— То есть Вы — Харон, который только сопровождает в пути по реке Стикс? Странную роль Вы себе выбрали. Скорее в ваших руках карающий меч правосудия, но, как известно оно слепо, и на глазах повязка. Поэтому вы и есть недремлющее око правосудия и от вас зависит на кого падет меч.
— Я никогда не думаю над такими вещами. Я каждый день сталкиваюсь со злом, вижу его, нахожусь внутри него. Если я буду так глубоко принимать все происходящее, то или сойду с ума или стану последним пьяницей. Алкоголь не является решением проблем, хотя господин гонщик и пытается доказать обратное.
Все посмотрели на гонщика. Он задумчиво разглядывал содержимое бокала. Он что-то решал для себя.
— Господин Адольфф, я понимаю, что магнат был вашим деловым партнером, возможно даже другом, но напиваться не лучший способ почтить его память! — Грета с осуждением смотрела на гонщика.
— Он не был мне другом. Он будет гореть в аду за многое, — глухо проворчал гонщик.
Все замолчали пораженные сказанным. Каждый знал, что господин Отто не ангел, но так открыто сказать…
— Он будет гореть в аду, — упрямо повторил гонщик.
— Я понимаю, что Вы расстроены его смертью. Ваш спонсорский контракт, наверное, перестал действовать в связи с его смертью, но нельзя так говорить об умершем человеке, — Эльза сказала, что думала, — смерть примиряет со многим, — у нее был чарующий голос. Мужчины замерли, наслаждаясь звучанием, не вслушиваясь в смысл фразы.
— Нет, смерть не может примерить ни с чем и ни с кем. Смерть — это смерть, а затем душа ответит по земным счетам. После смерти от человека остается только память. Хорошая или плохая, это другой вопрос.
— Послушайте, фон Гальбах дал вам финансовую свободу! Вы могли заниматься любимым делом, а вы так плохо говорите о нем! — Астрид была возмущена словами гонщика.
— Свободу? Только вот цена за неё огромная!
Художница ласково посмотрела на гонщика.
— Господин Адольфф, что произошло? В чем вина магната перед Вами? Расскажите, Вам станет легче и возможно, Вы, потом простите его?
На гонщика смотрели прекрасные, полные доброты глаза девушки, а в душе гонщика была тоска и темная ночь, опутавшая его.
— Я стараюсь не вспоминать, забыть, вычеркнуть из памяти, из жизни.
— Но ведь не получается?
— Нет. Не получается.
— А может и не надо забывать? Пройти в воспоминаниях шаг за шагом, и снова ощутить, как это было. И решить правильно Вы поступили, или нет. Так можно найти себя. Свой путь, — искренность слов Астрид, поразила гонщика в самое сердце, он словно ушел в прошлое.
— Всегда одно и то же: взгляд ребенка. Чистый, наполненный болью. Его ощущаешь кожей, а боль можно намазывать на хлеб и давиться. Он смотрит и молчит. Нет в нем осуждения, просьбы помочь, ничего нет, только боль. И молчит. Почему он молчит? Лучше бы плакал, кричал, стонал… а он молчит… и смотрит.
— Возможно, шоковое состояние, такое бывает, — веско сказал инспектор.
— Сейчас я думаю, что этот взгляд — это моё проклятье, мой крест, моя Голгофа. Никуда не денешься от этого взгляда, он всегда настигает меня. Я чувствую его.
— Вы сбили ребенка и виновны в его смерти? — ужас был в голосе Астрид- я уверена, что это был несчастный случай!
— Сбил? Смерть? При чем тут я?
— Ну как же. Вы ведь сказали о ребенке, про боль…
— Всё не так.
— Тогда в чем Вы себя вините? И причем здесь господин Отто?
— В тот вечер Отто фон Гальбах организовал прием по случаю подписания спонсорского контракта со мной. Для меня это было всем. Я смог полностью сосредоточиться на гонках, смог начать совершенствовать автомобиль, доработать двигатель. Да у меня было столько идей, и всё это давал контракт. Я мог постигать скорость, подчинять мощь автомобиля и всё это в моих руках. Поймите, скорость — это смысл моего существования. Рев мотора на пределе — это самая лучшая музыка. Жажда скорости съедает твоё «я» и потом заполняет пустоту в тебе. Нет скорости, значит, ты пуст внутри. Понимаете? Оболочка. Нет тебя.
— Простите я не смогу полностью понять Ваши чувства. Я тоже люблю скорость, но чтобы так, нет. А что случилось на приеме?
— Да всё было как обычно: гости пили, магнат и я ходили по залу, он представлял меня, пару ничего не значащих фраз и мы шли дальше. Пока одна девушка не спросила об ощущениях от очень быстрой езды на гоночном автомобиле. Я тогда так воодушевленно рассказывал, что не увидел, как фон Гальбах завелся от моего рассказа и выпитого спиртного. И он попросил. Почему я согласился тогда? Ведь мог отказать. Нет, он уже владел мной, и знал мое слабое место. Без его денег я утратил бы возможность участвовать в гонках, лишился бы скорости. Подписав контракт, я продал ему свою душу, и он это знал.
— О чем он попросил?
— Он то же захотел ощутить скорость. Я сел за руль своей гоночной машины, он на место штурмана и мы понеслись в ночи. Каждый раз он просил быстрее, я тогда выжал из машины всё. Магнат заходился в крике от восторга, его трясло от переполнявшего адреналина.
— И?
— Он попросил остановиться. Я еще подумал, что может его укачало. Лучше бы он заблевал мне машину. Но он захотел сесть за руль, жаждал укротить эту мощь самостоятельно. Поверьте, я отказывался, говорил, что он не трезв, обещал потом, утром. Но он разозлился и начал кричать на меня. Он пригрозил, что разорвет контракт и сделает всё, чтобы я больше никогда не смог участвовать в гонках. И это меня сломало, я уступил. Знал, что неправильно и все равно сдался. Склонился перед ним. А ведь видел безумный блеск в его глазах, я знал, что он не сможет контролировать машину на огромной скорости. Для этого нужна холодная голова. До беды оставалось всего пару километров. Он сел за руль и погнал, как сумасшедший. Потом колесо зацепило гравий обочины, и машина стала не управляемой. Удар по живому и холодное оцепенение растекается по тебе. Понимаешь, что произошло, но надеешься на чудо. Я вышел из машины и увидел ребенка.
— А что магнат? Бился в истерике?
— Нет. Абсолютно спокоен, алкоголь словно выветрился. Сосредоточенное лицо без эмоций. Подошел, посадил меня в машину и спокойно уехал. Когда шок у меня отступил, он рассказал обо всех за и против.
— Почему уехали и не помогли?
— Политика.
— Она-то здесь при чем?
— Магнат финансировал ХДС на выборах, которые определяли судьбу страны. Противники воспользовались бы этой историей, пресса смаковала бы подробности, и голоса достались бы врагам. Германия и так наполовину поглощена коммунистами. В восточных землях марионеточный режим Советов.
— И Вы поверили в это?
— Я заставил поверить себя. В итоге победу отпраздновали ХДС. Канцлером стал Конрад Аденауэр. Оппозиция пыталась разнюхать что-то, но связи и деньги творят чудеса, особенно в руках адвокатов. Постепенно газеты, пропагандирующие откровенный коммунизм закрыли, профсоюзам напомнили, что есть тюрьмы и….
— И Германия направилась к светлому будущему.
— Да. К светлому будущему. Тогда был выбор: ребенок или Германия. Страна только отходит от ужасов войны, пытается отстроиться, снова найти национальную идею. В конце концов, в стране миллионы таких детей и ради них…
— Да бросьте, господин Адольфф. Какие дети и Германия? Вы просто не захотели ввязываться в историю, нужен был контракт. Вот и всё. Вы поступили отвратительно и понимаете это. Жалкие оправдания, рассуждения о судьбе нации в Ваших руках, смех один. Вы пытались оправдать свой поступок, но попытка убедить себя в этом не принесла успеха?