— Так ты ж не велишь вылезать!
— Кхонфлыкт! — проговорил Александр, подняв палец. Освещённый снизу, он был ещё страшней, чем всегда.
— Какой ты страшный-то!
— А ты-то какая страшная!
Холкин швырнул нам нашу одежду, оказавшись при этом не голый, а в майке и трусах, — что значит приличный человек!
Мы торопливо одевались — ноги были уже раскалены от печки, а верхние части дрябло тряслись. Одевшись, Саня мрачно тискал свою меховую шапку, абсолютно вымокшую.
— На хрена я в ней ходил? Все, пока! — он покинул помещение. Не оставил ли меня Холкину в качестве аморальной компенсации?
— Счастливо! — я тоже вышла.
— Интересно: такой ливень был, а вы сухие! — радостно встретила нас Полина Максимовна.
— Шапка мокрая! — убито произнёс Саша и протянул её.
— А что это с ней? — всей душой откликнулась она. — О, господи!
— ...Где?
— Вот. Какая-то полоса зелёная! Вот, если так повернуть... И не оттирается! Что же это?
— Та-ак! — он судорожно выхватил из рук Максимовны шапку. — Ясно! Это Холкин, паскуда, специально линючую накидку выдал! А тут дождь! Всё! Пропала шапка! — он горестно махнул ею, словно хотел выбросить, но удержал в руке и побрёл к лифту.
— Чижолый человек, — разведя перед Полиной руками, я пошла за ним.
В номере он рухнул в кресло и долго неподвижно сидел, держа погибшую шапку в руке между ногами.
— Да не расстраивайся! Делов-то! — я взъерошила его жидкие волосики.
Он поднял на меня полный ярости взгляд.
— «Делов-то»? — медленно начал он, постепенно разгоняясь. — А ты знаешь, что это за шапка была? Лама! Из Бразилии привез! Нет чтобы: «Оставь, Саша, шапку на берегу», — она — «делов-то»! На работе полный абзац! Опереться не на кого! Мне — одному — сейчас страшное решение надо принимать! А эта — «делов-то»! Запой у меня!
— Это — запой?.. — я думала, что он уже все мне показал, но тут изумилась. — Это — запой? В жизни такого слабого запоя не видала!
— Да кто ты такая? У тебя один фак на уме. Мой запой ей не нравится! Вали отсюда!
Он заметался по комнате, жалкий и одновременно сильный, злой и несчастный, старый и молодой, сам осуждая дела со мной, которые сам же и делал, Вронский и Каренин в одном лице — это слияние никого нынче не смущает! Мне показалось, что он даже на мгновение забыл о шапочке.
— Так ты ж не велишь вылезать!
— Кхонфлыкт! — проговорил Александр, подняв палец. Освещённый снизу, он был ещё страшней, чем всегда.
— Какой ты страшный-то!
— А ты-то какая страшная!
Холкин швырнул нам нашу одежду, оказавшись при этом не голый, а в майке и трусах, — что значит приличный человек!
Мы торопливо одевались — ноги были уже раскалены от печки, а верхние части дрябло тряслись. Одевшись, Саня мрачно тискал свою меховую шапку, абсолютно вымокшую.
— На хрена я в ней ходил? Все, пока! — он покинул помещение. Не оставил ли меня Холкину в качестве аморальной компенсации?
— Счастливо! — я тоже вышла.
— Интересно: такой ливень был, а вы сухие! — радостно встретила нас Полина Максимовна.
— Шапка мокрая! — убито произнёс Саша и протянул её.
— А что это с ней? — всей душой откликнулась она. — О, господи!
— ...Где?
— Вот. Какая-то полоса зелёная! Вот, если так повернуть... И не оттирается! Что же это?
— Та-ак! — он судорожно выхватил из рук Максимовны шапку. — Ясно! Это Холкин, паскуда, специально линючую накидку выдал! А тут дождь! Всё! Пропала шапка! — он горестно махнул ею, словно хотел выбросить, но удержал в руке и побрёл к лифту.
— Чижолый человек, — разведя перед Полиной руками, я пошла за ним.
В номере он рухнул в кресло и долго неподвижно сидел, держа погибшую шапку в руке между ногами.
— Да не расстраивайся! Делов-то! — я взъерошила его жидкие волосики.
Он поднял на меня полный ярости взгляд.
— «Делов-то»? — медленно начал он, постепенно разгоняясь. — А ты знаешь, что это за шапка была? Лама! Из Бразилии привез! Нет чтобы: «Оставь, Саша, шапку на берегу», — она — «делов-то»! На работе полный абзац! Опереться не на кого! Мне — одному — сейчас страшное решение надо принимать! А эта — «делов-то»! Запой у меня!
— Это — запой?.. — я думала, что он уже все мне показал, но тут изумилась. — Это — запой? В жизни такого слабого запоя не видала!
— Да кто ты такая? У тебя один фак на уме. Мой запой ей не нравится! Вали отсюда!
Он заметался по комнате, жалкий и одновременно сильный, злой и несчастный, старый и молодой, сам осуждая дела со мной, которые сам же и делал, Вронский и Каренин в одном лице — это слияние никого нынче не смущает! Мне показалось, что он даже на мгновение забыл о шапочке.