— Как же! — начала задыхаться от возмущения Маргарет, прижав ладони к груди. — Вы?! Посреди ночи?! Нашли меня бродящей по замку практически без сознания в одном неглиже?! Силы небесные, сколь постыдное происшествие!
— Боюсь, Вы отчего-то порвали свое неглиже и оставили его в спальне, прежде чем отправиться на полуночную прогулку, — уточнил Элжерон, тут же укорив себя за свои слова, поскольку Маргарет сперва побледнела еще больше, нежели обычно, а следом порозовела, очевидно, от стыда. Она уперла руки в боки и отчитывающим тоном ответила:
— Так вот следы чьих распущенных пальцев я обнаружила по всему телу! После подобного Вам, как истинному джентльмену, полагается на мне жениться!
— Возможно и так, но как истинный шотландец я далеко не джентльмен, посему не смогу удовлетворить Ваше требование! — с улыбкой парировал Элжерон.
— Думаете, Ваше происхождение избавит Вас от ответственности? — лукаво поинтересовалась девушка.
— Увы, боюсь, что ни одна леди не пожелает делить постель с пауком, — граф не выдержал и расхохотался, вспомнив любовь Франчески к его кровати. Но Маргарет вместо того, чтобы присоединиться к нему в веселье внезапно громко хлопнула ладонями по столу, переменившись в лице, и заговорщическим шепотом изрекла:
— Так и знала…
— Что, простите? — переспросил Элжерон с легкой тревогой.
— Вы ночью превращаетесь в большого рыжего паука! — победным голосом постановила Маргарет, чем вызвала у графа новый взрыв хохота.
— Ах, Вы уморительны! В какого еще паука? — сквозь слезы выдавил он из себя.
— Разве не из-за этого Вы живете здесь, почти в заточении? — растерянно пролепетала баронесса.
— Паук, о котором я говорил, — Франческа, — объяснил Элжерон. — Хоть я ей и запрещаю, она все же любит иногда пробираться ко мне в постель ночью, занимая почти все свободное пространство в ногах. К тому же, она весьма ревнива. Посему, моей гипотетический избраннице пришлось бы делить ложе еще и с болтливой паучихой. Поверить не могу, что Вы считали меня способным обращаться в зверей!
— Какое иное более достоверное оправдание может быть для добровольного одиночества? — беспечно пожала плечами девушка. — Вам не одиноко в этом замке?
— У меня полный замок прислуги, — отметил граф. — У меня есть питомец, который не отходит от меня ни на шаг днями напролет и который, между прочим, умеет разговаривать, хоть это и не очевидно для окружающих. В конце концов, меня любят жители деревень.
— Но не так, как может полюбить женщина, — заявила Маргарет.
— Да что же столь ужасного в одиночестве? — несколько раздраженно произнес Элжерон, беря свою емкость с виски и отпивая его в надежде погасить разбушевавшийся в груди гнев. — Разве это не прекрасно — быть всегда с тем человеком, которого ты знаешь вдоль и поперек, и на которого всегда можешь положиться в любой момент?
— К сожалению, я уже давно не могу положиться на саму себя, — с грустью в голосе ответила Маргарет, начав потирать предплечья. — Я ведь не помню, как ушла из спальни. Как рвала одежду. Как Вы меня нашли и, полагаю, вернули.
— Не уверен, что припоминаю верно, но мне показалось, что мои прикосновения оставляли жуткие следы на Вашей коже. Словно… она таяла под моими пальцами, как снег.
— Вы правы. Это одно из проявлений проклятия… То есть болезни! — поправилась Маргарет, словно на мгновение забылась и произнесла вслух то, что было не должно.
— Но тогда, выходит, я Вас ранил? — обеспокоился граф.
— О, не волнуйтесь на этот счет, у меня бесчисленное множество средств от ожогов и для облегчения боли. Я давно обработала все повреждения.
— Но ведь эти мази вряд ли излечивают Вас за пару мгновений? — поинтересовался Элжерон.
— Как же! — начала задыхаться от возмущения Маргарет, прижав ладони к груди. — Вы?! Посреди ночи?! Нашли меня бродящей по замку практически без сознания в одном неглиже?! Силы небесные, сколь постыдное происшествие!
— Боюсь, Вы отчего-то порвали свое неглиже и оставили его в спальне, прежде чем отправиться на полуночную прогулку, — уточнил Элжерон, тут же укорив себя за свои слова, поскольку Маргарет сперва побледнела еще больше, нежели обычно, а следом порозовела, очевидно, от стыда. Она уперла руки в боки и отчитывающим тоном ответила:
— Так вот следы чьих распущенных пальцев я обнаружила по всему телу! После подобного Вам, как истинному джентльмену, полагается на мне жениться!
— Возможно и так, но как истинный шотландец я далеко не джентльмен, посему не смогу удовлетворить Ваше требование! — с улыбкой парировал Элжерон.
— Думаете, Ваше происхождение избавит Вас от ответственности? — лукаво поинтересовалась девушка.
— Увы, боюсь, что ни одна леди не пожелает делить постель с пауком, — граф не выдержал и расхохотался, вспомнив любовь Франчески к его кровати. Но Маргарет вместо того, чтобы присоединиться к нему в веселье внезапно громко хлопнула ладонями по столу, переменившись в лице, и заговорщическим шепотом изрекла:
— Так и знала…
— Что, простите? — переспросил Элжерон с легкой тревогой.
— Вы ночью превращаетесь в большого рыжего паука! — победным голосом постановила Маргарет, чем вызвала у графа новый взрыв хохота.
— Ах, Вы уморительны! В какого еще паука? — сквозь слезы выдавил он из себя.
— Разве не из-за этого Вы живете здесь, почти в заточении? — растерянно пролепетала баронесса.
— Паук, о котором я говорил, — Франческа, — объяснил Элжерон. — Хоть я ей и запрещаю, она все же любит иногда пробираться ко мне в постель ночью, занимая почти все свободное пространство в ногах. К тому же, она весьма ревнива. Посему, моей гипотетический избраннице пришлось бы делить ложе еще и с болтливой паучихой. Поверить не могу, что Вы считали меня способным обращаться в зверей!
— Какое иное более достоверное оправдание может быть для добровольного одиночества? — беспечно пожала плечами девушка. — Вам не одиноко в этом замке?
— У меня полный замок прислуги, — отметил граф. — У меня есть питомец, который не отходит от меня ни на шаг днями напролет и который, между прочим, умеет разговаривать, хоть это и не очевидно для окружающих. В конце концов, меня любят жители деревень.
— Но не так, как может полюбить женщина, — заявила Маргарет.
— Да что же столь ужасного в одиночестве? — несколько раздраженно произнес Элжерон, беря свою емкость с виски и отпивая его в надежде погасить разбушевавшийся в груди гнев. — Разве это не прекрасно — быть всегда с тем человеком, которого ты знаешь вдоль и поперек, и на которого всегда можешь положиться в любой момент?
— К сожалению, я уже давно не могу положиться на саму себя, — с грустью в голосе ответила Маргарет, начав потирать предплечья. — Я ведь не помню, как ушла из спальни. Как рвала одежду. Как Вы меня нашли и, полагаю, вернули.
— Не уверен, что припоминаю верно, но мне показалось, что мои прикосновения оставляли жуткие следы на Вашей коже. Словно… она таяла под моими пальцами, как снег.
— Вы правы. Это одно из проявлений проклятия… То есть болезни! — поправилась Маргарет, словно на мгновение забылась и произнесла вслух то, что было не должно.
— Но тогда, выходит, я Вас ранил? — обеспокоился граф.
— О, не волнуйтесь на этот счет, у меня бесчисленное множество средств от ожогов и для облегчения боли. Я давно обработала все повреждения.
— Но ведь эти мази вряд ли излечивают Вас за пару мгновений? — поинтересовался Элжерон.