Призрак испарился, а Ева устроила поудобнее голову на плече Володи и хихикнула:
– А ведь была правда в тех историях, что наш барон обрюхатил половину красивых женщин в столице в свое время. Вот у него и зудит до сих пор... Интересно, если какая из кордебалетчиц забеременеет, то кого она родит? Привидение или нормального ребенка?
– Ну у тебя и проблемы.
– Так ведь кто его знает, источник под боком, всякое может получиться... А ты чем озабочен?
– Казарму подготовили, зверье туда уже заселилось. А я лишь сейчас подумал, что мы канализацию там оставили в расчете на обычных людей. Если забьется, кто чистить будет?.. Может, у вас гоблины где есть в лесах? Такие маленькие, шустрые и ушастые.
– Не помню таких. Может и есть, но надо название уточнить.
– Непорядок, если нет. Кто будет дерьмо чистить, если трубы загадят? Надо будет проблемой озаботиться.
– Давай уже завтра с трубами, бароном и зверьем, все равно они все сейчас пивом накачиваются. Давай лучше вернемся к другому вопросу.
– Какому?
– Самому главному для меня здесь и сейчас. Встанет у тебя еще раз или нет?
Маша стояла перед огромным ростовым зеркалом и придирчиво разглядывала себя. Облегающие белоснежные штанишки заправлены в сапожки. Батистовая рубашка, сквозь которую проглядывает крепкая грудь. Распахнутое белое пальто с огромным меховым воротником, подобно облаку ласкающему шею. Стоило обмолвиться Володе перед бароном, что его наемница очень любит мех, как тот поскреб в затылке и добыл из бездонных закромов несколько осенних и зимних нарядов. С одной стороны, таскать в Сколково столь роскошную одежду вряд ли имеет смысл, кому на тебя любоваться? А с другой стороны, ну перло Машу с ощущения, что жизнь неожиданно убрала филейную часть подальше и повернулась наконец-то лицом к бывшей рабыне.
Ведь в самом деле, сколько можно болтаться словно навоз в проруби? Ни тебе нормальной работы, ни спокойного размеренного быта. Постоянно по каким-то буеракам носишься с такими же дикими идиотами, стреляешь, дырки от чужих пуль штопаешь, добычу начальству в клювике относишь. И каждый вечер ложишься в кровать не зная, доживешь ли до следующего ужина.
А сейчас? Босс щедрой рукой выплачивает пятьдесят золотых ежемесячно. На личные расходы. Дом и все траты за него за счет городской казны. ЕбДык пообещал по возвращении довести до ума собранный давними умельцами кабриолет. Говорит, что при местной мягкой зиме в этом тарантасе можно будет круглый год кататься. В морозец лишь крышу поднять, а остальное время – красуйся перед страждущими, чтобы слюна от зависти капала. В столь любимый белый цвете перекрасит, отполирует, хромовые детали натрет – и все, любой драгун или какой егерь будет у ее ног. Главное, чтобы от страха слишком не дрожали. А то ведь Маша больше не хухры-мухры, а начальник департамента внутреннего порядка. Будущие полицмейстеры и разного рода инквизиторы теперь в ее ведомстве. Жаль только, что Докси непосредственно лишь главарю подчиняется, как независимый род войск. Даже Жуть зеленых егерей сможет использовать лишь по прямому приказу свыше. Может, это даже и лучше, зародившуюся дружбу отношения “я начальник – ты дурак” не разрушат. Так хоть есть с кем вечером посидеть и за жизнь поболтать.
Но в любом случае, жить хорошо, а с белоснежным манто жить еще лучше. Может, из всех пяти костюмов, выданных на примерку, все пять и оставить? Шкаф все равно почти пустой. А барона в щечку чмокнуть, он и согласится?
Снизу у дверей брякнул колокольчик. Похоже, кто-то из курьеров нарисовался. Теперь по городу и окрестностям мотаются эдакие зубастые феи-переростки. Крылья бабочки, башка пираньи, лапки с когтями. Раньше они обычно у крестьян где бедокурили или крупных монстров задирали. Сейчас же приставлены к делу. Регулярно облетают всю округу, собирают сообщения в деревнях и от выставленных редких секретов на крупных тропах. Так же несколько дежурят рядом, чтобы по приказу доставить депешу сразу на место. Володя расплачивается с ними какой-то хитрой пыльцой, которую вытряхнул с разумной рощи и гнилыми плодами. Нравится тварям чего вонючее сожрать и с ног до головы перепачкаться. Причем обычные местные дикие яблоки-груши не жрут, брезгуют. А как собранные в корзины фрукты к ним в амбар монстры приволокут, босс рукой проведет – и все, закрывай двери у местной почты побыстрее, потому как теперь в запале дележки могут и тебя вонючей дрянью обдать.
– Что стряслось? – поинтересовалась Маша, разглядывая висевшую вниз башкой на вбитом гвозде мордо-фею.
– Лесничий с северного кордона просил передать: к нему гость приехал. Хочет с Повелителем поговорить. Ждет.
– Что за гость сказали?
– Ым-пы-ра-тыр... Старик. Вредный. Занудливый. Лесничий даже проговорился, что будет не прочь, если гость где-нибудь в лесу совсем окочурится. Всего полдня гостит и достал уже всех.
– О как...
Маша достала из лежавшей у двери на полки коробки горсть соленых орехов и щедро отсыпала в подставленные лапы. Кроме фруктов крылатые наглецы любили еще сидеть на карнизах и плеваться шелухой в Фашида, регулярно подметавшего мостовую. Вредная и мстительная госпожа экс-наемница до сих пор не могла простить уроду старые прегрешения и поэтому была не прочь подгадить чужими руками. Уж больно забавно зомби тряс метелкой на фей и ругался, приводя тех в полный восторг.
– Значит, отдыхаешь, я пока с боссу. Наверное, ответ почти сразу назад отнесешь.
– Всех озадачил, даже меня экстренно припахал. А сам теперь куда, отдыхать?
– Если бы, – в свою очередь помрачнел биг-босс. – Мне пора ехать на дискотеку. Буду рассказывать крестьянским массам, как теперь все хорошо станем жить. Если перезимуем хотя бы...
***
На огромной поляне собралось больше ста человек. Старосты многочисленных деревень, пара представителей купеческих кланов, кто торговал с местными, даже несколько гонцов от соседей, умудрившихся сохранить родственные связи. Вся эта огромная толпа расселась по лежащим вдоль высоких деревьев бревнам и теперь с интересом рассматривала нового хозяина Сколково, только что шагнувшего на зеленый травяной ковер. Люди в лесу выжили в основном тертые, жизнью на зуб попробованные. Дураков давно не осталось. И хозяйством занимались те, кто сумел встроиться в новые звериные законы мироздания. Платишь натурой десятину, монстров не трогаешь – то и к тебе со всем уважением. А если сдуру где накосячил, то лучше с выделенным зубастым и шипастым советником проблему решить до того, как ночью в гости штурмовой отряд нагрянет. Хотя, иногда лес поступал куда проще. Просто лиана на тропе шею захлестнет, мелькнет бедолага взбрыкнувшими ногами – и все, нет человека. Лишь чуть позже весточку пришлют, что идиот пытался ловушки на мелких тварей ставить или с огорода собранную репу утаил.
Но к мирному хрупкому равновесию худо-бедно приспособились и даже ценили. Потому что имперских налоговых инспекторов и близко нет. Климат под защитой огромных деревьев мягкий, зимы короткие, лето не испепеляюще жаркое. Наделы богатые, каждый урожай с лихвой снимаешь. Скот обычно на пастбищах не трогают. Дикое зверье гоняют. Живи и радуйся. Вот только бы еще с новым хозяином разобраться: что да как будет. Ведь будущее – это всегда страшно, пока не распробуешь...
Увиденное селянам не понравилось. Потому что хозяин Сколково был молод. Очень молод. Непростительно молод. Обычно у таких одна сперма в башке плещется. Какой из пацана хозяйственник?
А второе – удивило отношение леса к новичку. Обычно чащоба даже с монстрами не считалась. Жила своими делами-заботами, за дурной проступок могла запросто даже с Жутью не советоваться, а провинившегося так наказать, что клочки в разные стороны летели. Бежал по своим делам и ради смеха гнездо птичье разорил? Не с голода, а так, из баловства? Ну так получи с полста плетей жгучим вьюном, чтобы на шкуре на остаток жизни шрамы остались. И так – во всем. Лес всего лишь терпел пришлых, хотя те и заграбастали под себя город, да попутно обложили данью деревни. Но при этом полуразумный зеленый массив четко разделял: я сам по себе, а понаехавших могу и к ногтю прижать.
И вот этот по своему мудрый, сильный и опасный дух, которому любой крестьянин старался не забывать вовремя одариться за его щедрость и защиту, этот многовековой титан неожиданно признал мальчишку за своего. Пацаненка, который даже бороду еще не отрастил – а оказывает ему знаки внимания. Дорожку травой выложил, все кочки подровнял, из куста и корней моментально целый трон сплел и сверху зонтик из широких листьев от солнца опустил. Может, ошиблись в чем старосты и купцы степенные? Может, глазки протереть стоит и другие знаки поискать?
– Спасибо, что пришли. Меня зовут Школота. Я теперь хозяин Сколково и всего леса до границ, которые установлены почти сто лет тому назад. Хозяин – это означает, что я обязан помогать решать ваши проблемы, защищать от любой внешней угрозы и давать возможность жить и радоваться каждому, кто местную власть признал и здесь осел... Правила старые не меняются. Поэтому, если кто боится, что жить будет хуже, может выдохнуть и расслабиться. Ваши наделы никто менять не станет. Скотину и прочее хозяйство загребущим когтем никто не тронет. Кому хочется жить, как отцы и деды завещали, может продолжать. Десятина натурой остается неизменной, остальное на ваш выбор.
Бородатое и пузатое общество довольно загудело. Хорошая новость. Значит, с плеча рубить не будут, уже неплохо.
– Далее. Если кто хочет вместо продуктов налог деньгами платить, то это будет можно. Совет деревень должен избрать своих председателей, семь человек. Эти семеро каждый месяц в городе будут утверждать цены. Рыночные цены. И любой житель может решить, что ему выгоднее. Или сбор звонкой монетой отдать, или по старинке припасами. Причем торговать своей продукцией можно будет как в Сколково на рынке, так и на ярмарках за пределами леса.
Народ заинтересованно приутих. Новое оказалось пока не столь пугающим, как ожидали. Ни тебе войны, ни разграбления. Наоборот – торгуй, богатей. Так, так, похоже у парня советники головастые, это уже плюс.
– Осенью начнем прокладывать дороги, закончим следующей весной. Мелкие тропы расширим, пустим между деревнями и ярмарками механические караваны. Хочешь – сам катайся, хочешь просто товары на продажу загружай. Цены на перевозку так же с советом согласуем. Тем, кто будет дорогами пользоваться пешим или на конях, проезд бесплатный. За повозки ручные, конные или механические, будет взиматься минимальная плата. Потому что мне строителей кормить-поить из своего кармана. Поэтому буду потихоньку компенсировать. Может, лет за сто и окупим постройку.
– Долгонько ждать придется, сто лет! – выкрикнул кто-то из задних рядов.
– А я не тороплюсь, – усмехнулся Володя и продолжил. – В городе будут открыта больница и университет для лучших учеников. Врачам за работу будут платить деревни, кто хочет своих жителей от болячек защищать. Ставка фиксированная, по количеству голов. Но большую часть опять же я буду покрывать. Учеба в университете – бесплатная. Если грамоту знаешь, считать умеешь, в лесных науках преуспел – то получишь право в городе жить и дальше образовываться. Для остальных в каждой деревне по желанию откроем подготовительное отделение. Будет у вас учитель, станет с желающими заниматься. Хоть дети, хоть взрослые. Если староста и его выборщики хотят, на такую собственную маленькую школу каждый год вносят оплату, предоставляют жилье мозгоправу, тот старается. Если хорошо учит и с деревни кто в университет поступил, часть школьного налога я покрываю сам. Тех, кто себя проявит, по желанию может потом в империи образование продолжить. Либо за свой счет, либо за счет города. Но если город пошлет умника в люди выбиваться, то он обязан будет вернуться и пять лет по специальности отработать. Затем или дома останется, или куда переберется, дело его.
Над поляной повисла тишина. Эти новости хлопнули каждого будто пыльным мешком по голове. Учеба? Лечение? Возможность получить дорогую профессию и затем в люди выбиться? Как это?
– Повторю еще раз. У нас осень на носу. Сбор урожая и подготовка к зиме. В город начну набирать людей и все сказанное как раз по весне начнем в жизнь внедрять. Учителей позовем, докторов наберем. За холода как цены согласуем между собой, вы решите, кому что нужно, а кто пока захочет в уголочке пересидеть и на соседей посмотреть. Силком никого гнать не собираюсь... И последнее.
Поднявшись, Володя замер рядом с покрытым листвой троном и медленно произнес, вбивая слова, будто гвозди в загривки собравшихся:
– Это теперь мой дом. Вы – мои люди. Если кто вздумает обидеть, обсчитать или еще хуже, напасть и попытаться жизни лишить... Я такого мудака не просто в бараний рог согну. Я таких дебилов лично на куски порежу и лесу скормлю. Много лет мы отбивали любую попытку заставить нас жить по чужим правилам и законам. Не получилось нас прогнуть. Ни один император не смог навязать свою паскудную волю. И не сможет... Я сожру любую армию, которая вздумает пересечь наши границы. И выжгу каленым железом любого умника, кто попытается на торгах моих селян обижать. Хер им, а не рэкет и поборы с караванов на дорогах... Мы – как одна семья. Любую проблему или ошибку дома решить и исправить можем. И пока мы вместе, никто нам помешать не сможет жить, богатеть и детям будущее отличное обеспечить. Это я говорю, Школота, младший барон Мюнхгаузен.
Поклонившись, хозяин Сколково помахал рукой и уже нормальным голосом закончил:
– Значит, через три дня вроде как собирались праздник отмечать, первые копны закладывать. Вот на праздник и жду у себя дома ваших семерых выборщиков. Будем решать, где торговые ряды в городе поставим, и какие цены на первые товары назначим для налоговых выплат. Думаю, что пришлете самых лучших и мудрых. Хорошего вечера всем!..
После того, как старосты закончили в первый раз ходить стенка на стенку и отерли кровь с разбитых носов, самые понимающие выпили припасенного квасу и признали, что с возрастом у Школоты ошиблись, причем изрядно ошиблись.