они слегка расслабились. Они уже не ожидали сопротивления с той же настороженностью, как это было раньше. Теперь, если они и должны насторожиться снова, чего я в действительности не ожидал при текущих обстоятельствах, то, по-видимому, это произойдёт незадолго до их выхода из камеры. Значит, они ждали прибытия палача, который должен был увести Леди Клодию к месту казни. Пожалуй, именно сейчас они меньше всего ожидают сопротивления. Безусловно, сейчас самое лучшее время для нападения, к которому они уже не готовы. Всё-таки невозможно пребывать в состоянии предельной бдительности в течение долгого времени. Это просто невозможно по причинам психологического характера. Значит, инициатива, в данной ситуации была на моей стороне. Если бы они всё же ожидали нападения, то они вполне обоснованно должны были бы полагать, что я начну действовать до прибытия палача, поскольку это означало бы дополнительного бойца, с которым мне пришлось бы иметь дело.
Само собой, я понятия не имел, что палач приедёт в камеру. С моей точки зрения, для него было бы разумнее ожидать свою жертву на стене. Но, в конце концов, традиции казни отличаются от города к городу. Конечно, я не обрадовался, услышав о приближающемся появлении палача, а вместе с ним и дополнительной проблемы. Я этого не ожидал и не приветствовал.
То место, где я лежал, было выбрано отнюдь не случайно. Несколькими днями ранее, я нашел здесь выступающий камень, который давал мне упор для толчка. Кроме того я был бос, и не боялся поскользнуться. Я поднял голову и тупо, заторможено уставился на охранников. Они, как и я были полуголодные. Уверен, их реакции будут замедленными. Да и силы у них уже не те, что прежде. Ближайший ко мне стражник снова окинул меня подозрительными глазами, и я возвратил ему совершенно тупой затуманенный взгляд. Не проявив ко мне интереса, он повернулся к женщинам.
— Наш палач очень квалифицирован в своей работе, — продолжала издеваться надзирательница над Леди Клодией. — Он посадит тебя на кол настолько аккуратно, что Ты проживёшь ещё долго.
Леди Клодия не открывала своих заплаканных глаз. Её колотила крупная дрожь.
— Однако, если Ты несколько торопишься, — усмехнулась надзирательница, — он может привязать к твоим ногам какой-нибудь груз.
Леди Клодия затряслась от рыданий.
— Как соблазнительно Ты смотришься, стоя на коленях, моя дорогая, вся такая связанная и в ошейнике, — засмеялась она. — Не волнуйся. Палач уже скоро будет здесь! А Ты скоро пойдёшь к месту казни! Ждать уже не долго! Представляю, как забавно Ты будешь выглядеть, извиваясь на колу! Слава Ару! Слава Ару!
— Слава к Ару! — сквозь рыдания повторила за ней Клодия.
В этот момент я рванулся вперёд. Ближайшему ко мне стражнику времени хватило только на то чтобы повернуть голову в мою сторону. Больше он ничего сделать не успел снесённый моей массой, и врезавшийся в своего товарища. Мы все втроём повалились на пол. Один из болтов сорвавшись с тетивы, рикошетил от стен метаясь по камере, словно напуганное животное, другой болт ударил в кучу солому у стены. Я рычал словно дикий зверь, и в этот момент не было в моём рыке ничего человеческого, лишь внушающее ужас знающему человеку возбуждение воина, рвавшееся наружу из сердца, ноздрей и рта. Схватив по стражнику в каждую руку, я что было сил, впечатал их головы в каменный пол. Не будь на них в тот момент шлемов, и их мозги разлетелись бы по камере. Уже вскакивая на ноги, я выхватил меч из ножен у одного из оглушённых вояк. Зарычав, расставив ноги и слегка пригнувшись, я встал перед стражником, замершим как столб подле Леди Клодии. Его лицо моментально стало белым. Возможно, в этот момент я показался ему скорее диким животным, чем человеком. Зло прищурившись, я не сводил взгляда с него, при этом краем глаза контролируя дверь. Надзирательница, также отрезанная от двери, спряталась за спиной мужчины. Тот растерянно потянул меч из ножен, но остановился на половине пути, испуганно глядя на кончик моего меча, резко приблизившегося к его горлу. Мужчина намёк понял, и разжал руку. Клинок упал обратно в ножны. Я, слегка довернувшись, кинул свой кулак в его солнечное сплетение, снося охранника с ног. Надзирательница, воспользовавшись заминкой, рванулась к двери. Я перехватил девушку уже на пороге, поймав её за шею, и отшвырнув к дальней стене. Закончив с ней, я вернулся к упавшему воину и наклонился над ним. Он задыхался, и словно рыба, выброшенная на берег разевал рот, пытаясь пропихнуть в себя хоть глоток воздуха, и дикими глазами смотрел на меня. Не отрывая взгляда от надзирательницы, которая теперь присев у дальней стены, широко открытыми от ужаса глазами следила за моими действиями, я схватил мужчину, даже не помышлявшего о сопротивлении, за шею чуть ниже шлема и, немного, на несколько дюймов приподнял его голову над полом и резко опустил ей на камни.
— Вы убили его! Вы убили их всех! — крикнула надзирательница.
— Нет, не убил, — отмахнулся я.
Первые двое, пожалуй, были в большей опасности, но их спасли их шлемы. Можно сказать, что им очень повезло, что в порыве того первого момента я плохо контролируя себя, не убил их. В данной ситуации это было скорее результатом случайности, а не моего намерения не убивать их. Этих стражников спасли только шлемы.
— Лечь на живот, — скомандовал я надзирательнице, — головой к стене. Ноги так широко, как только сможешь. Руки на затылок.
Она зарыдала, но сделала, как было приказано. Теперь она не могла видеть того, что могло бы происходит позади неё, не могла быстро встать на ноги, и у неё будет некоторая защита от каменной крошки, если снаружи в стену врежется камень.
Поспешно сняв одежду и оружие с охранника, которого только что вырубил, я оделся. Правда, я заменил меч, убрав тот, что был в его ножнах на тот, что я взял у арбалетчика. Его эфес показался мне более ухватистым.
Ещё один камень ударил в стены цитадели не далее сотни футов от камеры, где мы находились. Пол подо мной вздрогнул. Надзирательница у стены, застонала, и ещё сильнее прижала руки к голове. Я оттащил тела всех троих стражников в угол камеры и закидал соломой. Теперь их не будет видно в смотровое окошко.
Закончив с неотложными делами, я повернулся к Леди Клодии, которая по-прежнему стояла на коленях, там же где её поставил старший из стражников. Глаза женщины были широко распахнуты. Её тело стягивали не менее пятидесяти витков верёвки, а на шее красовался ошейник, со свисавшим с него поводком.
— Привет, — сказал я, улыбнувшись.
— Вы должны бежать! — торопливо зашептала она. — Спасайтесь! Меня хорошо знают в городе! Уходите, забудьте обо мне!
Я освободил её горло от ошейника.
— Не задерживайтесь из-за меня! — взмолилась женщина. — Бегите!
Я начал сматывать верёвку с её тела.
— Палач может прийти в любой момент, — несчастно пролепетала она.
— Он скорее подумает, что я тебя связываю, чем развязываю, — отмахнулся я.
Она застонала.
Наконец, вся верёвка была у меня в руках, и я осмотрел женщину так, как рабовладелец осматривает свою рабыню. Клодия испуганно съёжилась, но потом, выпрямилась, расправив плечи. Да, она действительно принесёт хорошую прибыль на невольничьем рынке.
— Вы должны оставить меня! — всхлипнула женщина.
— Хм, Ты слишком соблазнительна, чтобы оставить тебя, — усмехнулся я.
Она уставилась на меня диким взглядом, в котором тут же появился радостный блеск.
— Точно, — кивнул я.
Она засмеялась и улыбнулась мне сквозь слезы.
— Я рада, что господин доволен мной, — прошептала моя сокамерница.
— Где это Ты умудрилась услышать подобную фразу? — полюбопытствовал я.
— Как-то раз подслушала, как рабыня говорила со своим владельцем, — улыбнулась Клодия.
— И что же Ты сделала потом? — спросил я.
— Убежал домой, бросилась на кровать, била по ней кулаками, плакала и извивалась в расстройстве, — призналась женщина.
— Надеюсь, Ты понимаешь, что эти слова подходят для тебя, — заметил я.
— Я понимаю! — закивала она. — Я знаю!
Я заглянул в кошелёк стражника, который теперь носил на своём поясе. Как я и надеялся, там нашлась корка хлеба. Где ещё можно было хранить такое богатство в Форпосте Ара в эти дни? Это могла быть его заначка на чёрный день, или дневная порция. Я не сомневался, что для него эта корка хлеба стоила дороже золота. Я отдал хлеб Клодии, и она, благодарно глядя мне в глаза, с жадностью затолкала его себе в рот.
— Загляни в кошельки тех двоих, — велел я. — У них тоже может быть немного еды. Если найдёшь, ешь, не стесняйся. Потом, присоединяйся ко мне.
Клодия не заставила просить себя дважды и бросилась к куче соломы под которой лежали охранники. Мне понравилось то, с какой живостью она выполняла моё распоряжение. Похоже, она и вправду, внезапно, стала другим человеком. Я же отошёл к стене где раскинув ноги в стороны и прикрыв голова руками лежала наша надзирательница. Услышав, что я встал рядом с ней, девушка не замедлила развести ноги ещё шире, в результате чего её искусно подрезанная юбка сползла на бёдра. Вынужден был признать, что икры и лодыжки у неё были просто превосходные.