— Я считаю, что мы должны подходить к этому вопросу практически и не обременять себя надеждами и гипотезами, излишними для дела астральной медицины.
— Но вы ведь верите в загробную жизнь личности? Отвечайте: да или нет?
— Да, верю. Я верю в нее, как верил Крукс…
— В таком случае, если личность продолжает жить после смерти, нет никаких оснований для того, чтобы человек, который провел четверть часа в загробной жизни, не мог рассказать нам о том, что он видел.
— Ясно! С его стороны это глупое упрямство! — насмешливо сказал Мутье.
— Но, мой дорогой — вы, кажется, довольны тем, что он молчит. Это ни на что не похоже! — ворчал Жалу, не скрывая своего дурного настроения.
— Поговорим серьезно, — снова начал Мутье. — Происшествие столь значительно, столь невообразимо…
— Невообразимо? Ничуть! — прервал его Жалу. — Оно необычно, вот и все!
— Необычно, согласен. Итак, это происшествие настолько исключительно, что научные посредственности и верить не захотят словам какого-то выжившего человека, который станет рассказывать, как устроена смерть! Вот почему я ничего не имею против его молчания. Проведенная нами операция от этого только выиграет.
— Хотел бы я знать, почему?
— Почему? Потому что, если бы он подробно отвечал на все ваши вопросы касательно царства мертвых и мы бы осмелились воспроизвести эти вопросы и его ответы… нас сочли бы шарлатанами, играющими на слабоумии больного. Разве для нашей славы недостаточно уже того обстоятельства, что мы с помощью хирургического вмешательства оживили мертвеца?
— Нет! Для меня этого недостаточно! Начнем с того, что операцию проводили вы… А я берусь, во имя науки, извлечь из этой операции все, что возможно. Я никогда не думал, что вы так нерешительны! Как! вы оживили человека и отворачиваетесь от него, как будто просто заштопали ему ногу? Человек, которого вы вернули к жизни, слышите вы меня… этот человек обязан открыть нам тайну смерти!
— Вы уже приставали к нему с вашими расспросами, но он вам ничего не ответил. Повторяю — я боюсь, что этот человек сойдет с ума, и в его безумии обвинят нас… Во всяком случае, поскольку он еще ничего не сказал, а мы даже не знаем, помнит ли он, что происходило с ним в то время, когда он лежал мертвым…
— Полноте! Он только об этом и думает!..
— Дайте же мне сказать! Прежде, чем он заговорит, я хочу показать вам отчет об операции, который я написал для «Астральной медицины». Необходимо подробнее осветить некоторые нюансы. Пойдемте ко мне…
Фанни слышала, как они ушли. Она тихонько встала, накинула на себя пеньюар и, несмотря на слабость, направилась в комнату, где лежал ее муж.
Она открыла дверь и сейчас же услыхала глухой стон, привлекший ее внимание к постели, на которой лежал выздоравливающий мертвец.
Слабый свет озарял комнату. Фанни увидела два глаза, широко раскрытые и устремленные на нее.
Ужас, отражавшийся в этих глазах, заставил ее поспешно броситься к несчастному. Он глядел на нее, приподнявшись на постели.
Он узнал ее и, когда она протянула к нему руки, он со вздохом облегчения прижался к ней.
По всей вероятности, он ждал ее давно.
Он указал на дверь гардеробной и Фанни послушно встала и подошла к этой двери. Хотел ли Жак, чтобы эта дверь была закрыта, потому что именно в той комнате произошла драма? Быть может, он боялся, что спящая там сиделка потревожит их внезапным появлением?
— Я считаю, что мы должны подходить к этому вопросу практически и не обременять себя надеждами и гипотезами, излишними для дела астральной медицины.
— Но вы ведь верите в загробную жизнь личности? Отвечайте: да или нет?
— Да, верю. Я верю в нее, как верил Крукс…
— В таком случае, если личность продолжает жить после смерти, нет никаких оснований для того, чтобы человек, который провел четверть часа в загробной жизни, не мог рассказать нам о том, что он видел.
— Ясно! С его стороны это глупое упрямство! — насмешливо сказал Мутье.
— Но, мой дорогой — вы, кажется, довольны тем, что он молчит. Это ни на что не похоже! — ворчал Жалу, не скрывая своего дурного настроения.
— Поговорим серьезно, — снова начал Мутье. — Происшествие столь значительно, столь невообразимо…
— Невообразимо? Ничуть! — прервал его Жалу. — Оно необычно, вот и все!
— Необычно, согласен. Итак, это происшествие настолько исключительно, что научные посредственности и верить не захотят словам какого-то выжившего человека, который станет рассказывать, как устроена смерть! Вот почему я ничего не имею против его молчания. Проведенная нами операция от этого только выиграет.
— Хотел бы я знать, почему?
— Почему? Потому что, если бы он подробно отвечал на все ваши вопросы касательно царства мертвых и мы бы осмелились воспроизвести эти вопросы и его ответы… нас сочли бы шарлатанами, играющими на слабоумии больного. Разве для нашей славы недостаточно уже того обстоятельства, что мы с помощью хирургического вмешательства оживили мертвеца?
— Нет! Для меня этого недостаточно! Начнем с того, что операцию проводили вы… А я берусь, во имя науки, извлечь из этой операции все, что возможно. Я никогда не думал, что вы так нерешительны! Как! вы оживили человека и отворачиваетесь от него, как будто просто заштопали ему ногу? Человек, которого вы вернули к жизни, слышите вы меня… этот человек обязан открыть нам тайну смерти!
— Вы уже приставали к нему с вашими расспросами, но он вам ничего не ответил. Повторяю — я боюсь, что этот человек сойдет с ума, и в его безумии обвинят нас… Во всяком случае, поскольку он еще ничего не сказал, а мы даже не знаем, помнит ли он, что происходило с ним в то время, когда он лежал мертвым…
— Полноте! Он только об этом и думает!..
— Дайте же мне сказать! Прежде, чем он заговорит, я хочу показать вам отчет об операции, который я написал для «Астральной медицины». Необходимо подробнее осветить некоторые нюансы. Пойдемте ко мне…
Фанни слышала, как они ушли. Она тихонько встала, накинула на себя пеньюар и, несмотря на слабость, направилась в комнату, где лежал ее муж.
Она открыла дверь и сейчас же услыхала глухой стон, привлекший ее внимание к постели, на которой лежал выздоравливающий мертвец.
Слабый свет озарял комнату. Фанни увидела два глаза, широко раскрытые и устремленные на нее.
Ужас, отражавшийся в этих глазах, заставил ее поспешно броситься к несчастному. Он глядел на нее, приподнявшись на постели.
Он узнал ее и, когда она протянула к нему руки, он со вздохом облегчения прижался к ней.
По всей вероятности, он ждал ее давно.
Он указал на дверь гардеробной и Фанни послушно встала и подошла к этой двери. Хотел ли Жак, чтобы эта дверь была закрыта, потому что именно в той комнате произошла драма? Быть может, он боялся, что спящая там сиделка потревожит их внезапным появлением?