— Товарищ генерал, — Карпенко взволнованно подошел к Степаничеву. — Я тут одну деталь вспомнил...
Уловив ход мыслей Игоря, генерал насторожился.
— Возможно, это сигнал о провале явки? — подсказал Кулемин.
— Возможно, Яков Ильич, возможно. — Степаничев посмотрел в окно. — Только кто такая эта Портниха? Продавщица в сельпо или билетный кассир на станции? А может соседка Яремы?
— Зря мы, товарищ генерал, до сих пор не взяли жену лесника.
— За домом ведется наблюдение, — вмешался Кулемин, — Для ареста оснований нет.
— Вот что, товарищ подполковник, езжайте-ка немедленно в Клуши и выясните все о Портнихе и о 25 рублях.
— Слушаюсь, товарищ генерал.
Попрощавшись, Игорь вышел из кабинета. Он успел заскочить в буфет, купить пачку сигарет и через пятнадцать минут уже сидел в машине.
«Газик» с места взял третью скорость и, развернувшись, помчался так, что Карпенко пришлось ухватиться за поручень.
Вместе с ним в Клуши выехал лейтенант-пограничник с черными усиками. Он был очень смущен тем, что ночью арестовал «диверсанта», который позже оказался подполковником государственной безопасности. Расположившись рядом, он украдкой поглядывал на усталое лицо Карпенко и думал о том, как бы загладить свою вину.
На повороте порыв ветра взъерошил неприкрытую голову Игоря, и он придержал волосы рукой, при этом рукав пиджака закатался и открыл глубокий розовый шрам на внутренней стороне мускулистого предплечья. Лейтенант покраснел.
— Этот шрам вчера и сбил меня с толку, товарищ подполковник.
Карпенко улыбнулся.
— Ничего, лейтенант, не берите в голову!
Пограничник воспринял это как знак примирения и сразу повеселел.
— Кто же это вас так поцарапал, товарищ подполковник?
— Один знакомый, — неопределенно ответил Игорь и снова пригладил волосы.
Разговор не клеился. Лейтенант подумал, что подполковник все еще сердится на него, но Карпенко в мыслях был уже далеко. Он вспоминал...
... Разгромленные в 1945-1946 годах бандитские отряды Украинской повстанческой армии неотвратимо разваливались. Простые крестьяне, обманутые оуновцами, прозревали и, покидая банды, целыми группами являлись с повинной в районные отделы МГБ. Часто при этом они «прихватывали» своих главарей.
В лесных чащах, в непролазных горных ущельях, в специально вырытых и тщательно замаскированных убежищах-схронах оставались только те, кто в своей ненависти к Советской власти дошли до крайней степени. Терять им было нечего. По указанию Центрального провода ОУН они организовывали небольшие диверсионные группы в 10 – 15 человек и устраивали террористические акты. Наиболее предусмотрительные, наплевав на приказ «Центра», собирались в отряды и делали отчаянные попытки прорваться через Карпаты и Чехословакию на Запад. Один из таких отрядов в 120 человек во главе с небезызвестным генерал-хорунжим УПА «Ветром» был окружен чекистами.
Но бандитов «Ветра» не так легко было взять. Заняв круговую оборону, они повели ураганный огонь в то время, как сам «Ветер» с десятком охранников бросился на прорыв и скатился в поросший кустами глубокий овраг. Не колеблясь, Карпенко последовал за ним, и там, на дне оврага, где пахло плесенью и тленом, они столкнулись лицом к лицу, да так близко, что применять оружие было уже нельзя.
— Товарищ генерал, — Карпенко взволнованно подошел к Степаничеву. — Я тут одну деталь вспомнил...
Уловив ход мыслей Игоря, генерал насторожился.
— Возможно, это сигнал о провале явки? — подсказал Кулемин.
— Возможно, Яков Ильич, возможно. — Степаничев посмотрел в окно. — Только кто такая эта Портниха? Продавщица в сельпо или билетный кассир на станции? А может соседка Яремы?
— Зря мы, товарищ генерал, до сих пор не взяли жену лесника.
— За домом ведется наблюдение, — вмешался Кулемин, — Для ареста оснований нет.
— Вот что, товарищ подполковник, езжайте-ка немедленно в Клуши и выясните все о Портнихе и о 25 рублях.
— Слушаюсь, товарищ генерал.
Попрощавшись, Игорь вышел из кабинета. Он успел заскочить в буфет, купить пачку сигарет и через пятнадцать минут уже сидел в машине.
«Газик» с места взял третью скорость и, развернувшись, помчался так, что Карпенко пришлось ухватиться за поручень.
Вместе с ним в Клуши выехал лейтенант-пограничник с черными усиками. Он был очень смущен тем, что ночью арестовал «диверсанта», который позже оказался подполковником государственной безопасности. Расположившись рядом, он украдкой поглядывал на усталое лицо Карпенко и думал о том, как бы загладить свою вину.
На повороте порыв ветра взъерошил неприкрытую голову Игоря, и он придержал волосы рукой, при этом рукав пиджака закатался и открыл глубокий розовый шрам на внутренней стороне мускулистого предплечья. Лейтенант покраснел.
— Этот шрам вчера и сбил меня с толку, товарищ подполковник.
Карпенко улыбнулся.
— Ничего, лейтенант, не берите в голову!
Пограничник воспринял это как знак примирения и сразу повеселел.
— Кто же это вас так поцарапал, товарищ подполковник?
— Один знакомый, — неопределенно ответил Игорь и снова пригладил волосы.
Разговор не клеился. Лейтенант подумал, что подполковник все еще сердится на него, но Карпенко в мыслях был уже далеко. Он вспоминал...
... Разгромленные в 1945-1946 годах бандитские отряды Украинской повстанческой армии неотвратимо разваливались. Простые крестьяне, обманутые оуновцами, прозревали и, покидая банды, целыми группами являлись с повинной в районные отделы МГБ. Часто при этом они «прихватывали» своих главарей.
В лесных чащах, в непролазных горных ущельях, в специально вырытых и тщательно замаскированных убежищах-схронах оставались только те, кто в своей ненависти к Советской власти дошли до крайней степени. Терять им было нечего. По указанию Центрального провода ОУН они организовывали небольшие диверсионные группы в 10 – 15 человек и устраивали террористические акты. Наиболее предусмотрительные, наплевав на приказ «Центра», собирались в отряды и делали отчаянные попытки прорваться через Карпаты и Чехословакию на Запад. Один из таких отрядов в 120 человек во главе с небезызвестным генерал-хорунжим УПА «Ветром» был окружен чекистами.
Но бандитов «Ветра» не так легко было взять. Заняв круговую оборону, они повели ураганный огонь в то время, как сам «Ветер» с десятком охранников бросился на прорыв и скатился в поросший кустами глубокий овраг. Не колеблясь, Карпенко последовал за ним, и там, на дне оврага, где пахло плесенью и тленом, они столкнулись лицом к лицу, да так близко, что применять оружие было уже нельзя.