Однажды Прошин застал Павла в задумчивости сидящим за столом, на котором стояла стеклянная пирамида.
— Чем вы заняты, Ваше Высочество? — спросил он.
— Ах! — со вздохом ответил Павел. — Я так в свой корабль вгляделся, что и эта пирамида кораблем мне кажется, когда немного призадумаюсь…
Потом он отодвинул пирамидку и приказал «принести себе из столярной пилку» и долго пилил что-то… Потом лег опочивать…
Размышляя о характере своего воспитанника, Семен Прошин записывал:
«У Его Высочества ужасная привычка, чтобы спешить во всем: спешить вставать, спешить кушать, спешить опочивать ложиться… Гораздо легче Его Высочеству понравиться, нежели навсегда соблюсти посредственную, не токмо великую и горячую от него, дружбу и милость».
Великий князь, свидетельствовал архимандрит Платон, «наружностью всякого, в глаза бросающегося, более прельщался, нежели углублялся во внутренность».
О нервности, непредугадываемости характера Павла пишет и преподаватель астрономии и физики Франц Иванович Эпиниус: «Голова у него умная, но в ней есть какая-то машинка, которая держится на ниточке — порвется эта ниточка, машинка завернется и тут конец уму и рассудку…»
Странно читать эти записи, потому что беспрепятственно, на много лет вперед различают воспитатели Павла его будущую судьбу. А потому и различают, что уже тогда печать ее отчетливо лежала на лице воспитанника, на его характере…
Так и рос Павел.
Современники утверждают, что народ всегда радостно встречал великого князя. В нем, правнуке Петра Великого, видели законного наследника престола, а не в немке Екатерине…
Павлу было двенадцать лет, когда отношения с матерью-императрицей окончательно испортились.
Случилось это 9 июля 1766 года, когда Павел отказался принимать участие в праздновании годовщины восшествия Екатерины II на престол.
Для Павла этот день был годовщиной убийства отца.
Он спрятался.
Ночью поднялся шум — братья Орловы обыскивали петергофский парк и дворец.
Забившись в темную каморку, Павел прислушивался к грохоту сапог и думал, что его сейчас найдут и убьют…
И не об этой ли страшной детской ночи вспоминал русский император Павел в холодном, наполненном, как и прошедшее детство, одиночеством Михайловском замке, когда накинул удавку на его шею караульный офицер Яков Скарятин?..
Павел занимал трон всего четыре с половиной года.
Дворянская историография не слишком благоволила к нему, и Павел зачастую изображался в виде этакой копии своего отца — Петра III.
Разумеется, ничего похожего на «деяния» Петра III в правление Павла не происходило.
Павла упрекают, что он ввел в армии муштру, уволил со службы без права ношения мундира А. В. Суворова, возвысил А. А. Аракчеева.
Однажды Прошин застал Павла в задумчивости сидящим за столом, на котором стояла стеклянная пирамида.
— Чем вы заняты, Ваше Высочество? — спросил он.
— Ах! — со вздохом ответил Павел. — Я так в свой корабль вгляделся, что и эта пирамида кораблем мне кажется, когда немного призадумаюсь…
Потом он отодвинул пирамидку и приказал «принести себе из столярной пилку» и долго пилил что-то… Потом лег опочивать…
Размышляя о характере своего воспитанника, Семен Прошин записывал:
«У Его Высочества ужасная привычка, чтобы спешить во всем: спешить вставать, спешить кушать, спешить опочивать ложиться… Гораздо легче Его Высочеству понравиться, нежели навсегда соблюсти посредственную, не токмо великую и горячую от него, дружбу и милость».
Великий князь, свидетельствовал архимандрит Платон, «наружностью всякого, в глаза бросающегося, более прельщался, нежели углублялся во внутренность».
О нервности, непредугадываемости характера Павла пишет и преподаватель астрономии и физики Франц Иванович Эпиниус: «Голова у него умная, но в ней есть какая-то машинка, которая держится на ниточке — порвется эта ниточка, машинка завернется и тут конец уму и рассудку…»
Странно читать эти записи, потому что беспрепятственно, на много лет вперед различают воспитатели Павла его будущую судьбу. А потому и различают, что уже тогда печать ее отчетливо лежала на лице воспитанника, на его характере…
Так и рос Павел.
Современники утверждают, что народ всегда радостно встречал великого князя. В нем, правнуке Петра Великого, видели законного наследника престола, а не в немке Екатерине…
Павлу было двенадцать лет, когда отношения с матерью-императрицей окончательно испортились.
Случилось это 9 июля 1766 года, когда Павел отказался принимать участие в праздновании годовщины восшествия Екатерины II на престол.
Для Павла этот день был годовщиной убийства отца.
Он спрятался.
Ночью поднялся шум — братья Орловы обыскивали петергофский парк и дворец.
Забившись в темную каморку, Павел прислушивался к грохоту сапог и думал, что его сейчас найдут и убьют…
И не об этой ли страшной детской ночи вспоминал русский император Павел в холодном, наполненном, как и прошедшее детство, одиночеством Михайловском замке, когда накинул удавку на его шею караульный офицер Яков Скарятин?..
Павел занимал трон всего четыре с половиной года.
Дворянская историография не слишком благоволила к нему, и Павел зачастую изображался в виде этакой копии своего отца — Петра III.
Разумеется, ничего похожего на «деяния» Петра III в правление Павла не происходило.
Павла упрекают, что он ввел в армии муштру, уволил со службы без права ношения мундира А. В. Суворова, возвысил А. А. Аракчеева.