- Служитель благого бога не делает зла, - ровно ответил Неб-Амон. Он взглянул на девушку так, точно скрыл от нее свою душу. – Я не делаю противного Маат. Ступай домой. И знай, что ты будешь моей.
Ка-Нейт не нашла в себе сил проститься; она отвернулась и пошла прочь, чувствуя, как его жадный взгляд скользит по ее спине и ногам. Она была сейчас будто камышинка, подхваченная бурными водами… будто зернышко, попавшее в жернова. Она не чувствовала до сих пор величия господ Та Кемет, только любящую власть отца.
“Я боюсь за отца”, - вдруг подумала она.
Когда Ка-Нейт приблизилась к дому, взволнованная, пылающая и испуганная, у ворот она встретилась с матерью.
- Куда ты ходила, Ка-Нейт? – спросила госпожа дома.
Она сложила украшенные перстнями руки перед грудью, сердитая и встревоженная.
- Ты ушла без моего ведома!
Девушке стало жалко ее.
- Я ходила на прогулку, матушка, - сказала она. – Мне стало тесно в доме, и я пожелала освежиться…
- Тебе слишком часто становится тесно в доме твоего отца, - сказала мать. – Я могу запереть тебя, неразумное дитя, чтобы ты не навлекла беды на себя и нас.
“Я уже навлекла ее”.
- Прошу тебя, не поступай так со мной, - сказала Ка-Нейт.
- Иди в дом и поешь; потом к тебе придет музыкантша, - сурово сказала госпожа дома. – Стыдно, что ты не умеешь играть на лютне, как подобает благородной девице! А завтра в наш дом придет Хорнахт, чтобы познакомиться с тобой!
“О великий Амон”, - подумала Ка-Нейт, едва дыша от ужаса.
- Отец уже обещал ему… меня? – спросила она.
Она сказала так своему могущественному возлюбленному, но надеялась, что этого не было!
- Нет, дочь моя, - ответила госпожа дома. – Твой отец очень добр к тебе, он не хочет принуждать тебя. Ты должна поблагодарить его.
- Да, матушка, - сказала Ка-Нейт, склонив голову.
Она пошла в дом и искупалась, потом поела хлеба, жареной рыбы и фиников, поданных опечаленной Мерит-Хатхор. Потом к ней пришла музыкантша из храмовой школы, но ничего не добилась с ней – Ка-Нейт не могла играть, не могла даже думать о чем-нибудь другом, кроме господина Неб-Амона и Хорнахта. Под конец музыкантша рассердилась и ударила ее розгой по пальцам.
Это тоже была жрица – возвеличенная Амоном, и она не боялась власти начальника мастерских.
Насколько же больше этой женщины великий пророк Амона.
Ка-Нейт легла спать, не обмолвившись ни словом даже со своей любимой наперсницей.
А на другое утро ее рано подняла служанка матери. Ка-Нейт проводили в купальню, где выкупали и умастили маслом, и накрасили ей ногти, и тщательнее обычного наложили краску на лицо, и причесали, переплетя волосы золотыми лентами. Мать сама пришла проследить, как готовят к свиданию ее дочь.
- Наденьте на нее этот пояс, и эти запястья, - распорядилась она. – А где твое золотое ожерелье, дитя?
- Ожерелья нет, - прошептала бедная Ка-Нейт.
- Куда оно пропало? – воскликнула госпожа дома.
- Я отдала его Амону, - опустив голову, ответила Ка-Нейт.
Госпожа всплеснула руками.
- Отдала Амону! Твою лучшую драгоценность!
- Амон повелитель этого города, - сказала Ка-Нейт, наконец осмелившаяся поднять голову. – Нужно служить ему, чтобы он был милостив к нам.
- Служи ему молитвами, неразумная девочка! – воскликнула мать. – Не делай больше так, или я скажу об этом отцу!
“Отец ничего не может против Амона”.
Мать посмотрела на Ка-Нейт, потом вздохнула, прикрыв глаза рукой, потом снова взглянула – печально.
- Будь любезна с Хорнахтом, дитя мое.
- Да, матушка, - сказала Ка-Нейт.
“Я буду любезна, но не буду ласкова. Быть может, Хорнахт сам отступится от меня”.
***
За обедом Хорнахта посадили за соседний с нею столик в саду. Ка-Нейт впервые видела этого юношу так близко и могла рассматривать так долго – как он жадно ел и с такою же жадностью на нее глядел. Как утирал жирные губы рукой, развалившись в кресле и раскинув свои сильные ноги; как сплевывал на сторону. И ни отец, ни мать не бросили на него даже укоризненного взгляда.
Ка-Нейт вообще старалась не смотреть на него.
Поднявшись из-за стола, юноша подошел к своей невесте. Неожиданно Хорнахт предложил ей руку.
Он был даже хорош собой – юный воин в полотняном шлеме, с широкой грудью и сверкающими черными глазами. Если бы не грубая сила, проявлявшаяся в каждом его жесте.
- Пойдем, госпожа, твоя матушка разрешила нам вместе прогуляться по саду.
Ка-Нейт, едва способная улыбаться, соскользнула с кресла и пошатнулась; Хорнахт подхватил ее за талию. А потом вдруг отступил и поклонился.
- Это честь для меня.
Ка-Нейт склонила голову.
- Благодарю тебя, Хорнахт.
Он хотел взять ее за руку, но она уклонилась. Они пошли рядом, и Хорнахт начал что-то оживленно ей рассказывать, но Ка-Нейт чувствовала только смущение и испуг от этой сбивчивой, неаккуратной речи.
Она с трудом отделалась от Хорнахта только тогда, когда он таки сумел схватить ее за руку и поцеловать в щеку. Ей было неприятно и прикосновение, и поцелуй. Но Ка-Нейт чувствовала, что не отвратила Хорнахта от себя – напротив, он только разгорелся желанием ее завоевать.
Хотя отец ее может согласиться на брак и без ее на то желания.
* Сикомор.
* Мут – жена Амона.
* Просьба “отдать господину” при обращении к жрецу означает “отдать Амону”.
* Сети означает всего только “маленький Сетх”: предшественник Рамсеса II – великий Сети I, поэтому нет ничего удивительного, что родившийся в ту эпоху жрец Сети получил имя в честь прежде весьма непопулярного среди египтян злобного божества.
* Сириус – “богиня Утренняя Звезда”.
* “Опет” – другое название Фив.
* Птах – бог-демиург, творец мира (согласно другим мифам, создатель мира - Атум).
* Неферт-Ка-Нейт - “прекрасный двойник Нейт”.
========== Глава 3 ==========
На другой день Ка-Нейт осталась дома.
Она осталась бы, даже не будь за нею надзора; но теперь ей было страшно. Она увидела другую сторону своего прекрасного возлюбленного – он был опасен.
И, может быть, поэтому любила его еще сильнее.
Мать решила держать ее в большей строгости, и потому пригласила к ней в один день нескольких учителей – одним был писец отца, другой храмовая музыкантша, а третьей танцовщица. Чтобы дочери недосуг было грустить… и гулять без присмотра.
Скоро ее положение госпожи дома воспрепятствует этому.
Ка-Нейт знала, что ее отец сговаривается с господином Са-Монту, и скоро ее свадьба с Хорнахтом будет устроена. Она слышала, что здесь, в столице, некоторые девицы могут выбирать себе мужа на больших приемах; но это самые знатные девицы, дочери таких больших господ, как сановник фараона Са-Монту, чей отец и отец отца были рождены в Уасете и служили его величеству.
Поэтому ее отец и ищет породниться с Са-Монту.
Но великий ясновидец еще знатнее Са-Монту. Ка-Нейт слышала о могуществе храмов… но только теперь приблизилась к тому, чтобы его почувствовать.
Она ничего не слышала о Неб-Амоне ни в этот день, ни в следующий. А на третий день, во время урока письма, Мерит-Хатхор доложила госпоже, что… к ней приехал Хорнахт, и он зовет ее покататься по реке на лодке.
Ка-Нейт испуганно вскочила, выронив письменный прибор; красная и черная краска испачкали папирус и ее платье, вызвав огорченный возглас писца.
- Покататься? И мать отпустила меня? – воскликнула девушка. – С Хорнахтом?
- Именно с Хорнахтом, - мрачно ответила Мерит-Хатхор. – Госпожа Нофрет так верит этому воину, что передает тебя из-под крыши твоего дома под его заступу.
Ка-Нейт взялась за голову.
- Это очень плохо, - сказала она, поняв, что означает такое доверие.
Тут она спохватилась, видя, что писец все еще не ушел.
- Ступай, Бата, - сказала девушка. Писец поднялся, коротко поклонился и ушел.
Она вздохнула.
- Я сниму это грязное платье, надену светлое платье и пойду к Хорнахту, Мерит-Хатхор. У меня нет другого пути.
Мерит-Хатхор распустила ленты, державшие испачканное краской платье на плечах госпожи, и молча подала ей другое. Простое.
Ка-Нейт грустно улыбнулась.
- Я не надела бы и украшений, милая сестра, но нельзя оскорблять Хорнахта. Я должна быть прекрасной перед ним.
Она вдела в уши серьги, повесила на шею простое серебряное ожерелье и с помощью Мерит-Хатхор быстро заплела волосы в четыре косы – ей куда больше шли распущенные волосы, но они с Мерит-Хатхор понимали друг друга без слов.
Ка-Нейт покинула дом, и у двери к ней присоединился рослый слуга, который сказал, что проводит ее к пристани.
- И ты оставишь меня? – спросила она.
Слуга поклонился.
- Тебя будут охранять слуги господина Хорнахта, госпожа.
Он проводил ее к пристани; уже издали Ка-Нейт завидела большую лодку с разукрашенным навесом, лентами и флагами. Не успела она опомниться, как навстречу к ней вышел Хорнахт – он был без шлема, и торчащие короткие черные волосы неопрятно обрамляли лицо – и, взяв ее за руки, поцеловал в щеку.
Она не могла отпрянуть в присутствии всех слуг.
- Здравствуй, сестра*, - улыбаясь, сказал юноша. – Я счастлив видеть тебя и прокатиться с тобой по реке. Сегодня яркое солнце. Но ты сверкаешь ярче солнца.
Ка-Нейт улыбнулась с мучительным чувством, что Хорнахта кто-то научил так сказать, а сам он никаких лестных речей не выдумает.
Она позволила Хорнахту провести себя за руку на борт, надеясь, что удастся промолчать и просидеть неподвижно все время прогулки.
Некоторое время они молчали, сидя рядом на циновках; Ка-Нейт глядела на бегущую у борта темную воду, а Хорнахт любовался ею.
Ка-Нейт чувствовала, что он желает что-то сказать, но не может. Потом юноша взял ее за руку своей загрубелой горячей рукой, и Ка-Нейт замерла. Она не ощущала ничего, кроме тоски и отвращения. Быть женой Хорнахта – плохо и для нее, и для этого юноши, ведь он добр и заслуживает любящей жены.
Мимо проплывали другие лодки, и простые люди и некоторые господа приветствовали их. Ка-Нейт предоставила отвечать Хорнахту, приветствуя гуляющих улыбкой и поклоном. Она сама не могла сейчас говорить, будто утратила речь рядом с ним.
И вдруг она почувствовала, будто у нее отнимается тело… будто ее схватили в темноте. Ка-Нейт узнала вельможу, проплывшего мимо на лодке намного больше и богаче той, в которой сидела она и Хорнахт.
Великий пророк Амона, сидевший на палубе в просторном белом облачении и с единственным золотым перстнем-скарабеем на руке, взглянул ей прямо в глаза и улыбнулся. Потом взглянул на Хорнахта. Юноша вздрогнул, перехватив этот взгляд, взволнованно вздохнул и поклонился.
Неб-Амон не ответил на приветствие. Он заговорил с каким-то господином, сидевшим с ним рядом – это, должно быть, был тоже жрец или вельможа.
Ка-Нейт прижала ладони к сердцу. Ей было страшно за Хорнахта и за себя.
- Прошу тебя, Хорнахт, пристанем к берегу, - сказала она. – Не сочти меня невежей…
- Называй меня братом, - сказал Хорнахт. Он сжал ее руку, которую все это время не выпускал из своей – а Ка-Нейт совсем забыла об этом. Их руки вспотели.
- Благодарю тебя за чудесную прогулку, - сказала Ка-Нейт.
- А я – тебя, - подхватил юноша.
Его нужно было вести в любовных разговорах, и даже с ее помощью он бы скоро отстал. Ка-Нейт пожалела Хорнахта, но ей было жалко и себя. Хорнахт радовался рядом с ней, а она рядом с ним только тосковала.
Юноша взял ее на руки, чтобы перенести на берег, и Ка-Нейт понимала, что он вправе делать так. Хорнахт еще раз поцеловал ее, и Ка-Нейт понимала, что он и на это имеет право. А скоро получит право на нее всю.
- Я уже тоскую по тебе, - с улыбкой сказал сын Са-Монту.
Вдруг Ка-Нейт захотелось, чтобы с ним произошло что-нибудь плохое. Она тут же отогнала такую мерзкую, низкую мысль: не иначе, нашептал злобный дух.
- Благодарю тебя, Хорнахт, - с улыбкой сказала она. Юноша поклонился. Он был счастлив.
Он не знал и даже не подозревал, что делается в ее сердце. И никогда не будет знать.
Ка-Нейт вернулась домой.
Мерит-Хатхор, чинившая ее одежду в углу спальни, тут же поднялась при виде госпожи.
- Что?
- Ты видишь мое лицо, - ответила Ка-Нейт. – Зачем ты спрашиваешь?
Мерит-Хатхор сдвинула брови, подошла к ней и сжала ее руки, вглядываясь в глаза.
- Ты рано отчаиваешься, госпожа, - сказала она. – Еще ничего не решено. Ты еще не жена Хорнахта, и великий пророк Амона очень могущественен…
Ка-Нейт покачала головой.
- Мое сердце влечется в его ладони, что бы он ни сделал, - сказала она. – Это как наваждение. Я говорю себе, что он не сделает плохого, что он не может сделать плохо. Ведь так, Мерит-Хатхор?
“Ты дитя, и ты ничего не знаешь”, - с грустью подумала Мерит-Хатхор.
Много делается в Та-Кемет, чего не видят очи таких дев, как ее юная госпожа. Но все совершается по Маат, это – Маат.
- Это Маат, госпожа, - сказала она. – Великий ясновидец поступит как должно. И ты поступай как должно. Делай так, как указал тебе Амон.
- Это наваждение, - с каким-то страхом повторила Ка-Нейт.
Мерит-Хатхор рассмеялась.
- Это любовь, дорогая госпожа. Ты никогда не знала ее, и потому тебе страшно…
Ка-Нейт молча обняла ее.
Девушка открыла сундук, где хранила свою одежду, чтобы убрать платье, в котором выходила.
Вдруг она остановилась, глядя внутрь его. Потом достала белое тонкое платье, в котором была на выходе Мина, когда впервые увидела великого ясновидца, и которое надевала в храм.
- Поди сюда, Мерит-Хатхор. – Лицо ее светилось.
Наперсница приблизилась.
- Возьми эту одежду. – Девушка протянула ей наряд.
- Как можно, госпожа? Я…
- Нет, ты возьмешь эту вещь, любимица дарующей любовь, - прервала ее Ка-Нейт.
- Теперь у меня мало вещей, - продолжала она, не слушая возражений. – Я воздам тебе еще, когда буду… женою… – Она покраснела. – Когда бы не ты…
Мерит-Хатхор была глубоко тронута.
- Только возьми меня в твой дом, госпожа.
- Ты любишь меня. – Девушка улыбнулась.
Мерит-Хатхор, бережно держа подаренное платье, поспешно вышла, чувствуя, что ее глаза увлажняются.
***
Тамит ругалась сквозь зубы, мечась по комнатке, которую делила с Ити. Девушка готова была рвать на себе волосы, если бы не боялась испортить прическу.
- Куда ты спрятала мой пояс?
Ити, стоявшая прижавшись к стене, чтобы не попасть под руку разъяренной красавице, покачала головой.
- Я не беру твоих вещей. Тебе известно, Тамит, как наш господин наказывает за воровство.*
- Да он даже не посмотрит на тебя! – прошипела Тамит.
- И на тебя, Тамит, ты тешишь свое сердце пустыми мечтами, - сказала Ити. – Но господин Неб-Амон может тебя покара…
Она захрипела, ощутив на своем горле сильные безжалостные пальцы. Глаза Ити расширились, она пыталась оторвать от шеи тонкие руки, сжимавшиеся, словно бронзовые тиски.
- Отпус…
Тамит разжала пальцы, тяжело дыша.
Ити ощупала шею, на которой должны были остаться синяки.
- Я пойду к управителю дома, - прошептала девушка. – Я покажу ему эти следы, и тебя изгонят вон…
Тамит, смотревшая на нее без всякой жалости и без страха, рассмеялась.
- Кто поверит тебе? Никто не видел, - сказала девица. – И не думай, будто управителю много дела до такой ничтожной девчонки, как ты. Тебя даже не допускают в господские покои, а я прислуживаю самому пророку Амона, и нахожусь перед его лицом.
- У тебя нутро гнилое… - прошептала Ити. – Ты за все ответишь… Ты заплачешь…