— Что это вы так на меня смотрите?
Грель усмехнулась.
— Понравились.
Она даже не считала нужным скрывать свой сарказм.
— Ну, раз так до свидания, товарищи. Не буду вам мешать. — Корреспондент склонил голову, и Лосько заметил на его лице капли пота.
— Подождите! Я пойду с вами, — предложил капитан, — нам как раз по пути.
— Но я не сразу в гостиницу. Мне еще нужно зайти к знакомым. Здесь, недалеко…
Лосько неожиданно преградил ему путь.
— Кто же это в 12 ночи знакомых навещает?
— Простите, но это мое дело. Вынужден вас покинуть. — Корреспондент попытался уйти, но Лосько не дал ему этого сделать.
Они стояли друг против друга.
— Смотрите, кажется, будет дождь, — корреспондент вдруг поднял голову к небу.
Тоже самое невольно сделала Грель. Лосько лишь успел повернуть шею, когда глаза его перехватили правую, «раненую» руку корреспондента, выдернутую из кармана. В тот же миг тяжелый удар в подбородок отбросил корреспондента к забору.
Тревожная мысль, давно беспокоившая Лосько, заставила его вернуться к Грель. «Почему она здесь? Зачем пошла с нами? Кто она — друг или...»
Та растерянно посмотрела на него, и это мгновение едва не стоило капитану жизни. Неожиданно резко оттолкнувшись от забора, корреспондент бросился вперед. В его руке Лосько заметил блеснувшую бритву и попытался вытащить пистолет, но он как назло застрял в кармане. Еще секунда, взмах бритвы и… Грель, метнувшись, повисла на руке нападавшего. Отчаянно сопротивляясь, она не давала ему развернуться, и даже, получив удар коленом в живот, не выпустила руки. Еще секунда, и Лосько, выхватив-таки пистолет, ударил рукояткой корреспондента по голове. Тот обмяк.
Капитан склонился над обездвиженным телом и, подобрав бритву, на всякий случай обыскал его. Расстегнув плащ, он увидел то, что и предполагал увидеть: белая рубашка была запачкана кровью. В крови лейтенанта Громова был и платок убийцы, о который тот вытер руку а, возможно, и бритву. Правая рука и подкладка кармана тоже были в крови. В плоской кобуре, висевшей на брючном ремне, Лосько обнаружил маленький браунинг с глушителем. Документов у «корреспондента» не было.
Капитан перевернул его лицом вниз и стал вязать руки. В этот момент плащ завернулся, и Лосько не сумел сдержать удивления: брюки «корреспондента» были с кантом военизированной железнодорожной охраны. Так вот кто утром искал Коломийчука! Парашютист, «Начальник», о котором им рассказывал «Глухонемой»-Омелько.
Грель с ненавистью смотрела на пойманного бандита. Тяжело дыша, она сидела у забора, и светлая прядь взъерошенных во время схватки волос спадала ей на глаза. Лосько вдруг захотелось пожать ей руку, даже обнять, как хорошего, верного товарища, с которым только что вырвался из смертельной опасности, но он побоялся, что она неправильно поймет его, и поэтому сухо сказал:
— Идите во двор Коломийчука. Там найдете работников госбезопасности, пусть немедленно едут сюда. Скажете, что вас прислал капитан Лосько.
* * *
Диверсант упрямо молчал. Очнувшись, он сказал лишь одну фразу: «Говорить ничего не буду». Его увели.
Лосько и майор — районный уполномоченный сидели на низком диване со скрипучими пружинами. Майор с нетерпением кусал ноготь. Затем, повернувшись к Лосько, спросил:
— Что это вы так на меня смотрите?
Грель усмехнулась.
— Понравились.
Она даже не считала нужным скрывать свой сарказм.
— Ну, раз так до свидания, товарищи. Не буду вам мешать. — Корреспондент склонил голову, и Лосько заметил на его лице капли пота.
— Подождите! Я пойду с вами, — предложил капитан, — нам как раз по пути.
— Но я не сразу в гостиницу. Мне еще нужно зайти к знакомым. Здесь, недалеко…
Лосько неожиданно преградил ему путь.
— Кто же это в 12 ночи знакомых навещает?
— Простите, но это мое дело. Вынужден вас покинуть. — Корреспондент попытался уйти, но Лосько не дал ему этого сделать.
Они стояли друг против друга.
— Смотрите, кажется, будет дождь, — корреспондент вдруг поднял голову к небу.
Тоже самое невольно сделала Грель. Лосько лишь успел повернуть шею, когда глаза его перехватили правую, «раненую» руку корреспондента, выдернутую из кармана. В тот же миг тяжелый удар в подбородок отбросил корреспондента к забору.
Тревожная мысль, давно беспокоившая Лосько, заставила его вернуться к Грель. «Почему она здесь? Зачем пошла с нами? Кто она — друг или...»
Та растерянно посмотрела на него, и это мгновение едва не стоило капитану жизни. Неожиданно резко оттолкнувшись от забора, корреспондент бросился вперед. В его руке Лосько заметил блеснувшую бритву и попытался вытащить пистолет, но он как назло застрял в кармане. Еще секунда, взмах бритвы и… Грель, метнувшись, повисла на руке нападавшего. Отчаянно сопротивляясь, она не давала ему развернуться, и даже, получив удар коленом в живот, не выпустила руки. Еще секунда, и Лосько, выхватив-таки пистолет, ударил рукояткой корреспондента по голове. Тот обмяк.
Капитан склонился над обездвиженным телом и, подобрав бритву, на всякий случай обыскал его. Расстегнув плащ, он увидел то, что и предполагал увидеть: белая рубашка была запачкана кровью. В крови лейтенанта Громова был и платок убийцы, о который тот вытер руку а, возможно, и бритву. Правая рука и подкладка кармана тоже были в крови. В плоской кобуре, висевшей на брючном ремне, Лосько обнаружил маленький браунинг с глушителем. Документов у «корреспондента» не было.
Капитан перевернул его лицом вниз и стал вязать руки. В этот момент плащ завернулся, и Лосько не сумел сдержать удивления: брюки «корреспондента» были с кантом военизированной железнодорожной охраны. Так вот кто утром искал Коломийчука! Парашютист, «Начальник», о котором им рассказывал «Глухонемой»-Омелько.
Грель с ненавистью смотрела на пойманного бандита. Тяжело дыша, она сидела у забора, и светлая прядь взъерошенных во время схватки волос спадала ей на глаза. Лосько вдруг захотелось пожать ей руку, даже обнять, как хорошего, верного товарища, с которым только что вырвался из смертельной опасности, но он побоялся, что она неправильно поймет его, и поэтому сухо сказал:
— Идите во двор Коломийчука. Там найдете работников госбезопасности, пусть немедленно едут сюда. Скажете, что вас прислал капитан Лосько.
* * *
Диверсант упрямо молчал. Очнувшись, он сказал лишь одну фразу: «Говорить ничего не буду». Его увели.
Лосько и майор — районный уполномоченный сидели на низком диване со скрипучими пружинами. Майор с нетерпением кусал ноготь. Затем, повернувшись к Лосько, спросил: