В июле 1380 года воинство Мамая пересекло условную границу между Ордой и Русью — реку Воронеж. Эта армия была довольно пестрой по своему составу: помимо татар разные историки называют половцев, алан, косогов, армян и даже... генуэзцев из большой итальянской торговой колонии в Крыму. Над Русью нависла страшная опасность. Чтобы отразить её, князь Дмитрий позвал помощь со всех концов Русской земли. На помощь московскому князю пришли стародубская, белозерская, ростовская, ярославская дружины, воины из Пскова... Издавна соперничающие с Москвой, не прислали войска Тверское и Рязанское княжества. Об общей численности как русского, так и ордынского войска долгие десятилетия идут споры между историками, причем называются цифры от двадцати тысяч с каждой стороны до полутораста тысяч. Так или иначе, но летописцы отмечают, что такого большого войска, как на Куликовскую битву, никогда не собирала Русская земля.
Русское и татарское войско встретились на Куликовом поле, недалеко от берегов Дона, 8 сентября 1380 года. Кровопролитное сражение закончилось полной победой Дмитрия, прозванного за это сражение Донским. Вы наверняка знаете и про поединок Пересвета и Челубея, с которого началось сражение, и про «запасный полк» воеводы Боброка, который нанёс из засады решающий удар ордынцам... Остатки армии Мамая были разгромлены его соперником ханом Тохтамышем, а сам Мамай бежал в Крым, где вскоре был убит. Историки все ещё спорят о том, какую роль в русской истории сыграла Куликовская битва, мол, после нее и Тохтамыш в 1382 году сжег Москву, и дань с Руси татарские ханы получали ещё 100 лет, но в сознании народа это сражение осталось великим событием, показавшим пользу единства перед лицом врага, ставшим символом для защитников нашего Отечества в последующие века и до наших дней.
Итак, вы прочитали про битву на Чудском озере, про Ледовое побоище, когда дружина князя Александра Невского и новгородское ополчение нанесли тяжелое поражение войску Тевтонского ордена. Но в истории экспансии германского католического рыцарства на восток эта битва была лишь эпизодом. Борьба с Тевтонским орденом в течение двух столетий являлась для всех прибалтийских народов вопросом жизни и смерти.
Это было удивительное явление — Тевтонский духовно-рыцарский орден, независимое, ни на что более непохожее, теократическое государство. Основан орден был в 1128 году в Палестине, во время Первого крестового похода для защиты паломников по святым христианским местам. Успехи крестоносцев на Ближнем Востоке довольно быстро закончились, и тевтонцам пришлось всерьёз задуматься о поиске для ордена нового места в Европе. Люди, единственной профессией которых была война, пользовались спросом в те суровые времена. Так рыцари Тевтонского ордена оказались сначала в Венгрии, а в 1226 году их пригласил польский князь Конрад Мазовецкий. Пригласил на свою голову, как оказалось. Покорив земли воинственного племени пруссов, тевтонцы и не подумали отдавать их Мазовецкому, как он рассчитывал. Мало того, ему пришлось расстаться и с собственными территориями, первоначально переданными ордену на 20 лет. Эта наивность князя дорого обошлась всем окрестным народам, в том числе и самим полякам.
Получив в свое распоряжение довольно обширные территории, Тевтонский орден принял роль стального наконечника германского копья, направленного на славян, и католического, нацеленного на православие и язычество. В 1237 году в состав Тевтонского ордена вошёл разгромленный литовцами в битве при Шяуляе Орден меченосцев (или Ливонский орден). Начались захват сопредельных земель, насильственная католизация и онемечивание покоренных народов, от многих из которых остались лишь названия рек и городов на географических картах. На захваченных территориях крестоносцы строили хорошо укрепленные замки, для защиты которых приглашались рыцари из германских княжеств. Воинские предприятия тевтонские рыцари умело совмещали с коммерцией, на орденских землях находились несколько городов — членов Ганзейского торгового союза. Зенита своего могущества орден достиг к концу XIV века. Когда Тевтонский орден заключил военный союз с Венгерским королевством, Литва и Польша почувствовали уже не опасность, а смертельную угрозу.
В декабре 1409 года князь Великого княжества Литовского Витовт и польский король Ягайло (они были двоюродными братьями) встретились в Бресте, чтобы обсудить детали будущей войны. Было решено нанести удар по Тевтонскому ордену первыми. Армии союзников собрались вместе 2 июля возле Червинска, а 9 июля они пересекли границу ордена. В это время Великий магистр ордена спешно собирал силы для отражения вторгшегося неприятеля. Вскоре непримиримые враги встретились неподалеку от города Грюнвальд (по-литовски — Жальгирис). Битва состоялась 15 июля 1410 года и стала одним из кровопролитнейших сражений Средневековья. Свое название Битва народов получила за интернациональный состав обеих армий. Витовт и Ягайло вывели в поле литовцев, поляков, русских (из княжеств, вошедших в Великое княжество Литовское после разгрома Руси монголами), татар, молдаван, валахов. Под знамёна тевтонцев собрались немецкие рыцари, латгальцы, наёмники из Фландрии и Швейцарии.
Сражение началось очень удачно для закованных в латы, обладавших отточенной тактикой концентрированного удара рыцарей, но в конце концов численный перевес и своевременный ввод в бой резервов обеспечили победу польско-литовской армии. Тевтонцы были окружены и почти полностью уничтожены или взяты в плен, разгром был полный. Только нерешительность Витовта и Ягайлы помешали союзникам в течение короткого времени полностью стереть Тевтонский орден с политической карты Европы. Орден успел собрать остаток сил, выдержать осаду столичного Мариенбурга и закончить войну мирным договором. Но после 1410 года Тевтонский орден был уже не в состоянии продолжать свою агрессивную, наступательную политику против прибалтийских народов.
1480 год. Вот уже почти два с половиной века стонет Русь под ненавистным татаро-монгольским игом. Два с половиной века продаются на невольничьих рынках Европы и Азии тысячи русских людей, проносятся по стране опустошительные набеги, горят города и деревни, уходит в Орду огромная дань, а русские князья вынуждены вести свою внутреннюю и внешнюю политику с оглядкой на татарских ханов. Вроде бы все по-прежнему... Но на месте множества маленьких, враждующих друг с другом княжеств выросла единая и сильная Московская Русь, от великой Золотой Орды остался хоть и сильный, но все же обломок — Большая Орда, раздираемая смутами, а коллективная память русского народа бережно хранит воспоминания о великой победе на Куликовом поле. Не пришла ли пора освободиться?
Московский князь Иван III находится на вершине своего могущества. Русь, за исключением западных областей, вновь едина, только что власти московского государя практически без борьбы покорился гордый Господин Великий Новгород, представители древних княжеских родов верно служат на военных и административных должностях. И тут из Большой Орды прибыли послы хана Ахмата и потребовали от Ивана уже не первый век выплачиваемую дань. В страшном гневе Иван вырвал у послов басму (знак ханской власти), растоптал её ногами и, сжигая все мосты, приказал умертвить ханских послов. Лишь один из них возвратился к своему повелителю с посланием русского царя: «Спеши объявить царю виденное тобою; что сделалось с его басмою и послами, то будет и с ним, если он не оставит меня в покое».
Разгневанный Ахмат начал немедленно собирать армию. Обстановка была благоприятна для него: литовский князь Казимир, обеспокоенный усилением Москвы, обещал военную помощь, северо-западным границам Руси угрожал Ливонский орден. В самом русском государстве против Ивана выступили его братья Борис Волоцкий и Андрей Большой, которые требовали «по дедовским обычаям» выделения им в управление специальных уделов. Помощи и защиты Ивановы братья искали все у того же Казимира, у которого и нашли приют вместе с семьями и дружинами. По договору между Ахматом и Казимиром, татарские и литовские войска должны были одновременно вторгнуться в пределы Руси, встретиться у берегов Угры. Этот опасный для московского государства союз не состоялся благодаря дипломатическому искусству Ивана III, сумевшего привлечь на свою сторону крымского хана Менгли-Гирея. С началом военных действий крымцы напали на Литву, что и лишило Ахмата сильного союзника. Но татарская армия была очень сильна и без того. Не все ладно было и в самой Москве. Опасаясь страшных последствий возможного поражения, некоторые влиятельные бояре уговаривали великого князя не начинать военные действия, уехать из Москвы и пойти на мирные переговоры с Ахматом. И все же большинство москвичей, всех чинов и званий, не слишком надеясь на ханскую милость, требовало решительной борьбы с Большой Ордой. 20 июня в Москву торжественно прибыла чудотворная икона Владимирской Божьей Матери, которая, по преданию, в 1395 году спасла столицу от войска безжалостного Тимура. Через некоторое время перед Иваном III повинились его мятежные братья. Получив прощение, Борис Волоцкий и Андрей Большой вместе со своими дружинами направились к берегам Угры, где главные русские силы уже поджидали татар.
Ахмат подошел к Угре в начале октября и попытался с ходу пересечь реку и вторгнуться в русские земли. Первый натиск был отбит с помощью артиллерии, которая тогда была ещё в новинку. В течение нескольких дней две армии лишь перестреливались через Угру, но если татарские стрелы не приносили войску Ивана III существенного вреда, то русские пищали нанесли врагу немалый урон, так что Ахмат был вынужден отдать приказ своей армии отойти от реки на некоторое расстояние. И хан, и великий князь, смущенные силой врага, попытались начать переговоры. Иван III был готов пойти на некоторые уступки, но условия Ахмата были для него неприемлемы. Ахмат требовал, чтобы Иван III вымолил себе прощение у стремени ханского коня и заплатил дань за все последние годы. Переговоры ни к чему не привели.
28 октября, почти через месяц после начала «стояния», Иван приказал своему войску отступить к Кременцу, и далее к Боровску, чтобы там, на удобных позициях принять бой с ордынцами. Дело в том, что ударили сильные морозы, Угра начала стремительно покрываться льдом и ждать нападения на её берегу становилось опасным. Но хан Ахмат, подозревая ловушку, не решился преследовать русское войско и решил вернуться в Орду, отложив расправу с непокорной Москвой до лучших времён. Через два месяца он был убит в бою, в Большой Орде началась кровавая борьба за власть. Ни у кого из наследников некогда могущественной Золотой Орды больше никогда не было сил попытаться вернуть власть над русскими землями. Двухсотпятидесятилетнее иго, со всеми его бедствиями и унижениями, закончилось.
Диким полем вот уже несколько столетий именуют огромные степные пространства к северу от Черного и Азовского морей. Испокон века здесь проходил путь, которым шли с востока на запад, из Азии в Европу, огромные кочевые орды, целые народы скотоводов и воинов. Иногда шли сравнительно мирно, просто в поисках более удобных земель, чаще же это были опустошительные нашествия, после которых не оставалось ничего, кроме вытоптанной травы. Для строительства большого города, да даже просто хорошо укрепленной крепости в этой огромной степи не было ни камня, ни дерева, ничего, кроме густой, в человеческий рост травы. Конечно, любое поселение, любое жилище было бы совершенно беззащитно перед вооружённым нападением. Прибавьте к этому страшные степные пожары, когда выгорали десятки тысяч гектаров степной растительности, и вы поймете, почему эти плодороднейшие земли никем толком не заселялись. Так и шло веками, что на эту огромную территорию не претендовали никакие государства, и лишь постоянно меняющиеся кочевые народы некоторое время контролировали её, пасли здесь свои стада, чтобы с течением времени уступить насиженное место более сильному претенденту.
И тем не менее люди нашли возможность жить оседло даже в этих негостеприимных местах. Конечно, «оседло» слишком сильно сказано, необходимость постоянно прятаться, спать и есть с оружием в руках, ожидая нападения, невозможность сохранять и накапливать ни плоды честного труда, ни добычу от грабежа — всё это породило неповторимый стиль жизни и своеобразную социальную организацию. Люди жили в труднодоступных местах, по побережьям рек и на островах, в шалашах и земляных норах, занимаясь традиционным для Дикого поля разбоем. Стихийная демократия выдвигала в предводители самые дикие, необузданные характеры и породила удивительные обычаи. Вы уже догадались, что речь идёт о казаках. Современные историки много спорят о том, кто же такие казаки и в каком веке появились. Одни ищут их корни в славянских и хазарских племенах, живших здесь ещё в IX веке, другие — в выходцах из татарских княжеств, третьи считают, что казачество целиком сложилось из русских крестьян, бежавших от царского и боярского произвола, но в любом случае казачество исторически сложилось из людей, не видевших себя частью четко организованного государственного устройства, людей, сделавших войну даже не профессией, а самой жизнью.
К XVI столетию ситуация начала меняться. Дикое поле оказалось со всех сторон окружено сильными, агрессивно растущими государствами — Россией, Речью Посполитой, Османской империей, воинственными татарскими княжествами. Они боролись за выходы к морю, за контроль над торговыми путями, наконец, за безопасность собственных границ от всех опасностей Дикого поля. Неуправляемая казацкая вольница оказалась козырной картой в этой борьбе, но чтобы не погибнуть самим, казакам пришлось выбрать союзника и покровителя. Неудивительно, что православное и говорящее на русском диалекте казачество стало другом единоверной России, надёжной защитой её южных рубежей. Постепенно Дикое поле стало покрываться небольшими крепостцами, потом появились и крупные города. Казаки органично влились в состав Российской империи в качестве отдельной иррегулярной армии, а в мирное время наследники прославленных разбойников стали успешно заниматься землепашеством, подняв плодороднейшие, не знавшие ни сохи, ни плуга целинные земли Дикого поля.
Дикое поле ушло из европейской жизни как фактор политики, но осталось частью нашей культуры. Понятие «дикое поле» можно частенько услышать в разговорах о «загадочной русской душе», его привлекают, пытаясь описать тот или иной социальной феномен современной российской действительности, например, отсутствие должного уважения к законам.
В 1453 году турками был захвачен Константинополь, величайший город Европы. Тысячелетняя Византийская империя, наследница могущественной империи Римской, прекратила свое существование. Практически все православные народы оказались под властью либо турок, либо германцев. Полунезависимые, враждующие между собой, русские княжества на востоке Европы уже не первый век продолжали выплачивать дань татарам, а Великий Новгород все более подпадал под влияние католической Литвы. Все более активной (и небезуспешной) становилась деятельность католической церкви по установлению Унии (союза), согласно которой все православные церкви должны были признать первенство Папы Римского в христианстве. Православные мыслители поневоле задавались вопросом: кто же взамен погибшей Византии сможет взять на себя роль оплота православной веры и культуры, чье политическое и военное могущество сможет оказать положительное влияние на судьбу потерявших свою независимость православных народов?
Уже на протяжении нескольких десятилетий среди всех княжеств, образовавшихся на месте бывшей Киевской Руси, все большее влияние приобретает Московское княжество. Удачное географическое положение, обилие водных торговых путей, умная (а подчас и коварная) политика московских князей по отношению к другим русским княжествам и Золотой Орде — все это привело к тому, что ко времени падения Византийской империи Московское княжество было готово к решительной борьбе за объединение всех русских земель под своей властью и окончательному избавлению от татарского ига. К концу XV столетия Иван III, а затем его сын Василии III успешно завершили эту борьбу. Но Московская Русь, несмотря на единую веру, единую власть и армию, все ещё не имела единого народа. Даже значительная часть крестьянства, купечества, городского сословия, не говоря уже о представителях древних княжеских фамилий, вынужденных пойти на службу московским государям, все ещё считала себя уроженцами того или иного, совсем ещё недавно независимого, княжества, захваченного московскими узурпаторами. Несмотря на то что большинство все же видело значительную выгоду в прекращении опустошительных междоусобиц и в возможности организации единого отпора иноземцам, местнические настроения были очень сильны. Да и на международной арене новой державе нужно было отвоевать себе достойное место. Для достижения всех этих целей молодому государству требовалась новая идеологическая концепция.
Вообще-то почва для того, чтобы перенять эстафету у «Второго Рима», т. е. у Константинополя, начала готовиться ещё до его падения. Пытаясь найти у католической Европы помощь в почти безнадёжной войне с турками, константинопольский патриарх в 1439 году заключил унию с католической церковью, чем вызвал взрыв негодования во всех уголках православного мира. Русская церковь формально подчинялась Константинопольской патриархии, но когда в Москву приехал униат Исидор, который должен был стать новым русским митрополитом, то его с позором изгнали, а митрополитом был избран рязанский епископ Иона. Таким образом, когда через считаные годы Византия пала, это посчитали заслуженным наказанием за «измену православию». Одновременное с этим возвышение Москвы, естественно, наводило на мысль, что это случилось неспроста, что именно Москве божественным промыслом отводится роль оплота истинной веры.
Окончательное оформление концепция «Москва — Третий Рим» получила при великом князе Василии III, в самом начале XVI века. Наиболее ярко и закончено эта концепция была сформулирована старцем Филофеем, иноком Елезарова монастыря в Пскове. В своих посланиях к великому князю он писал, что Римская империя (Первый Рим), и Византия (Второй Рим) погибли из-за измены их правителей истинному христианству, но Москва избрана Богом навсегда остаться православной, и значит, обречена стать первым среди всех городов на Земле. В качестве внешнего оформления передачи наследства от Второго Рима Третьему древний византийский символ, двуглавый орел, стал гербом Московского государства, и дожил в таком качестве до наших дней.
Вот уже не первый век спорят отечественные и зарубежные историки, почему же так ненавидел русский царь Иоанн IV, больше известный как Иван Грозный, боярскую аристократию, наиболее образованное, богатое и влиятельное сословие на Руси. Понятно, что стремление Грозного к единоличной, ничем не стесняемой власти не могло не встретить глухого сопротивления знати. Многие московские бояре, чьи деды и прадеды сами были полноправными правителями обширных и богатых княжеств, считали себя родовитее «московских выскочек», а обширные вотчины давали возможность не слишком зависеть от великокняжеской милости, держать себя гордо и независимо. Сам Иван Грозный объяснял неприязнь к боярам их непокорностью, мздоимством и склонностью к измене. Современные исследователи находят корни этой неприязни в детских годах царя. Иван рано лишился родителей и, по его словам, рос во дворце одинокий, заброшенный опекунами и высокопоставленными слугами, занятыми лишь интригами и сведением счетов. Ясно лишь одно: через всю свою жизнь пронес Иван Грозный неприязнь к древним княжеским родам, и эта неприязнь оказала огромное влияние на всю историю русского государства. А созданная для борьбы с боярской оппозицией опричнина дала русскому языку слово, полное самых разнообразных смыслов и значений.
К 1564 году общее положение Русского государства было довольно безрадостным. Кровопролитные войны, длящиеся без перерыва и без особого успеха уже без малого двадцать лет, постоянно повышающиеся налоги, обезлюдевшие хозяйства — все это заставляло Ивана всерьёз опасаться за прочность своего трона.. Основания для этого у него были. Дело в том, что ещё отец Грозного формально был не царем, а великим князем. Этот титул в европейской иерархии стоял значительно ниже царского, и поэтому дед Ивана Грозного, Иван III, и его отец, Василий III, уже будучи полноправными повелителями Великого княжества Московского, могучего, огромного, единого и независимого государства, так и не рискнули принять царский титул, опасаясь трений с соседними странами. И лишь окружение Ивана IV настояло на том, чтобы 16-летний великий князь был помазан на царство, что вполне укладывалось в идеологическую концепцию «Москва — Третий Рим». Но простой народ, а тем более родовитые бояре, которые по старинным русским обычаям могли считать себя по происхождению равными, а то и старшими, новому самодержцу, ещё не привыкли считать новую власть богоданной, и царский авторитет ещё не был таким непререкаемым, каким стал впоследствии. Реальная власть Боярской думы была ещё очень велика, и Иван Грозный должен был с ней считаться. Чтобы лишить родовую аристократию властных амбиций и экономического могущества, Иван и его советники придумали сложный план.
В июле 1380 года воинство Мамая пересекло условную границу между Ордой и Русью — реку Воронеж. Эта армия была довольно пестрой по своему составу: помимо татар разные историки называют половцев, алан, косогов, армян и даже... генуэзцев из большой итальянской торговой колонии в Крыму. Над Русью нависла страшная опасность. Чтобы отразить её, князь Дмитрий позвал помощь со всех концов Русской земли. На помощь московскому князю пришли стародубская, белозерская, ростовская, ярославская дружины, воины из Пскова... Издавна соперничающие с Москвой, не прислали войска Тверское и Рязанское княжества. Об общей численности как русского, так и ордынского войска долгие десятилетия идут споры между историками, причем называются цифры от двадцати тысяч с каждой стороны до полутораста тысяч. Так или иначе, но летописцы отмечают, что такого большого войска, как на Куликовскую битву, никогда не собирала Русская земля.
Русское и татарское войско встретились на Куликовом поле, недалеко от берегов Дона, 8 сентября 1380 года. Кровопролитное сражение закончилось полной победой Дмитрия, прозванного за это сражение Донским. Вы наверняка знаете и про поединок Пересвета и Челубея, с которого началось сражение, и про «запасный полк» воеводы Боброка, который нанёс из засады решающий удар ордынцам... Остатки армии Мамая были разгромлены его соперником ханом Тохтамышем, а сам Мамай бежал в Крым, где вскоре был убит. Историки все ещё спорят о том, какую роль в русской истории сыграла Куликовская битва, мол, после нее и Тохтамыш в 1382 году сжег Москву, и дань с Руси татарские ханы получали ещё 100 лет, но в сознании народа это сражение осталось великим событием, показавшим пользу единства перед лицом врага, ставшим символом для защитников нашего Отечества в последующие века и до наших дней.
Итак, вы прочитали про битву на Чудском озере, про Ледовое побоище, когда дружина князя Александра Невского и новгородское ополчение нанесли тяжелое поражение войску Тевтонского ордена. Но в истории экспансии германского католического рыцарства на восток эта битва была лишь эпизодом. Борьба с Тевтонским орденом в течение двух столетий являлась для всех прибалтийских народов вопросом жизни и смерти.
Это было удивительное явление — Тевтонский духовно-рыцарский орден, независимое, ни на что более непохожее, теократическое государство. Основан орден был в 1128 году в Палестине, во время Первого крестового похода для защиты паломников по святым христианским местам. Успехи крестоносцев на Ближнем Востоке довольно быстро закончились, и тевтонцам пришлось всерьёз задуматься о поиске для ордена нового места в Европе. Люди, единственной профессией которых была война, пользовались спросом в те суровые времена. Так рыцари Тевтонского ордена оказались сначала в Венгрии, а в 1226 году их пригласил польский князь Конрад Мазовецкий. Пригласил на свою голову, как оказалось. Покорив земли воинственного племени пруссов, тевтонцы и не подумали отдавать их Мазовецкому, как он рассчитывал. Мало того, ему пришлось расстаться и с собственными территориями, первоначально переданными ордену на 20 лет. Эта наивность князя дорого обошлась всем окрестным народам, в том числе и самим полякам.
Получив в свое распоряжение довольно обширные территории, Тевтонский орден принял роль стального наконечника германского копья, направленного на славян, и католического, нацеленного на православие и язычество. В 1237 году в состав Тевтонского ордена вошёл разгромленный литовцами в битве при Шяуляе Орден меченосцев (или Ливонский орден). Начались захват сопредельных земель, насильственная католизация и онемечивание покоренных народов, от многих из которых остались лишь названия рек и городов на географических картах. На захваченных территориях крестоносцы строили хорошо укрепленные замки, для защиты которых приглашались рыцари из германских княжеств. Воинские предприятия тевтонские рыцари умело совмещали с коммерцией, на орденских землях находились несколько городов — членов Ганзейского торгового союза. Зенита своего могущества орден достиг к концу XIV века. Когда Тевтонский орден заключил военный союз с Венгерским королевством, Литва и Польша почувствовали уже не опасность, а смертельную угрозу.
В декабре 1409 года князь Великого княжества Литовского Витовт и польский король Ягайло (они были двоюродными братьями) встретились в Бресте, чтобы обсудить детали будущей войны. Было решено нанести удар по Тевтонскому ордену первыми. Армии союзников собрались вместе 2 июля возле Червинска, а 9 июля они пересекли границу ордена. В это время Великий магистр ордена спешно собирал силы для отражения вторгшегося неприятеля. Вскоре непримиримые враги встретились неподалеку от города Грюнвальд (по-литовски — Жальгирис). Битва состоялась 15 июля 1410 года и стала одним из кровопролитнейших сражений Средневековья. Свое название Битва народов получила за интернациональный состав обеих армий. Витовт и Ягайло вывели в поле литовцев, поляков, русских (из княжеств, вошедших в Великое княжество Литовское после разгрома Руси монголами), татар, молдаван, валахов. Под знамёна тевтонцев собрались немецкие рыцари, латгальцы, наёмники из Фландрии и Швейцарии.
Сражение началось очень удачно для закованных в латы, обладавших отточенной тактикой концентрированного удара рыцарей, но в конце концов численный перевес и своевременный ввод в бой резервов обеспечили победу польско-литовской армии. Тевтонцы были окружены и почти полностью уничтожены или взяты в плен, разгром был полный. Только нерешительность Витовта и Ягайлы помешали союзникам в течение короткого времени полностью стереть Тевтонский орден с политической карты Европы. Орден успел собрать остаток сил, выдержать осаду столичного Мариенбурга и закончить войну мирным договором. Но после 1410 года Тевтонский орден был уже не в состоянии продолжать свою агрессивную, наступательную политику против прибалтийских народов.
1480 год. Вот уже почти два с половиной века стонет Русь под ненавистным татаро-монгольским игом. Два с половиной века продаются на невольничьих рынках Европы и Азии тысячи русских людей, проносятся по стране опустошительные набеги, горят города и деревни, уходит в Орду огромная дань, а русские князья вынуждены вести свою внутреннюю и внешнюю политику с оглядкой на татарских ханов. Вроде бы все по-прежнему... Но на месте множества маленьких, враждующих друг с другом княжеств выросла единая и сильная Московская Русь, от великой Золотой Орды остался хоть и сильный, но все же обломок — Большая Орда, раздираемая смутами, а коллективная память русского народа бережно хранит воспоминания о великой победе на Куликовом поле. Не пришла ли пора освободиться?
Московский князь Иван III находится на вершине своего могущества. Русь, за исключением западных областей, вновь едина, только что власти московского государя практически без борьбы покорился гордый Господин Великий Новгород, представители древних княжеских родов верно служат на военных и административных должностях. И тут из Большой Орды прибыли послы хана Ахмата и потребовали от Ивана уже не первый век выплачиваемую дань. В страшном гневе Иван вырвал у послов басму (знак ханской власти), растоптал её ногами и, сжигая все мосты, приказал умертвить ханских послов. Лишь один из них возвратился к своему повелителю с посланием русского царя: «Спеши объявить царю виденное тобою; что сделалось с его басмою и послами, то будет и с ним, если он не оставит меня в покое».
Разгневанный Ахмат начал немедленно собирать армию. Обстановка была благоприятна для него: литовский князь Казимир, обеспокоенный усилением Москвы, обещал военную помощь, северо-западным границам Руси угрожал Ливонский орден. В самом русском государстве против Ивана выступили его братья Борис Волоцкий и Андрей Большой, которые требовали «по дедовским обычаям» выделения им в управление специальных уделов. Помощи и защиты Ивановы братья искали все у того же Казимира, у которого и нашли приют вместе с семьями и дружинами. По договору между Ахматом и Казимиром, татарские и литовские войска должны были одновременно вторгнуться в пределы Руси, встретиться у берегов Угры. Этот опасный для московского государства союз не состоялся благодаря дипломатическому искусству Ивана III, сумевшего привлечь на свою сторону крымского хана Менгли-Гирея. С началом военных действий крымцы напали на Литву, что и лишило Ахмата сильного союзника. Но татарская армия была очень сильна и без того. Не все ладно было и в самой Москве. Опасаясь страшных последствий возможного поражения, некоторые влиятельные бояре уговаривали великого князя не начинать военные действия, уехать из Москвы и пойти на мирные переговоры с Ахматом. И все же большинство москвичей, всех чинов и званий, не слишком надеясь на ханскую милость, требовало решительной борьбы с Большой Ордой. 20 июня в Москву торжественно прибыла чудотворная икона Владимирской Божьей Матери, которая, по преданию, в 1395 году спасла столицу от войска безжалостного Тимура. Через некоторое время перед Иваном III повинились его мятежные братья. Получив прощение, Борис Волоцкий и Андрей Большой вместе со своими дружинами направились к берегам Угры, где главные русские силы уже поджидали татар.
Ахмат подошел к Угре в начале октября и попытался с ходу пересечь реку и вторгнуться в русские земли. Первый натиск был отбит с помощью артиллерии, которая тогда была ещё в новинку. В течение нескольких дней две армии лишь перестреливались через Угру, но если татарские стрелы не приносили войску Ивана III существенного вреда, то русские пищали нанесли врагу немалый урон, так что Ахмат был вынужден отдать приказ своей армии отойти от реки на некоторое расстояние. И хан, и великий князь, смущенные силой врага, попытались начать переговоры. Иван III был готов пойти на некоторые уступки, но условия Ахмата были для него неприемлемы. Ахмат требовал, чтобы Иван III вымолил себе прощение у стремени ханского коня и заплатил дань за все последние годы. Переговоры ни к чему не привели.
28 октября, почти через месяц после начала «стояния», Иван приказал своему войску отступить к Кременцу, и далее к Боровску, чтобы там, на удобных позициях принять бой с ордынцами. Дело в том, что ударили сильные морозы, Угра начала стремительно покрываться льдом и ждать нападения на её берегу становилось опасным. Но хан Ахмат, подозревая ловушку, не решился преследовать русское войско и решил вернуться в Орду, отложив расправу с непокорной Москвой до лучших времён. Через два месяца он был убит в бою, в Большой Орде началась кровавая борьба за власть. Ни у кого из наследников некогда могущественной Золотой Орды больше никогда не было сил попытаться вернуть власть над русскими землями. Двухсотпятидесятилетнее иго, со всеми его бедствиями и унижениями, закончилось.
Диким полем вот уже несколько столетий именуют огромные степные пространства к северу от Черного и Азовского морей. Испокон века здесь проходил путь, которым шли с востока на запад, из Азии в Европу, огромные кочевые орды, целые народы скотоводов и воинов. Иногда шли сравнительно мирно, просто в поисках более удобных земель, чаще же это были опустошительные нашествия, после которых не оставалось ничего, кроме вытоптанной травы. Для строительства большого города, да даже просто хорошо укрепленной крепости в этой огромной степи не было ни камня, ни дерева, ничего, кроме густой, в человеческий рост травы. Конечно, любое поселение, любое жилище было бы совершенно беззащитно перед вооружённым нападением. Прибавьте к этому страшные степные пожары, когда выгорали десятки тысяч гектаров степной растительности, и вы поймете, почему эти плодороднейшие земли никем толком не заселялись. Так и шло веками, что на эту огромную территорию не претендовали никакие государства, и лишь постоянно меняющиеся кочевые народы некоторое время контролировали её, пасли здесь свои стада, чтобы с течением времени уступить насиженное место более сильному претенденту.
И тем не менее люди нашли возможность жить оседло даже в этих негостеприимных местах. Конечно, «оседло» слишком сильно сказано, необходимость постоянно прятаться, спать и есть с оружием в руках, ожидая нападения, невозможность сохранять и накапливать ни плоды честного труда, ни добычу от грабежа — всё это породило неповторимый стиль жизни и своеобразную социальную организацию. Люди жили в труднодоступных местах, по побережьям рек и на островах, в шалашах и земляных норах, занимаясь традиционным для Дикого поля разбоем. Стихийная демократия выдвигала в предводители самые дикие, необузданные характеры и породила удивительные обычаи. Вы уже догадались, что речь идёт о казаках. Современные историки много спорят о том, кто же такие казаки и в каком веке появились. Одни ищут их корни в славянских и хазарских племенах, живших здесь ещё в IX веке, другие — в выходцах из татарских княжеств, третьи считают, что казачество целиком сложилось из русских крестьян, бежавших от царского и боярского произвола, но в любом случае казачество исторически сложилось из людей, не видевших себя частью четко организованного государственного устройства, людей, сделавших войну даже не профессией, а самой жизнью.
К XVI столетию ситуация начала меняться. Дикое поле оказалось со всех сторон окружено сильными, агрессивно растущими государствами — Россией, Речью Посполитой, Османской империей, воинственными татарскими княжествами. Они боролись за выходы к морю, за контроль над торговыми путями, наконец, за безопасность собственных границ от всех опасностей Дикого поля. Неуправляемая казацкая вольница оказалась козырной картой в этой борьбе, но чтобы не погибнуть самим, казакам пришлось выбрать союзника и покровителя. Неудивительно, что православное и говорящее на русском диалекте казачество стало другом единоверной России, надёжной защитой её южных рубежей. Постепенно Дикое поле стало покрываться небольшими крепостцами, потом появились и крупные города. Казаки органично влились в состав Российской империи в качестве отдельной иррегулярной армии, а в мирное время наследники прославленных разбойников стали успешно заниматься землепашеством, подняв плодороднейшие, не знавшие ни сохи, ни плуга целинные земли Дикого поля.
Дикое поле ушло из европейской жизни как фактор политики, но осталось частью нашей культуры. Понятие «дикое поле» можно частенько услышать в разговорах о «загадочной русской душе», его привлекают, пытаясь описать тот или иной социальной феномен современной российской действительности, например, отсутствие должного уважения к законам.
В 1453 году турками был захвачен Константинополь, величайший город Европы. Тысячелетняя Византийская империя, наследница могущественной империи Римской, прекратила свое существование. Практически все православные народы оказались под властью либо турок, либо германцев. Полунезависимые, враждующие между собой, русские княжества на востоке Европы уже не первый век продолжали выплачивать дань татарам, а Великий Новгород все более подпадал под влияние католической Литвы. Все более активной (и небезуспешной) становилась деятельность католической церкви по установлению Унии (союза), согласно которой все православные церкви должны были признать первенство Папы Римского в христианстве. Православные мыслители поневоле задавались вопросом: кто же взамен погибшей Византии сможет взять на себя роль оплота православной веры и культуры, чье политическое и военное могущество сможет оказать положительное влияние на судьбу потерявших свою независимость православных народов?
Уже на протяжении нескольких десятилетий среди всех княжеств, образовавшихся на месте бывшей Киевской Руси, все большее влияние приобретает Московское княжество. Удачное географическое положение, обилие водных торговых путей, умная (а подчас и коварная) политика московских князей по отношению к другим русским княжествам и Золотой Орде — все это привело к тому, что ко времени падения Византийской империи Московское княжество было готово к решительной борьбе за объединение всех русских земель под своей властью и окончательному избавлению от татарского ига. К концу XV столетия Иван III, а затем его сын Василии III успешно завершили эту борьбу. Но Московская Русь, несмотря на единую веру, единую власть и армию, все ещё не имела единого народа. Даже значительная часть крестьянства, купечества, городского сословия, не говоря уже о представителях древних княжеских фамилий, вынужденных пойти на службу московским государям, все ещё считала себя уроженцами того или иного, совсем ещё недавно независимого, княжества, захваченного московскими узурпаторами. Несмотря на то что большинство все же видело значительную выгоду в прекращении опустошительных междоусобиц и в возможности организации единого отпора иноземцам, местнические настроения были очень сильны. Да и на международной арене новой державе нужно было отвоевать себе достойное место. Для достижения всех этих целей молодому государству требовалась новая идеологическая концепция.
Вообще-то почва для того, чтобы перенять эстафету у «Второго Рима», т. е. у Константинополя, начала готовиться ещё до его падения. Пытаясь найти у католической Европы помощь в почти безнадёжной войне с турками, константинопольский патриарх в 1439 году заключил унию с католической церковью, чем вызвал взрыв негодования во всех уголках православного мира. Русская церковь формально подчинялась Константинопольской патриархии, но когда в Москву приехал униат Исидор, который должен был стать новым русским митрополитом, то его с позором изгнали, а митрополитом был избран рязанский епископ Иона. Таким образом, когда через считаные годы Византия пала, это посчитали заслуженным наказанием за «измену православию». Одновременное с этим возвышение Москвы, естественно, наводило на мысль, что это случилось неспроста, что именно Москве божественным промыслом отводится роль оплота истинной веры.
Окончательное оформление концепция «Москва — Третий Рим» получила при великом князе Василии III, в самом начале XVI века. Наиболее ярко и закончено эта концепция была сформулирована старцем Филофеем, иноком Елезарова монастыря в Пскове. В своих посланиях к великому князю он писал, что Римская империя (Первый Рим), и Византия (Второй Рим) погибли из-за измены их правителей истинному христианству, но Москва избрана Богом навсегда остаться православной, и значит, обречена стать первым среди всех городов на Земле. В качестве внешнего оформления передачи наследства от Второго Рима Третьему древний византийский символ, двуглавый орел, стал гербом Московского государства, и дожил в таком качестве до наших дней.
Вот уже не первый век спорят отечественные и зарубежные историки, почему же так ненавидел русский царь Иоанн IV, больше известный как Иван Грозный, боярскую аристократию, наиболее образованное, богатое и влиятельное сословие на Руси. Понятно, что стремление Грозного к единоличной, ничем не стесняемой власти не могло не встретить глухого сопротивления знати. Многие московские бояре, чьи деды и прадеды сами были полноправными правителями обширных и богатых княжеств, считали себя родовитее «московских выскочек», а обширные вотчины давали возможность не слишком зависеть от великокняжеской милости, держать себя гордо и независимо. Сам Иван Грозный объяснял неприязнь к боярам их непокорностью, мздоимством и склонностью к измене. Современные исследователи находят корни этой неприязни в детских годах царя. Иван рано лишился родителей и, по его словам, рос во дворце одинокий, заброшенный опекунами и высокопоставленными слугами, занятыми лишь интригами и сведением счетов. Ясно лишь одно: через всю свою жизнь пронес Иван Грозный неприязнь к древним княжеским родам, и эта неприязнь оказала огромное влияние на всю историю русского государства. А созданная для борьбы с боярской оппозицией опричнина дала русскому языку слово, полное самых разнообразных смыслов и значений.
К 1564 году общее положение Русского государства было довольно безрадостным. Кровопролитные войны, длящиеся без перерыва и без особого успеха уже без малого двадцать лет, постоянно повышающиеся налоги, обезлюдевшие хозяйства — все это заставляло Ивана всерьёз опасаться за прочность своего трона.. Основания для этого у него были. Дело в том, что ещё отец Грозного формально был не царем, а великим князем. Этот титул в европейской иерархии стоял значительно ниже царского, и поэтому дед Ивана Грозного, Иван III, и его отец, Василий III, уже будучи полноправными повелителями Великого княжества Московского, могучего, огромного, единого и независимого государства, так и не рискнули принять царский титул, опасаясь трений с соседними странами. И лишь окружение Ивана IV настояло на том, чтобы 16-летний великий князь был помазан на царство, что вполне укладывалось в идеологическую концепцию «Москва — Третий Рим». Но простой народ, а тем более родовитые бояре, которые по старинным русским обычаям могли считать себя по происхождению равными, а то и старшими, новому самодержцу, ещё не привыкли считать новую власть богоданной, и царский авторитет ещё не был таким непререкаемым, каким стал впоследствии. Реальная власть Боярской думы была ещё очень велика, и Иван Грозный должен был с ней считаться. Чтобы лишить родовую аристократию властных амбиций и экономического могущества, Иван и его советники придумали сложный план.