После ряда успешных войн с Турцией, Россия присоединила обширные и плодородные земли в северном Причерноморье, получившие название Новороссия. Губернатором новых земель был назначен фаворит императрицы Екатерины II, светлейший князь Григорий Потёмкин. На благоустройство новоприобретенных территорий Потёмкин получил из казны огромные средства. Многочисленные недоброжелатели князя старались убедить императрицу, что в качестве губернатора Потёмкин действует скорее в интересах своего кармана, чем на пользу государства. Екатерина II доверяла своему любимцу, но в 1785 году она все-таки пожелала увидеть своими глазами, как живут её новые подданные, а заодно и проверить, как же были потрачены миллионы казённых рублей. Это путешествие по Новороссии, состоявшееся в 1787 году, потрясло воображение современников пышностью, великолепием, и... расточительностью. Как замечали иностранные участники этого мероприятия, несколько таких путешествий могут разорить самую богатую страну. Тем не менее своей главной цели — заслужить одобрение императрицы — Григорий Потёмкин добился.
От этого путешествия до наших дней в русском языке сохранилось крылатое выражение «потёмкинские деревни». Построить «потёмкинские деревни» — значит перед приездом высокого начальства спрятать все недостатки, подремонтировать, подкрасить, пустить пыль в глаза. Это сейчас. Но что же было в 1787 году, почему эта фраза жива уже более 200 лет? Многие очевидцы тех событий писали впоследствии, что, пытаясь создать в безлюдной степи видимость густонаселённой местности, Потемкин якобы распорядился сделать декорации, изображавшие большие и богатые деревни и по мере продвижения императорского кортежа эти декорации переезжали с места на место, что между этими декорациями живописно толпились одни и те же люди, изображавшие счастливых крестьян. Могло ли так быть на самом деле? Это представляется невероятным!
О потёмкинских деревнях было написано немало, но все очевидцы пишут о них как-то неубедительно, мол, «это точно установленный факт», «это всем было известно», но никто этих декораций своим руками не щупал. Конечно, всесильный фаворит мог устроить так, чтобы к таким деревням не могли приблизиться русские путешественники, мог, наверное, как-то уговорить Екатерину, но что он сделал бы, если бы с деревенским бытом пожелал познакомиться поближе высокопоставленный иностранец? Можно ли представить, чтобы императрица, которая недаром вошла в нашу историю как Екатерина Великая, оказалась настолько проста, что пусть даже с большого расстояния, раз за разом принимала кучу раскрашенных ширм за большую деревню? В её свите было много людей, ненавидевших светлейшего, желавших его скорейшего падения, и они не замедлили бы обратить её внимание на такой скандал. Да и зачем нужны были бы все эти игры с перемещением декораций? Учитывая суммы, которыми оперировал Потёмкин, декорациями можно было уставить весь путь от Санкт-Петербурга до Крыма!
Конечно, пыли в глаза императрицы было пущено немало, например, дома во многих селах по пути следования императрицы были «украшены» античными портиками и колоннадами, были выстроены неуместные триумфальные арки, но все это было в настоящих, обитаемых селах. Кстати сказать, слухи о декорациях появились (и о них было известно Екатерине) задолго до самого путешествия. Так что, представляется, русский язык оказался более справедлив к Григорию Потемкину, чем его современники!
В учебниках по русской истории или литературе XIX века вам, наверное, нередко попадалось слово «аракчеевщина», которое означало царящий в стране режим полного подчинения личности интересам государственной бюрократии, абсолютную регламентированность частной и общественной жизни, бесправие любого человека перед давящей силой параграфа. Может быть, уже приходилось читать и о том, что образ последнего градоначальника из «Истории города Глупова» Михаила Евграфовича Салтыкова-Щедрина является злой социальной сатирой на «аракчеевщину», о созвучии фамилии этого градоначальника, Угрюм-Бурчеева, с фамилией русского чиновника и администратора, который на протяжении нескольких десятилетий был одной из главных (если не главной) политических фигур Российской империи — графа Алексея Андреевича Аракчеева. Так кем же был этот человек, который вот уже почти два века является одним из самых страшных жупелов отечественной истории.
Алексей Аракчеев родился 23 сентября 1769 года в семье небогатого отставного военного, в крохотном имении, расположенном на полпути из Санкт-Петербурга в Москву. Его родители отличались склонностью к порядку, аккуратному ведению дел, за которую мать заслужила у соседей прозвище «немка».
Образование, полученное Алексеем, трудно назвать блестящим. Его первым учителем был местный приходской священник, которого не назовёшь великим педагогом. Про такое образование говорили «учился на медные деньги», чем Аракчеев всю жизнь гордился, подчеркивая свою малограмотность при каждом удобном случае. Гордился он и своим далеко не блестящим происхождением. Очень многие современники вспоминали его рассказ о том, как отец на последние деньги привез его в Санкт-Петербург, чтобы отдать в Шляхетскую артиллерийскую школу. Рассмотрение дела небогатого, не имеющего никаких связей дворянина затягивалось, деньги закончились, отцу и сыну Аракчеевым грозила чуть ли не голодная смерть, когда мальчик со слезами на глазах вымолил у директора школы приказ о его зачислении.
Можно смело сказать, что блистательная карьера Аракчеева началась с первых же дней обучения. Уже через несколько месяцев Алексей Аракчеев — сержант артиллерии, получивший все возможные для курсанта награды и поощрения. Уже тогда проявились все качества, которые помогли ему в продвижении наверх; талант к математике, граничащая с жестокостью требовательность к подчиненным, фанатичная преданность делу, и главное, беспрекословная преданность начальству. Жестокость и заискивание перед начальством тогда, как и сейчас, мало у кого вызывали уважение или симпатию, но тут необходимо учесть одно немаловажное обстоятельство. Дело в том, что карьера Алексея началась в весёлые и беззаботные времена «блестящего века Екатерины Великой», когда офицеры могли месяцами не появляться в своих полках безо всякой уважительной причины, когда солдаты использовались в личных целях командиров. В самом разгаре была так называемая «эпоха дворцовых переворотов», когда гвардия и высшие сановники государства могли в несколько месяцев организовать заговор и сместить, а то и убить правящего монарха. В этих условиях каждый способный человек, видящий свой высший долг в точном и быстром выполнении любого приказа, был буквально на вес золота. Был ли Алексей Андреевич способным человеком? У нас есть все основания считать, что был. Его организаторский талант не оспаривался даже многочисленными врагами, ругавшими его в основном за жестокие средства, которыми он добивался поставленных перед ним целей. Можно сказать, что во многом именно благодаря Аракчееву в 1812 году Наполеона встретила организованная и оснащенная по последнему слову военного дела артиллерия.
Ещё курсантом Аракчеев был замечен нелюбимым сыном Екатерины Великой, будущим императором Павлом I, который приблизил его и поставил под его начало артиллерию своей гатчинской армии. Именно тогда началась многолетняя дружба Аракчеева с сыном Павла — будущим императором Александром I, и если благосклонность к Аракчееву поклонника жёстких прусских порядков и суровой дисциплины Павла I была всем понятна, то теплое к нему отношение мягкого и нерешительного Александра смущала многих современников. Вероятнее всего, Александр так и не смог до конца принять дворцовый переворот, который привел его на трон, но погубил отца. В Аракчееве он видел человека, на которого можно было до конца положиться в любой ситуации, неспособного на удар в спину.
Самое большое «преступление», которое вменяют в вину Аракчееву, — это организация так называемых военных поселений, где солдаты должны были жить в мирное время, заниматься сельским хозяйством и снять, таким образом, значительное бремя с государственной казны. Для огромной империи, вынужденной содержать многочисленную армию, это казалось серьезным подспорьем. Организация и быт военных поселений сопровождались злоупотреблениями и жестокостями. Но так ли велика была вина самого Аракчеева? Главным идейным вдохновителем новой организации армии был, конечно, сам Александр I. Прообразы этих поселений можно было встретить даже в таких цивилизованных странах, как Австрия и Швеция, но попытки перенести этот опыт в Россию привел к печальным результатам. Главная вина Аракчеева заключалась в том, что он, не рассуждая, не пытаясь анализировать, жёстко претворял в жизнь царскую волю. Его решимость была тем более непреклонной, что и армия и крестьянство не приняли эту реформу и всячески противодействовали ей. В конце концов реформа была свернута, а имя Аракчеева навсегда вошло в русскую историю одной из самых печальных глав.
24 июня 1812 года, в два часа утра пятисоттысячная армия под командованием французского императора Наполеона Бонапарта начала переправу через реку Неман, в пределы Российской империи. Переправа столь большого войска продолжалась четверо суток, но ни одного русского солдата не было замечено на восточном берегу Немана: о вторжении французов русскому императору Александру I стало известно лишь к вечеру 24 июня, и только утром 25-го до него дошла нота французского посольства о разрыве отношений с Россией.
Для отражения лучшей и крупнейшей в мире армии наша страна могла выставить не более 200 тысяч человек, причем на пути Наполеона к центру России находилась лишь половина этих сил, да ещё разделенная на части. Кроме того, надо признать, что за исключением артиллерии, русская армия к войне была не готова. Все это привело к тому, что командующий 1-й русской армией Барклай де Толли с самого начала принял решение не вступать в генеральное сражение с Наполеоном, а отступать вглубь России, выжидая время, концентрируя силы и стремясь максимально удлинить маршруты, по которым французская армия получала из Европы снаряжение и продовольствие. Этот план нельзя, по большому счету, назвать планом: принимать открытый бой было бы в тех условиях смерти подобно, поэтому отступление было единственно возможным решением.
Нужно отдать должное генералу Барклаю де Толли, который сумел сохранить армию, избежать её гибели в героическом, но бессмысленном бою. «Иностранец, (де Толли имел шотландские корни), не имевший большого опыта командования в серьезных кампаниях и не пользовавшийся авторитетом у военных, он имел достаточно мужества, чтобы не пойти на поводу у общественного мнения, требовавшего любой ценой остановить неприятеля. Целых два месяца он спокойно сносил критику, насмешки и чуть ли не обвинения в измене, но когда 29 августа на место Барклая был назначен М. И. Кутузов, русская армия была цела и боеспособна.
Национальный герой России, Кутузов был блистательным полководцем, его авторитет в армии и обществе был непререкаем, его патриотизм никем не мог быть поставлен под сомнение. Он занял пост главнокомандующего и немедленно отдал приказ... продолжать отступление к Москве. Нужно заметить, страна простила ему то, чего никогда не простила бы «немцу» Барклаю де Толли — сдачу древней столицы Наполеону. Но даже Кутузову не простили бы, если бы Москва была оставлена без боя.
7 сентября 1812 года на огромном поле близ подмосковной деревни Бородино произошло одно из самых кровопролитных и ожесточенных сражений в истории человечества. Тактика отступления принесла свои плоды, численное преимущество французов хотя и сохранилось, но было уже незначительным. Из почти полумиллионной армии, перешедшей границу в конце июня, у Бородино в распоряжении Наполеона оставалось около 150 тысяч человек. Французы были вынуждены оставлять во всех занятых городах значительные гарнизоны для охраны коммуникаций, кроме того, многие солдаты были убиты и ранены в стычках с русскими летучими отрядами и партизанами. Французам противостояли 112 тысяч человек, которые осознавали, что позади русская национальная святыня, Москва, и каждый был готов умереть за нее.
Участники того боя оставили много воспоминаний, и кто-то утверждает, что в Бородинском сражении победил Наполеон, кто-то — что своей цели добились Кутузов и русская армия, кто-то утверждает, что победителя не было, но все без исключения отмечали то нечеловеческое ожесточение, ярость, ненависть, с которыми сражались две огромные армии. Кутузов и Наполеон посылали свои резервы в настоящие мясорубки, в которых целые полки исчезали без следа. Когда взрывались перегретые пушки, ломались ружья и штыки, люди сходились и дрались буквально голыми руками. Свидетели многих войн и сражений описывают «горы трупов», но на Бородинском поле это не было фигурой речи, крики раненых заглушали даже шум битвы. Только поздно вечером, когда ни у кого уже просто не было сил драться, вражеские армии отошли на свои позиции, не имея сил ни убрать убитых, ни оказать помощь раненым.
Потери обеих сторон были ужасны: и французы, и русские потеряли более 50 тысяч человек убитыми и ранеными. Через много лет Наполеон вспоминал о бородинском сражении: «Французы в нем показали себя достойными одержать победу, а русские оказались достойными быть непобедимыми». Наверное, так оно и было, кровавая битва не имела победителя, хотя формально Кутузов отступил, а французы через неделю вошли в Москву.
Но общепризнано, что после Бородино Наполеон был практически обречен, захватив Москву, но не получив мира, французская армия превратилась в огромную шайку мародёров, которая в декабре позорно бежала из России.
Когда в 1812 году шестисоттысячная армия Наполеона пересекла Неман и вторглась в русские пределы, никто ещё не знал, что вся Россия перешла границу между старым и новым, история русской общественной жизни получила ещё одну точку отсчета. После разгрома захватчиков, русская армия продолжила преследование французов на территории Западной Европы, вплоть до Парижа, и благодаря этому получила возможность близко познакомиться с жизнью европейцев, в полной мере оценить их достижения в области права, общественных отношений, культуры. В сравнении с этими достижениями русская действительность смотрелась бледновато. Больше всего ужасало молодых русских офицеров крепостное право, и следов которого не встретили они в европейских государствах, где побывали. Дикость и бесчеловечность отживших крепостных порядков была настолько очевидна, что стремление к свержению самодержавия и отмена крепостного права, любой ценой, силой оружия, отныне стало целью жизни для многих, быть может, наивных, но честных и благородных людей.
Сразу же после окончания войны, в 1814 году, в гвардейских полках начинают организовываться неформальные офицерские сообщества, члены которых на своих встречах могли свободно обсуждать волновавшие их проблемы.
Когда гвардейские офицеры осознали необходимость перейти от слов к делу, на основе нескольких таких сообществ начали возникать тайные организации.
В 1816 году в Санкт-Петербурге родился Союз спасения, члены которого провозгласили своими целями полную отмену крепостного права и ограничение царской власти. Общество просуществовало недолго, меньше года, уж слишком пестрыми были взгляды его участников на методы борьбы. В начале 1818 года в Москве появляется Союз благоденствия. Его члены планировали вести борьбу за реформы в основном мирными средствами, с помощью просветительской и благотворительной деятельности. Активно участвуя в общественной жизни, члены Союза должны были добиваться успехов в личной карьере, чтобы с течением времени, сообща, провести реформы «сверху». К 1821 году все большую роль в этом обществе стали играть люди решительные, привыкшие решать серьезные проблемы сразу, одним ударом. Чтобы избавиться от «попутчиков» и проникших в общество агентов правительства, Союз формально самораспустился, а на его основе возникли сразу два тайных общества — Южное на Украине и Северное в Санкт-Петербурге.
После ряда успешных войн с Турцией, Россия присоединила обширные и плодородные земли в северном Причерноморье, получившие название Новороссия. Губернатором новых земель был назначен фаворит императрицы Екатерины II, светлейший князь Григорий Потёмкин. На благоустройство новоприобретенных территорий Потёмкин получил из казны огромные средства. Многочисленные недоброжелатели князя старались убедить императрицу, что в качестве губернатора Потёмкин действует скорее в интересах своего кармана, чем на пользу государства. Екатерина II доверяла своему любимцу, но в 1785 году она все-таки пожелала увидеть своими глазами, как живут её новые подданные, а заодно и проверить, как же были потрачены миллионы казённых рублей. Это путешествие по Новороссии, состоявшееся в 1787 году, потрясло воображение современников пышностью, великолепием, и... расточительностью. Как замечали иностранные участники этого мероприятия, несколько таких путешествий могут разорить самую богатую страну. Тем не менее своей главной цели — заслужить одобрение императрицы — Григорий Потёмкин добился.
От этого путешествия до наших дней в русском языке сохранилось крылатое выражение «потёмкинские деревни». Построить «потёмкинские деревни» — значит перед приездом высокого начальства спрятать все недостатки, подремонтировать, подкрасить, пустить пыль в глаза. Это сейчас. Но что же было в 1787 году, почему эта фраза жива уже более 200 лет? Многие очевидцы тех событий писали впоследствии, что, пытаясь создать в безлюдной степи видимость густонаселённой местности, Потемкин якобы распорядился сделать декорации, изображавшие большие и богатые деревни и по мере продвижения императорского кортежа эти декорации переезжали с места на место, что между этими декорациями живописно толпились одни и те же люди, изображавшие счастливых крестьян. Могло ли так быть на самом деле? Это представляется невероятным!
О потёмкинских деревнях было написано немало, но все очевидцы пишут о них как-то неубедительно, мол, «это точно установленный факт», «это всем было известно», но никто этих декораций своим руками не щупал. Конечно, всесильный фаворит мог устроить так, чтобы к таким деревням не могли приблизиться русские путешественники, мог, наверное, как-то уговорить Екатерину, но что он сделал бы, если бы с деревенским бытом пожелал познакомиться поближе высокопоставленный иностранец? Можно ли представить, чтобы императрица, которая недаром вошла в нашу историю как Екатерина Великая, оказалась настолько проста, что пусть даже с большого расстояния, раз за разом принимала кучу раскрашенных ширм за большую деревню? В её свите было много людей, ненавидевших светлейшего, желавших его скорейшего падения, и они не замедлили бы обратить её внимание на такой скандал. Да и зачем нужны были бы все эти игры с перемещением декораций? Учитывая суммы, которыми оперировал Потёмкин, декорациями можно было уставить весь путь от Санкт-Петербурга до Крыма!
Конечно, пыли в глаза императрицы было пущено немало, например, дома во многих селах по пути следования императрицы были «украшены» античными портиками и колоннадами, были выстроены неуместные триумфальные арки, но все это было в настоящих, обитаемых селах. Кстати сказать, слухи о декорациях появились (и о них было известно Екатерине) задолго до самого путешествия. Так что, представляется, русский язык оказался более справедлив к Григорию Потемкину, чем его современники!
В учебниках по русской истории или литературе XIX века вам, наверное, нередко попадалось слово «аракчеевщина», которое означало царящий в стране режим полного подчинения личности интересам государственной бюрократии, абсолютную регламентированность частной и общественной жизни, бесправие любого человека перед давящей силой параграфа. Может быть, уже приходилось читать и о том, что образ последнего градоначальника из «Истории города Глупова» Михаила Евграфовича Салтыкова-Щедрина является злой социальной сатирой на «аракчеевщину», о созвучии фамилии этого градоначальника, Угрюм-Бурчеева, с фамилией русского чиновника и администратора, который на протяжении нескольких десятилетий был одной из главных (если не главной) политических фигур Российской империи — графа Алексея Андреевича Аракчеева. Так кем же был этот человек, который вот уже почти два века является одним из самых страшных жупелов отечественной истории.
Алексей Аракчеев родился 23 сентября 1769 года в семье небогатого отставного военного, в крохотном имении, расположенном на полпути из Санкт-Петербурга в Москву. Его родители отличались склонностью к порядку, аккуратному ведению дел, за которую мать заслужила у соседей прозвище «немка».
Образование, полученное Алексеем, трудно назвать блестящим. Его первым учителем был местный приходской священник, которого не назовёшь великим педагогом. Про такое образование говорили «учился на медные деньги», чем Аракчеев всю жизнь гордился, подчеркивая свою малограмотность при каждом удобном случае. Гордился он и своим далеко не блестящим происхождением. Очень многие современники вспоминали его рассказ о том, как отец на последние деньги привез его в Санкт-Петербург, чтобы отдать в Шляхетскую артиллерийскую школу. Рассмотрение дела небогатого, не имеющего никаких связей дворянина затягивалось, деньги закончились, отцу и сыну Аракчеевым грозила чуть ли не голодная смерть, когда мальчик со слезами на глазах вымолил у директора школы приказ о его зачислении.
Можно смело сказать, что блистательная карьера Аракчеева началась с первых же дней обучения. Уже через несколько месяцев Алексей Аракчеев — сержант артиллерии, получивший все возможные для курсанта награды и поощрения. Уже тогда проявились все качества, которые помогли ему в продвижении наверх; талант к математике, граничащая с жестокостью требовательность к подчиненным, фанатичная преданность делу, и главное, беспрекословная преданность начальству. Жестокость и заискивание перед начальством тогда, как и сейчас, мало у кого вызывали уважение или симпатию, но тут необходимо учесть одно немаловажное обстоятельство. Дело в том, что карьера Алексея началась в весёлые и беззаботные времена «блестящего века Екатерины Великой», когда офицеры могли месяцами не появляться в своих полках безо всякой уважительной причины, когда солдаты использовались в личных целях командиров. В самом разгаре была так называемая «эпоха дворцовых переворотов», когда гвардия и высшие сановники государства могли в несколько месяцев организовать заговор и сместить, а то и убить правящего монарха. В этих условиях каждый способный человек, видящий свой высший долг в точном и быстром выполнении любого приказа, был буквально на вес золота. Был ли Алексей Андреевич способным человеком? У нас есть все основания считать, что был. Его организаторский талант не оспаривался даже многочисленными врагами, ругавшими его в основном за жестокие средства, которыми он добивался поставленных перед ним целей. Можно сказать, что во многом именно благодаря Аракчееву в 1812 году Наполеона встретила организованная и оснащенная по последнему слову военного дела артиллерия.
Ещё курсантом Аракчеев был замечен нелюбимым сыном Екатерины Великой, будущим императором Павлом I, который приблизил его и поставил под его начало артиллерию своей гатчинской армии. Именно тогда началась многолетняя дружба Аракчеева с сыном Павла — будущим императором Александром I, и если благосклонность к Аракчееву поклонника жёстких прусских порядков и суровой дисциплины Павла I была всем понятна, то теплое к нему отношение мягкого и нерешительного Александра смущала многих современников. Вероятнее всего, Александр так и не смог до конца принять дворцовый переворот, который привел его на трон, но погубил отца. В Аракчееве он видел человека, на которого можно было до конца положиться в любой ситуации, неспособного на удар в спину.
Самое большое «преступление», которое вменяют в вину Аракчееву, — это организация так называемых военных поселений, где солдаты должны были жить в мирное время, заниматься сельским хозяйством и снять, таким образом, значительное бремя с государственной казны. Для огромной империи, вынужденной содержать многочисленную армию, это казалось серьезным подспорьем. Организация и быт военных поселений сопровождались злоупотреблениями и жестокостями. Но так ли велика была вина самого Аракчеева? Главным идейным вдохновителем новой организации армии был, конечно, сам Александр I. Прообразы этих поселений можно было встретить даже в таких цивилизованных странах, как Австрия и Швеция, но попытки перенести этот опыт в Россию привел к печальным результатам. Главная вина Аракчеева заключалась в том, что он, не рассуждая, не пытаясь анализировать, жёстко претворял в жизнь царскую волю. Его решимость была тем более непреклонной, что и армия и крестьянство не приняли эту реформу и всячески противодействовали ей. В конце концов реформа была свернута, а имя Аракчеева навсегда вошло в русскую историю одной из самых печальных глав.
24 июня 1812 года, в два часа утра пятисоттысячная армия под командованием французского императора Наполеона Бонапарта начала переправу через реку Неман, в пределы Российской империи. Переправа столь большого войска продолжалась четверо суток, но ни одного русского солдата не было замечено на восточном берегу Немана: о вторжении французов русскому императору Александру I стало известно лишь к вечеру 24 июня, и только утром 25-го до него дошла нота французского посольства о разрыве отношений с Россией.
Для отражения лучшей и крупнейшей в мире армии наша страна могла выставить не более 200 тысяч человек, причем на пути Наполеона к центру России находилась лишь половина этих сил, да ещё разделенная на части. Кроме того, надо признать, что за исключением артиллерии, русская армия к войне была не готова. Все это привело к тому, что командующий 1-й русской армией Барклай де Толли с самого начала принял решение не вступать в генеральное сражение с Наполеоном, а отступать вглубь России, выжидая время, концентрируя силы и стремясь максимально удлинить маршруты, по которым французская армия получала из Европы снаряжение и продовольствие. Этот план нельзя, по большому счету, назвать планом: принимать открытый бой было бы в тех условиях смерти подобно, поэтому отступление было единственно возможным решением.
Нужно отдать должное генералу Барклаю де Толли, который сумел сохранить армию, избежать её гибели в героическом, но бессмысленном бою. «Иностранец, (де Толли имел шотландские корни), не имевший большого опыта командования в серьезных кампаниях и не пользовавшийся авторитетом у военных, он имел достаточно мужества, чтобы не пойти на поводу у общественного мнения, требовавшего любой ценой остановить неприятеля. Целых два месяца он спокойно сносил критику, насмешки и чуть ли не обвинения в измене, но когда 29 августа на место Барклая был назначен М. И. Кутузов, русская армия была цела и боеспособна.
Национальный герой России, Кутузов был блистательным полководцем, его авторитет в армии и обществе был непререкаем, его патриотизм никем не мог быть поставлен под сомнение. Он занял пост главнокомандующего и немедленно отдал приказ... продолжать отступление к Москве. Нужно заметить, страна простила ему то, чего никогда не простила бы «немцу» Барклаю де Толли — сдачу древней столицы Наполеону. Но даже Кутузову не простили бы, если бы Москва была оставлена без боя.
7 сентября 1812 года на огромном поле близ подмосковной деревни Бородино произошло одно из самых кровопролитных и ожесточенных сражений в истории человечества. Тактика отступления принесла свои плоды, численное преимущество французов хотя и сохранилось, но было уже незначительным. Из почти полумиллионной армии, перешедшей границу в конце июня, у Бородино в распоряжении Наполеона оставалось около 150 тысяч человек. Французы были вынуждены оставлять во всех занятых городах значительные гарнизоны для охраны коммуникаций, кроме того, многие солдаты были убиты и ранены в стычках с русскими летучими отрядами и партизанами. Французам противостояли 112 тысяч человек, которые осознавали, что позади русская национальная святыня, Москва, и каждый был готов умереть за нее.
Участники того боя оставили много воспоминаний, и кто-то утверждает, что в Бородинском сражении победил Наполеон, кто-то — что своей цели добились Кутузов и русская армия, кто-то утверждает, что победителя не было, но все без исключения отмечали то нечеловеческое ожесточение, ярость, ненависть, с которыми сражались две огромные армии. Кутузов и Наполеон посылали свои резервы в настоящие мясорубки, в которых целые полки исчезали без следа. Когда взрывались перегретые пушки, ломались ружья и штыки, люди сходились и дрались буквально голыми руками. Свидетели многих войн и сражений описывают «горы трупов», но на Бородинском поле это не было фигурой речи, крики раненых заглушали даже шум битвы. Только поздно вечером, когда ни у кого уже просто не было сил драться, вражеские армии отошли на свои позиции, не имея сил ни убрать убитых, ни оказать помощь раненым.
Потери обеих сторон были ужасны: и французы, и русские потеряли более 50 тысяч человек убитыми и ранеными. Через много лет Наполеон вспоминал о бородинском сражении: «Французы в нем показали себя достойными одержать победу, а русские оказались достойными быть непобедимыми». Наверное, так оно и было, кровавая битва не имела победителя, хотя формально Кутузов отступил, а французы через неделю вошли в Москву.
Но общепризнано, что после Бородино Наполеон был практически обречен, захватив Москву, но не получив мира, французская армия превратилась в огромную шайку мародёров, которая в декабре позорно бежала из России.
Когда в 1812 году шестисоттысячная армия Наполеона пересекла Неман и вторглась в русские пределы, никто ещё не знал, что вся Россия перешла границу между старым и новым, история русской общественной жизни получила ещё одну точку отсчета. После разгрома захватчиков, русская армия продолжила преследование французов на территории Западной Европы, вплоть до Парижа, и благодаря этому получила возможность близко познакомиться с жизнью европейцев, в полной мере оценить их достижения в области права, общественных отношений, культуры. В сравнении с этими достижениями русская действительность смотрелась бледновато. Больше всего ужасало молодых русских офицеров крепостное право, и следов которого не встретили они в европейских государствах, где побывали. Дикость и бесчеловечность отживших крепостных порядков была настолько очевидна, что стремление к свержению самодержавия и отмена крепостного права, любой ценой, силой оружия, отныне стало целью жизни для многих, быть может, наивных, но честных и благородных людей.
Сразу же после окончания войны, в 1814 году, в гвардейских полках начинают организовываться неформальные офицерские сообщества, члены которых на своих встречах могли свободно обсуждать волновавшие их проблемы.
Когда гвардейские офицеры осознали необходимость перейти от слов к делу, на основе нескольких таких сообществ начали возникать тайные организации.
В 1816 году в Санкт-Петербурге родился Союз спасения, члены которого провозгласили своими целями полную отмену крепостного права и ограничение царской власти. Общество просуществовало недолго, меньше года, уж слишком пестрыми были взгляды его участников на методы борьбы. В начале 1818 года в Москве появляется Союз благоденствия. Его члены планировали вести борьбу за реформы в основном мирными средствами, с помощью просветительской и благотворительной деятельности. Активно участвуя в общественной жизни, члены Союза должны были добиваться успехов в личной карьере, чтобы с течением времени, сообща, провести реформы «сверху». К 1821 году все большую роль в этом обществе стали играть люди решительные, привыкшие решать серьезные проблемы сразу, одним ударом. Чтобы избавиться от «попутчиков» и проникших в общество агентов правительства, Союз формально самораспустился, а на его основе возникли сразу два тайных общества — Южное на Украине и Северное в Санкт-Петербурге.