На другой день в условленное время Ленин и Розанов отправились в институт.
По дороге Владимир Ильич спросил профессора:
— Что же вы, товарищ Розанов, так быстро меняете свою позицию? А? Я на вас так надеялся, а вы взяли и капитулировали! Как понять вас?
— Владимир Ильич, в нашем деле, как ни в каком, наверно, другом, актуальна пословица — семь раз отмерь, один раз отрежь. Я даже уверен, что ее именно хирурги и придумали.
— Интересная мысль, интересная, хотя и не новая! — воскликнул Ильич и задумался.
Уже во дворе института, выходя из машины, глянув на Розанова, Ленин повторил:
— Любопытнейшая мысль. Хирурги, говорите, придумали? Вполне возможно. Впрочем, вы знаете, политики ее тоже могли придумать, вы не находите? Я имею в виду честных политиков.
Розанов был сосредоточен на другом:
— Нам надо торопиться, Владимир Ильич. Вот сюда, пожалуйста. А теперь сюда…
Из института они ехали опять вместе.
— Ну, что вы там увидели, товарищ Розанов? — Ленин дотронулся до своей груди. — Ведь давно известно, где и как сидят эти пули. Не путешествуют же они?
— Нет, конечно, Владимир Ильич, не путешествуют. Но немного менять свое положение иногда могут. Вот мы и решили на всякий случай перед самой операцией…
— Кстати, на какой день она назначена? — довольно равнодушно спросил Ленин.
— Мы хотели просить вас дать свое согласие на утро 23-го, то есть на завтра, Владимир Ильич. Операция будет производиться под местным наркозом, займет примерно полчаса — минут сорок. Оперировать будет Борхардт, а я взялся быть его ассистентом. Вы можете приехать в Солдатенковскую больницу к девяти утра?
Ленина устроили все эти условия. Особенно он был удовлетворен тем, что Розанов, которого он так ценит и так уважает, будет лично принимать участие в операции.
— Вы добрый, гуманный человек, товарищ Розанов. У меня завтра очень напряженный день. Вы представить себе не можете, сколько дел запланировано на завтра!
Розанов упрямо покрутил головой:
— Если вы думаете, что мы вас сразу отпустим, то глубоко заблуждаетесь, Владимир Ильич. Будем стараться побыстрее, но…
— Значит, зря я вас похвалил, товарищ Розанов. Никакой вы не гуманный и не добрый.
— Врачей вообще ни хвалить, ни благодарить не полагается, особенно прежде времени, Владимир Ильич.
Утром 23-го машина с Лениным и Розановым въехала в длинный двор Солдатенковской больницы, остановилась у хирургического отделения. Пройдя по лабиринту полутемных коридоров, они оказались в залитой матовым светом операционной. На белой металлической тумбочке полыхала васильковым огнем спиртовка, остро пахло эфиром, камфарой. В никелированной ванночке клокотала вода, перекатывая с места на место шприцы и ланцеты.
Ленин, поздоровавшись с врачами и сестрами, спросил, не заставил ли себя ждать.
На другой день в условленное время Ленин и Розанов отправились в институт.
По дороге Владимир Ильич спросил профессора:
— Что же вы, товарищ Розанов, так быстро меняете свою позицию? А? Я на вас так надеялся, а вы взяли и капитулировали! Как понять вас?
— Владимир Ильич, в нашем деле, как ни в каком, наверно, другом, актуальна пословица — семь раз отмерь, один раз отрежь. Я даже уверен, что ее именно хирурги и придумали.
— Интересная мысль, интересная, хотя и не новая! — воскликнул Ильич и задумался.
Уже во дворе института, выходя из машины, глянув на Розанова, Ленин повторил:
— Любопытнейшая мысль. Хирурги, говорите, придумали? Вполне возможно. Впрочем, вы знаете, политики ее тоже могли придумать, вы не находите? Я имею в виду честных политиков.
Розанов был сосредоточен на другом:
— Нам надо торопиться, Владимир Ильич. Вот сюда, пожалуйста. А теперь сюда…
Из института они ехали опять вместе.
— Ну, что вы там увидели, товарищ Розанов? — Ленин дотронулся до своей груди. — Ведь давно известно, где и как сидят эти пули. Не путешествуют же они?
— Нет, конечно, Владимир Ильич, не путешествуют. Но немного менять свое положение иногда могут. Вот мы и решили на всякий случай перед самой операцией…
— Кстати, на какой день она назначена? — довольно равнодушно спросил Ленин.
— Мы хотели просить вас дать свое согласие на утро 23-го, то есть на завтра, Владимир Ильич. Операция будет производиться под местным наркозом, займет примерно полчаса — минут сорок. Оперировать будет Борхардт, а я взялся быть его ассистентом. Вы можете приехать в Солдатенковскую больницу к девяти утра?
Ленина устроили все эти условия. Особенно он был удовлетворен тем, что Розанов, которого он так ценит и так уважает, будет лично принимать участие в операции.
— Вы добрый, гуманный человек, товарищ Розанов. У меня завтра очень напряженный день. Вы представить себе не можете, сколько дел запланировано на завтра!
Розанов упрямо покрутил головой:
— Если вы думаете, что мы вас сразу отпустим, то глубоко заблуждаетесь, Владимир Ильич. Будем стараться побыстрее, но…
— Значит, зря я вас похвалил, товарищ Розанов. Никакой вы не гуманный и не добрый.
— Врачей вообще ни хвалить, ни благодарить не полагается, особенно прежде времени, Владимир Ильич.
Утром 23-го машина с Лениным и Розановым въехала в длинный двор Солдатенковской больницы, остановилась у хирургического отделения. Пройдя по лабиринту полутемных коридоров, они оказались в залитой матовым светом операционной. На белой металлической тумбочке полыхала васильковым огнем спиртовка, остро пахло эфиром, камфарой. В никелированной ванночке клокотала вода, перекатывая с места на место шприцы и ланцеты.
Ленин, поздоровавшись с врачами и сестрами, спросил, не заставил ли себя ждать.