— С ума сошел? — рассмеялась Ольга. — Мне же нельзя.
— Ну, я один спрысну. И вообще, сегодня напьюсь как не в себя. — Он вдруг перешел на озабоченно-доверительный тон: — Я чего-то стою и весь трясусь.
— А я, думаешь, не трясусь? Леша, я так рада…
В тот вечер — почти последний счастливый вечер в их семейной жизни — они сытно поужинали в ресторане, и Ольга даже выпила половину фужера шампанского и торжественно переломила пачку сигарет, пообещав больше не курить. Той ночью они снова любили друг друга, но уже с нарастающей осторожностью, боясь повредить то хрупкое дыхание жизни, что было внутри нее. А потом еще долго лежали, мечтая покурить и отвлекая себя мыслями: сын или дочь, и как они назовут этого потенциального сына или потенциальную дочь? Варианты рассматривались самые дикие, вплоть до Евлампия и Даздрапермы, но в итоге оба, не придумав ничего лучшего, остановились на двуполых вариантах: Женя и Саша. А что? Красиво.
А через неделю Ольга уехала читать свои лекции в соседний город и дико простудилась, заполучив воспаление легких.
В больнице, куда Алексей пришел ее навещать вместе с Ванькой, она выглядела несчастной, с немытой головой, чернотой под глазами, закутанная в одеяла и бесконечно, с хрипом кашляющая. Увидев мать в виде страшной снежной бабы, ребенок испугался и вцепился в отца.
— Не надо было его приводить, — прохрипела Ольга. — Видишь, как он испугался?
— Что врачи говорят? — строго спросил Алексей. — Хотя… я сам узнаю. Ты только кивай. Скоро тебя выпишут?
Ольга пожала плечами.
— А с ребенком все хорошо?
Она подумала и кивнула, но несколько неуверенно.
— Ну и хорошо. Дома все нормально, на работе тоже. Зуевы передают тебе привет, и Ирка со своим мачо тоже. Обещают навестить, но их пока все равно не пустят. Я-то с боем прорвался. В общем, все хорошо…
Ванька жался к отцу, долго не решаясь подойти к матери, а потом вдруг, вздохнув, бросился к ней на кровать, обнимая ручонками ее похудевшую шею.
— Мама, пойдем домой! Мама, пойдем!
Ольга прижала к себе сына и расплакалась. Заглянувшая на шум докторша с неодобрением поглядела на эту картину и решительно велела Алексею убираться вместе со всеми бациллами.
У дверей он оглянулся, потому что послышалось, будто Ольга что-то сказала.
— Что?
— Говорю, не балуй его. И не вздумай по пути в «Макдональдс» заехать.
— Конечно-конечно, — пообещал Алексей, зная, что соврет. В конце концов, от одного визита в эту американскую харчевню непоправимого вреда желудку сына нанесено не будет. Тем более что Ванька на пути в больницу «Макдональдс» углядел из окна и потребовал от отца заветную красную коробочку с детским обедом, в который вкладывались игрушки: героический лев, болтливая зебра, грациозная бегемотиха и жираф-мизантроп из нового мультфильма. Сын смотрел его каждый вечер, невзирая на запреты няньки. Пританцовывая перед телевизором, он радостно подпевал нарисованным зверушкам:
— Ай лайк ту мувит-мувит! Ай лайк ту мувит-мувит!
В «Макдональдсе» Ванька съел порцию почти полностью, выскреб из вазочки мороженое, выпил свой коктейль и половину коктейля отца, не сводя глаз с новых игрушек. За оранжевыми столиками заведения сидели люди, ели свои гамбургеры, пили колу и коннектились в сети, пользуясь бесплатными щупальцами вай-фай. Эта суета из разноголосых людей казалась чем-то ностальгически-нереальным, беззаботным, словно из юности, когда все было слишком просто. Просто поесть, поспать, повеселиться или вот даже завести ребенка, не думая, что через пару-тройку лет, в статусе родителя, придется думать, что кола и жвачка для него вредны.
— Ванька! — строго сказал Алексей, нахмурив брови.
— С ума сошел? — рассмеялась Ольга. — Мне же нельзя.
— Ну, я один спрысну. И вообще, сегодня напьюсь как не в себя. — Он вдруг перешел на озабоченно-доверительный тон: — Я чего-то стою и весь трясусь.
— А я, думаешь, не трясусь? Леша, я так рада…
В тот вечер — почти последний счастливый вечер в их семейной жизни — они сытно поужинали в ресторане, и Ольга даже выпила половину фужера шампанского и торжественно переломила пачку сигарет, пообещав больше не курить. Той ночью они снова любили друг друга, но уже с нарастающей осторожностью, боясь повредить то хрупкое дыхание жизни, что было внутри нее. А потом еще долго лежали, мечтая покурить и отвлекая себя мыслями: сын или дочь, и как они назовут этого потенциального сына или потенциальную дочь? Варианты рассматривались самые дикие, вплоть до Евлампия и Даздрапермы, но в итоге оба, не придумав ничего лучшего, остановились на двуполых вариантах: Женя и Саша. А что? Красиво.
А через неделю Ольга уехала читать свои лекции в соседний город и дико простудилась, заполучив воспаление легких.
В больнице, куда Алексей пришел ее навещать вместе с Ванькой, она выглядела несчастной, с немытой головой, чернотой под глазами, закутанная в одеяла и бесконечно, с хрипом кашляющая. Увидев мать в виде страшной снежной бабы, ребенок испугался и вцепился в отца.
— Не надо было его приводить, — прохрипела Ольга. — Видишь, как он испугался?
— Что врачи говорят? — строго спросил Алексей. — Хотя… я сам узнаю. Ты только кивай. Скоро тебя выпишут?
Ольга пожала плечами.
— А с ребенком все хорошо?
Она подумала и кивнула, но несколько неуверенно.
— Ну и хорошо. Дома все нормально, на работе тоже. Зуевы передают тебе привет, и Ирка со своим мачо тоже. Обещают навестить, но их пока все равно не пустят. Я-то с боем прорвался. В общем, все хорошо…
Ванька жался к отцу, долго не решаясь подойти к матери, а потом вдруг, вздохнув, бросился к ней на кровать, обнимая ручонками ее похудевшую шею.
— Мама, пойдем домой! Мама, пойдем!
Ольга прижала к себе сына и расплакалась. Заглянувшая на шум докторша с неодобрением поглядела на эту картину и решительно велела Алексею убираться вместе со всеми бациллами.
У дверей он оглянулся, потому что послышалось, будто Ольга что-то сказала.
— Что?
— Говорю, не балуй его. И не вздумай по пути в «Макдональдс» заехать.
— Конечно-конечно, — пообещал Алексей, зная, что соврет. В конце концов, от одного визита в эту американскую харчевню непоправимого вреда желудку сына нанесено не будет. Тем более что Ванька на пути в больницу «Макдональдс» углядел из окна и потребовал от отца заветную красную коробочку с детским обедом, в который вкладывались игрушки: героический лев, болтливая зебра, грациозная бегемотиха и жираф-мизантроп из нового мультфильма. Сын смотрел его каждый вечер, невзирая на запреты няньки. Пританцовывая перед телевизором, он радостно подпевал нарисованным зверушкам:
— Ай лайк ту мувит-мувит! Ай лайк ту мувит-мувит!
В «Макдональдсе» Ванька съел порцию почти полностью, выскреб из вазочки мороженое, выпил свой коктейль и половину коктейля отца, не сводя глаз с новых игрушек. За оранжевыми столиками заведения сидели люди, ели свои гамбургеры, пили колу и коннектились в сети, пользуясь бесплатными щупальцами вай-фай. Эта суета из разноголосых людей казалась чем-то ностальгически-нереальным, беззаботным, словно из юности, когда все было слишком просто. Просто поесть, поспать, повеселиться или вот даже завести ребенка, не думая, что через пару-тройку лет, в статусе родителя, придется думать, что кола и жвачка для него вредны.
— Ванька! — строго сказал Алексей, нахмурив брови.