Вахтер облизал губы, словно утоляя желание сказать еще что-то.
Лосько взглянул на часы: 22-30 — и быстро накинул пиджак.
— Похоже, «Счетовод» что-то нащупал, — шепнул он Карпенко.
Но Игорь, не спеша, причесывался перед зеркалом, и Лосько незаметно улыбнулся.
Игорь Александрович не изменился. Недаром в бригаде говорили, что когда командиру роты Карпенко нужно бежать, то в присутствии подчиненных он пойдет медленно, даже руками размахивать не будет, видимо, для того, чтобы сдержать ноги.
Майор встретил их у нового здания вокзала.
В переполненной комнате линейного пункта царило возбуждение: несколько милиционеров окружили какой-то предмет, лежащий в углу на полу. Они расступились, давая дорогу райуполномоченному, но майор пропустил вперед Карпенко, который услышал за спиной чей-то громкий шепот: «Смотри, начальство аж с Вышгорода приехало! Бы-ыстро!!»
На полу полуприкрытые брезентом лежали два трупа. Один — пожилого мужчины, с крупными чертами обветренного лица — был в форме железнодорожника. На его помятом кителе Карпенко разглядел рыжие пятна. Другой принадлежал здоровенному смуглому парню, под расстегнутой курткой которого на белой полотняной рубахе расползлось небольшое, еще влажное темно-красное пятно. «Огнестрельные раны, поэтому и мало крови», — подумал Карпенко. Позади затопали сапогами: под строгим взглядом майора милиционеры покидали комнату. Когда все вышли, майор попросил закурить, и Карпенко протянул ему пачку «Беломора». Майор замялся: он привык к сигаретам и к тому же не рассчитывал, что его угостят, но отказываться не стал. Встретившись взглядом с подполковником, он вдруг подумал, что зря эти два дня держал на него обиду: опасная и ответственная работа не способствует укреплению нервов.
— Эти двое,— начал доклад майор, — и с ними еще один, взятый живым, где-то около двадцати одного часа тридцати минут, пытались взорвать мост на 107-м километре. Железнодорожная милиция помешала им. Начальник линейного пункта капитан Никольский со своими сотрудниками выследил их — и вот результат. Личности убитых пока не установлены, но, во всяком случае, ни Коломийчука, ни вохровца среди них нет. Третий цел и невредим. Он здесь, его еще не допрашивали. Судмедэксперта и фотографа я вызвал. Подробностей пока не знаю, но о них доложит капитан Никольский, как только вернется из медпункта: он, кажется, легко ранен.
— Капитан Никольский? — переспросил Карпенко. — Что ж, подождем. Что нашли у убитых?
— Портативные мины в папиросных коробках «Казбек», пистолеты, немецкий автомат образца 1943 года, саперная лопатка... — Майор загибал пальцы. — Еще что-то. Если честно, сам точно не знаю.
В комнату зашли судмедэксперт с фотографом и занялись своим кропотливым делом. Карпенко наблюдал за ними.
Сзади скрипнула дверь, и кто-то вошел, но Карпенко не обернулся. За спиной раздался хриплый голос:
— Это что, все эксперты, товарищ майор? Многовато что-то. Чего их обследовать? Мы стреляли на поражение, а иначе было нельзя — они такой огонь открыли, что либо мы их, либо они нас! Мне, вот, руку, зацепило. Хорошо, успел на землю упасть, а то бы влепили по полной.
Районный уполномоченный остановил того, кто говорил:
— Докладывайте обо всем заместителю начальника опергруппы Комитета государственной безопасности подполковнику Карпенко.
Игорь обернулся и увидел плотную, приземистую фигуру человека. Правая рука его была забинтована, но он лихо взял ею под козырек:
— Капитан Никольский.
Он предложил пройти к нему в кабинет, где на столе лежали два пистолета «ТТ», немецкий автомат, ножи и другие предметы, изъятые у диверсантов. Карпенко осторожно осмотрел две портативные мины.
— Лосько, надо вызвать специалистов и разобраться с этими «папиросами». Узнайте также, какие поезда были на подходе к станции в 21-30 — 22 часа со стороны Клуш и какие отправлялись в то же время со станции на Клуши.
Лосько вышел.
— Может, хотите допросить третьего? — спросил Никольский.
Вахтер облизал губы, словно утоляя желание сказать еще что-то.
Лосько взглянул на часы: 22-30 — и быстро накинул пиджак.
— Похоже, «Счетовод» что-то нащупал, — шепнул он Карпенко.
Но Игорь, не спеша, причесывался перед зеркалом, и Лосько незаметно улыбнулся.
Игорь Александрович не изменился. Недаром в бригаде говорили, что когда командиру роты Карпенко нужно бежать, то в присутствии подчиненных он пойдет медленно, даже руками размахивать не будет, видимо, для того, чтобы сдержать ноги.
Майор встретил их у нового здания вокзала.
В переполненной комнате линейного пункта царило возбуждение: несколько милиционеров окружили какой-то предмет, лежащий в углу на полу. Они расступились, давая дорогу райуполномоченному, но майор пропустил вперед Карпенко, который услышал за спиной чей-то громкий шепот: «Смотри, начальство аж с Вышгорода приехало! Бы-ыстро!!»
На полу полуприкрытые брезентом лежали два трупа. Один — пожилого мужчины, с крупными чертами обветренного лица — был в форме железнодорожника. На его помятом кителе Карпенко разглядел рыжие пятна. Другой принадлежал здоровенному смуглому парню, под расстегнутой курткой которого на белой полотняной рубахе расползлось небольшое, еще влажное темно-красное пятно. «Огнестрельные раны, поэтому и мало крови», — подумал Карпенко. Позади затопали сапогами: под строгим взглядом майора милиционеры покидали комнату. Когда все вышли, майор попросил закурить, и Карпенко протянул ему пачку «Беломора». Майор замялся: он привык к сигаретам и к тому же не рассчитывал, что его угостят, но отказываться не стал. Встретившись взглядом с подполковником, он вдруг подумал, что зря эти два дня держал на него обиду: опасная и ответственная работа не способствует укреплению нервов.
— Эти двое,— начал доклад майор, — и с ними еще один, взятый живым, где-то около двадцати одного часа тридцати минут, пытались взорвать мост на 107-м километре. Железнодорожная милиция помешала им. Начальник линейного пункта капитан Никольский со своими сотрудниками выследил их — и вот результат. Личности убитых пока не установлены, но, во всяком случае, ни Коломийчука, ни вохровца среди них нет. Третий цел и невредим. Он здесь, его еще не допрашивали. Судмедэксперта и фотографа я вызвал. Подробностей пока не знаю, но о них доложит капитан Никольский, как только вернется из медпункта: он, кажется, легко ранен.
— Капитан Никольский? — переспросил Карпенко. — Что ж, подождем. Что нашли у убитых?
— Портативные мины в папиросных коробках «Казбек», пистолеты, немецкий автомат образца 1943 года, саперная лопатка... — Майор загибал пальцы. — Еще что-то. Если честно, сам точно не знаю.
В комнату зашли судмедэксперт с фотографом и занялись своим кропотливым делом. Карпенко наблюдал за ними.
Сзади скрипнула дверь, и кто-то вошел, но Карпенко не обернулся. За спиной раздался хриплый голос:
— Это что, все эксперты, товарищ майор? Многовато что-то. Чего их обследовать? Мы стреляли на поражение, а иначе было нельзя — они такой огонь открыли, что либо мы их, либо они нас! Мне, вот, руку, зацепило. Хорошо, успел на землю упасть, а то бы влепили по полной.
Районный уполномоченный остановил того, кто говорил:
— Докладывайте обо всем заместителю начальника опергруппы Комитета государственной безопасности подполковнику Карпенко.
Игорь обернулся и увидел плотную, приземистую фигуру человека. Правая рука его была забинтована, но он лихо взял ею под козырек:
— Капитан Никольский.
Он предложил пройти к нему в кабинет, где на столе лежали два пистолета «ТТ», немецкий автомат, ножи и другие предметы, изъятые у диверсантов. Карпенко осторожно осмотрел две портативные мины.
— Лосько, надо вызвать специалистов и разобраться с этими «папиросами». Узнайте также, какие поезда были на подходе к станции в 21-30 — 22 часа со стороны Клуш и какие отправлялись в то же время со станции на Клуши.
Лосько вышел.
— Может, хотите допросить третьего? — спросил Никольский.