Принесли чай и бутерброды. Полковник не заставил себя долго упрашивать.
— Скажите, Глеб Артемович, возможен ли ночной прицельный прыжок в таком труднодоступном месте, как Воронье ущелье? Учитывая, конечно, скорость самолета, ну, скажем, такого же типа, как этот наш вчерашний нарушитель, а также опыт парашютиста и его прекрасное знание местности. Это, так сказать, в идеале.
Полковник отставил стакан, вытер платком губы, подбородок и посмотрел на Степаничева.
— Ночью? В узком ущелье?
Генерал кивнул:
— Именно так.
— Это очень опасно. Даже при соблюдении всех условий, названных вами. Но если очень нужно, то можно.
— Ишь ты! Афоризмами заговорили! — улыбнулся генерал.
Тихо зазвонил аппарат «ВЧ», Степаничев взял трубку.
Докладывал начальник 7-го пограничного отряда полковник Кулемин. Он сообщил, что в Клушах, в доме лесника Яремы пограничники задержали некоего Карпенко Игоря Александровича, который пытался оказать сопротивление, но был разоружен. В доме Яремы обнаружена портативная рация. Оба задержанных доставлены в штаб отряда.
Степаничев нетерпеливо и сердито задвигал бровями.
— Значит, в Клушах? — переспросил он. — Хорошо. Кто еще задержан вместе с ним? Я уже слышал, что Ярема. Кто кроме него? Ага, значит Карпенко пришел к Яреме один. Вы уверены в этом, товарищ полковник? А я вот, настаиваю, что был еще другой… Нет, не в коем случае не искать его!.. Задержанные у вас?! Без меня Карпенко не допрашивать! Все! — Степаничев положил трубку и повернулся к летчику: — Полковник, не могли бы вы прямо сейчас подбросить меня в 7-й отряд?
— Вертолет в вашем распоряжении, товарищ генерал-майор! Прикажете подготовить?
Генерал утвердительно кивнул, и полковник стремительно вышел из кабинета.
Надевая плащ, Степаничев приказал:
— Аверьянов, остаетесь за меня. Всю оперативную информацию немедленно отправляйте на мое имя в отряд Кулемина. Вы, Боков, — обратился он к другому офицеру, — проработайте показания членов экипажа самолета. Добавьте к ним заключение технической экспертизы, фото поврежденных навигационных приборов. Кажется, все... — и он, твердо ставя ноги, пошел к двери.
Вертолет был похож на упитанную саранчу. Степаничев с подсознательным чувством неприязни влез в кабину: он вообще не любил летать, тем более неприятной была эта машина, в которую он сел впервые. Генерал закрыл глаза, но он не спал. Кололо в сердце, давило в висках — он просто устал. В итоге под однообразное гудение двигателя Степаничев задремал.
Через какое-то время вертолет, прострекотав, сел на широкий двор пограничного отряда. Полковник Кулемин провел генерала к себе.
Слушая, как позванивают его шпоры, Степаничев про себя улыбнулся. Яков Ильич Кулемин до сих пор, и в праздники, и в будни, не расставался с атрибутами лихого кавалериста: шпорами и пышными усами. Генерал знал, что в отряде Кулемина кавалерийской была только одна высокогорная застава — как раз на границе с соседним отрядом, в связи с чем, шутники из Управления пограничных войск не раз говорили ему, чтобы он сдал эту заставу соседнему отряду, а вместе с ней шпоры и усы.
«Ишь ты, гусар!» — заметил Степаничев бронзового коня на письменном столе.
— Допрос Яремы продолжается, товарищ генерал. Карпенко я пока не трогал.
— Негостеприимный ты хозяин, Яков Ильич. Коньячком бы угостил что ли. Или завязал?
Принесли чай и бутерброды. Полковник не заставил себя долго упрашивать.
— Скажите, Глеб Артемович, возможен ли ночной прицельный прыжок в таком труднодоступном месте, как Воронье ущелье? Учитывая, конечно, скорость самолета, ну, скажем, такого же типа, как этот наш вчерашний нарушитель, а также опыт парашютиста и его прекрасное знание местности. Это, так сказать, в идеале.
Полковник отставил стакан, вытер платком губы, подбородок и посмотрел на Степаничева.
— Ночью? В узком ущелье?
Генерал кивнул:
— Именно так.
— Это очень опасно. Даже при соблюдении всех условий, названных вами. Но если очень нужно, то можно.
— Ишь ты! Афоризмами заговорили! — улыбнулся генерал.
Тихо зазвонил аппарат «ВЧ», Степаничев взял трубку.
Докладывал начальник 7-го пограничного отряда полковник Кулемин. Он сообщил, что в Клушах, в доме лесника Яремы пограничники задержали некоего Карпенко Игоря Александровича, который пытался оказать сопротивление, но был разоружен. В доме Яремы обнаружена портативная рация. Оба задержанных доставлены в штаб отряда.
Степаничев нетерпеливо и сердито задвигал бровями.
— Значит, в Клушах? — переспросил он. — Хорошо. Кто еще задержан вместе с ним? Я уже слышал, что Ярема. Кто кроме него? Ага, значит Карпенко пришел к Яреме один. Вы уверены в этом, товарищ полковник? А я вот, настаиваю, что был еще другой… Нет, не в коем случае не искать его!.. Задержанные у вас?! Без меня Карпенко не допрашивать! Все! — Степаничев положил трубку и повернулся к летчику: — Полковник, не могли бы вы прямо сейчас подбросить меня в 7-й отряд?
— Вертолет в вашем распоряжении, товарищ генерал-майор! Прикажете подготовить?
Генерал утвердительно кивнул, и полковник стремительно вышел из кабинета.
Надевая плащ, Степаничев приказал:
— Аверьянов, остаетесь за меня. Всю оперативную информацию немедленно отправляйте на мое имя в отряд Кулемина. Вы, Боков, — обратился он к другому офицеру, — проработайте показания членов экипажа самолета. Добавьте к ним заключение технической экспертизы, фото поврежденных навигационных приборов. Кажется, все... — и он, твердо ставя ноги, пошел к двери.
Вертолет был похож на упитанную саранчу. Степаничев с подсознательным чувством неприязни влез в кабину: он вообще не любил летать, тем более неприятной была эта машина, в которую он сел впервые. Генерал закрыл глаза, но он не спал. Кололо в сердце, давило в висках — он просто устал. В итоге под однообразное гудение двигателя Степаничев задремал.
Через какое-то время вертолет, прострекотав, сел на широкий двор пограничного отряда. Полковник Кулемин провел генерала к себе.
Слушая, как позванивают его шпоры, Степаничев про себя улыбнулся. Яков Ильич Кулемин до сих пор, и в праздники, и в будни, не расставался с атрибутами лихого кавалериста: шпорами и пышными усами. Генерал знал, что в отряде Кулемина кавалерийской была только одна высокогорная застава — как раз на границе с соседним отрядом, в связи с чем, шутники из Управления пограничных войск не раз говорили ему, чтобы он сдал эту заставу соседнему отряду, а вместе с ней шпоры и усы.
«Ишь ты, гусар!» — заметил Степаничев бронзового коня на письменном столе.
— Допрос Яремы продолжается, товарищ генерал. Карпенко я пока не трогал.
— Негостеприимный ты хозяин, Яков Ильич. Коньячком бы угостил что ли. Или завязал?