— Не поминай бога смерти понапрасну, — увещевал друга царь Итаки. — Тебе помстилось.
— А зажившая дыра в теле?! Тоже мираж?
И старые товарищи прибегали к последнему аргументу — вину. А затем разговор начинался заново.
Студент Ромашкин был героем вечеринки и пил то с Агамемноном, то с Неоптолемом, то с самим Нестором — легендарным царём-воителем, который напомнил Аполлону президента Ельцина в периоде полураспада. До сих пор Нестор не появлялся из шатра, непрерывно болея и спасаясь испытанным лекарством лукавого Диониса, а тут выполз. Сам старец был уже не тот, зато привёл под Трою неслабую дружину.
Конечно, парню было комфортнее в обществе юного сына Ахилла, но каждый из греческих начальников норовил поднять кубок с воскресшим героем: вдруг часть божественной силы прольётся и на них?
Неведомо, перешла ли благодать на пивших с Ромашкиным воителей, но доподлинно известно, что чудесный студент набрался быстро и накрепко. Он не буянил, вино подействовало как снотворное.
Очнулся герой вчерашних игр в тёмном, тесном и зловонном помещении, явно набитом людьми. Его ноющее тело подпирали с боков чьи-то могучие плечи, на ноге лежало что-то тяжёлое и угловатое. В чернильной тьме глухо перешёптывались какие-то мужики.
— Эпей, я в отхожее место хочу, — пожаловался знакомый голос, вроде бы Менелая, а может, и нет.
— А гетеру ты не хочешь? — буркнул кулачный боец. — Терпи, царь.
— Где я? — жалобно спросил Аполлон Ромашкин, ощущая сухость во рту и тошноту.
— Где-где... В коне, — ответил слева Диомед.
— Думаю, наш друг неподдельно удивлён, — со смехом в голосе добавил Одиссей, подпиравший студента справа.
Темень была несусветная, парень ориентировался по звуку.
— Началось? — выдавил он.
— А что в долгий ящик откладывать? — Царь Итаки, наверное, пожал плечами, и Аполлона существенно подвинуло и встряхнуло.
Головокружение усилилось. Вино, поначалу казавшееся лёгким и безобидным, дало серьёзное похмелье.
— Ещё немного, и я тебе в шлем всё сделаю, презренный евнух! — сквозь зубы заявил Менелай, обращаясь к генеральному конструктору коня.
— Я дерусь без шлема, — не скрывая издёвки, ответил Эпей.
— Иди сюда, дура!
Началась возня, тычки, зазвякали доспехи.
— Эй, а я тут при чём? — обиделся невидимый Неоптолем.
Количество возни возросло. В замес вовлекались новые участники, голоса которых Ромашкин не распознал. Стены коня затряслись, Аполлону почудилось, будто статуя начала раскачиваться.
— А зажившая дыра в теле?! Тоже мираж?
И старые товарищи прибегали к последнему аргументу — вину. А затем разговор начинался заново.
Студент Ромашкин был героем вечеринки и пил то с Агамемноном, то с Неоптолемом, то с самим Нестором — легендарным царём-воителем, который напомнил Аполлону президента Ельцина в периоде полураспада. До сих пор Нестор не появлялся из шатра, непрерывно болея и спасаясь испытанным лекарством лукавого Диониса, а тут выполз. Сам старец был уже не тот, зато привёл под Трою неслабую дружину.
Конечно, парню было комфортнее в обществе юного сына Ахилла, но каждый из греческих начальников норовил поднять кубок с воскресшим героем: вдруг часть божественной силы прольётся и на них?
Неведомо, перешла ли благодать на пивших с Ромашкиным воителей, но доподлинно известно, что чудесный студент набрался быстро и накрепко. Он не буянил, вино подействовало как снотворное.
Очнулся герой вчерашних игр в тёмном, тесном и зловонном помещении, явно набитом людьми. Его ноющее тело подпирали с боков чьи-то могучие плечи, на ноге лежало что-то тяжёлое и угловатое. В чернильной тьме глухо перешёптывались какие-то мужики.
— Эпей, я в отхожее место хочу, — пожаловался знакомый голос, вроде бы Менелая, а может, и нет.
— А гетеру ты не хочешь? — буркнул кулачный боец. — Терпи, царь.
— Где я? — жалобно спросил Аполлон Ромашкин, ощущая сухость во рту и тошноту.
— Где-где... В коне, — ответил слева Диомед.
— Думаю, наш друг неподдельно удивлён, — со смехом в голосе добавил Одиссей, подпиравший студента справа.
Темень была несусветная, парень ориентировался по звуку.
— Началось? — выдавил он.
— А что в долгий ящик откладывать? — Царь Итаки, наверное, пожал плечами, и Аполлона существенно подвинуло и встряхнуло.
Головокружение усилилось. Вино, поначалу казавшееся лёгким и безобидным, дало серьёзное похмелье.
— Ещё немного, и я тебе в шлем всё сделаю, презренный евнух! — сквозь зубы заявил Менелай, обращаясь к генеральному конструктору коня.
— Я дерусь без шлема, — не скрывая издёвки, ответил Эпей.
— Иди сюда, дура!
Началась возня, тычки, зазвякали доспехи.
— Эй, а я тут при чём? — обиделся невидимый Неоптолем.
Количество возни возросло. В замес вовлекались новые участники, голоса которых Ромашкин не распознал. Стены коня затряслись, Аполлону почудилось, будто статуя начала раскачиваться.
— Товарищи мои, тихо! — крикнул Одиссей, и всё смолкло, осталось лишь натужное сопение. — Кажется, идут! Вы что, хотите полечь сразу, по дурости? Они запросто сожгут коня вместе с нами, драчливыми петухами.