Мы отошли от деревьев на простор, и ветер задул свободно. Ляксандр, идущий впереди, вдруг затормозил.
— Швыряла давай!
Уже поняв, что у моряков надо соображать быстро, присела на колено, откинула крышку баяна, обитую дерматином, и нашарила в вонючем нутре два стакана. Начальник скупо одобрил смекалку, нахмурив пушистые заснеженные брови. Он молча налил по полному стакану.
— ... Ну...
Мы дернули. Хорош-шо! Он закусил овчиной, я тоже. Ветер гнал по льду какие-то тяжёлые предметы. Нгнь! Бббб! Хххх! Рррр! Нгнь! Сч-сч! Нгнь! НГНЬ! Кц, Кц, Мч, Мч! Нгнь! Лёд-букварь. Зато не было видно абсолютно ничего, кроме чернеющей впереди спины вождя. Правильно ли идём?
— Эй! — крикнула я.
Он повернулся и исчез на фоне мути: спереди он весь был белый. Потом я споткнулась о что-то, в ужасе отпрыгнула: прямо на льду ничком лежал человек.
— Эй! — крикнула я вслед удаляющемуся начальнику. Вдруг мои руки осветила розовая вспышка. Я отпрыгнула ещё. Наконец я кое-как оклемалась. Мужик, лёжа, курил, озаряя папиросой дырку во льду, и, видимо, так сохранял её от замерзания. Он даже смачно причмокивал. Вообще нелюбимый, но здесь радостный, табачный тёплый дым чуть не прошиб до слёз!
Вот какие у нас люди! Я бодро догнала Александра, дёрнула за рукав. Он повернулся, весь белый. Мы обнялись полушубками, немножко согрелись.
— Чего это он? — крикнула я, кивая на тело.
— Отдыхает, — просипел он. — В такие жуткие ночи, в самую глухоту, сом подходит.
Греясь, мы почему-то сплетались все крепче.
— Ну что? Падаем за сомом? — горячо прошептала я ему на ухо.
Мы упали, он зашуровал рукой внизу.
М-м-м. До счастья не близко — слишком много штанов.
М-м-м!
Он рванул, и неожиданно съехали все сразу.
Как дева русская свежа в пыли снегов!
М-м-м! Всё помнит, оказывается. Деловито перевернул. Да-а-а! Баян — не пуфик! Далеко нет! И ягодица — не лицо, леденеет мгновенно. Но всё же окончательно обледеневать Александр мне не давал, делал что мог. С воплем, как раненный в грудь, отвалился на спину.
— Швыряла давай!
Да, переключается быстро! Левой рукой натягивая три комплекта штанов, правой засуетилась в ящике... Вот.
— Ну! — Он торжественно поднял стакан. — Что ж, действительно, есть что отметить!
Мы отошли от деревьев на простор, и ветер задул свободно. Ляксандр, идущий впереди, вдруг затормозил.
— Швыряла давай!
Уже поняв, что у моряков надо соображать быстро, присела на колено, откинула крышку баяна, обитую дерматином, и нашарила в вонючем нутре два стакана. Начальник скупо одобрил смекалку, нахмурив пушистые заснеженные брови. Он молча налил по полному стакану.
— ... Ну...
Мы дернули. Хорош-шо! Он закусил овчиной, я тоже. Ветер гнал по льду какие-то тяжёлые предметы. Нгнь! Бббб! Хххх! Рррр! Нгнь! Сч-сч! Нгнь! НГНЬ! Кц, Кц, Мч, Мч! Нгнь! Лёд-букварь. Зато не было видно абсолютно ничего, кроме чернеющей впереди спины вождя. Правильно ли идём?
— Эй! — крикнула я.
Он повернулся и исчез на фоне мути: спереди он весь был белый. Потом я споткнулась о что-то, в ужасе отпрыгнула: прямо на льду ничком лежал человек.
— Эй! — крикнула я вслед удаляющемуся начальнику. Вдруг мои руки осветила розовая вспышка. Я отпрыгнула ещё. Наконец я кое-как оклемалась. Мужик, лёжа, курил, озаряя папиросой дырку во льду, и, видимо, так сохранял её от замерзания. Он даже смачно причмокивал. Вообще нелюбимый, но здесь радостный, табачный тёплый дым чуть не прошиб до слёз!
Вот какие у нас люди! Я бодро догнала Александра, дёрнула за рукав. Он повернулся, весь белый. Мы обнялись полушубками, немножко согрелись.
— Чего это он? — крикнула я, кивая на тело.
— Отдыхает, — просипел он. — В такие жуткие ночи, в самую глухоту, сом подходит.
Греясь, мы почему-то сплетались все крепче.
— Ну что? Падаем за сомом? — горячо прошептала я ему на ухо.
Мы упали, он зашуровал рукой внизу.
М-м-м. До счастья не близко — слишком много штанов.
М-м-м!
Он рванул, и неожиданно съехали все сразу.
Как дева русская свежа в пыли снегов!
М-м-м! Всё помнит, оказывается. Деловито перевернул. Да-а-а! Баян — не пуфик! Далеко нет! И ягодица — не лицо, леденеет мгновенно. Но всё же окончательно обледеневать Александр мне не давал, делал что мог. С воплем, как раненный в грудь, отвалился на спину.
— Швыряла давай!
Да, переключается быстро! Левой рукой натягивая три комплекта штанов, правой засуетилась в ящике... Вот.
— Ну! — Он торжественно поднял стакан. — Что ж, действительно, есть что отметить!