— Нет никакого спасу от них, — вздохнул Дедкин. — За горло держат. — И снова опрокинул в себя рюмку.
— Не женился бы, — заметил я.
— Есть люди, которые могут без жены, а я тут же пропаду, — плакался Мишка Китаец. — Ничего не умею делать по хозяйству: ни сварить, ни постирать! Да я с голоду подохну!
— Зато детей умеешь делать, — подковырнул я. — Сколько у тебя? Четверо?
— Пятеро! — весело рассмеялся Дедкин. — С одной не зарегистрировался, это еще когда в армии был... Как демобилизовался, так в тот же день и смылся от нее... Хотела из меня охотника сделать.
— Охотника?
— Я служил в тайге, а она дочь промыслового охотника за пушным зверем. Да и сама белке в глаз попадает.
— Как же тебя не подстрелила?
— Потому и сбежал, что шутки с ней плохи. Мне в армии-то командиры до чертиков надоели, а тут еще она стала бы командовать... А я волю люблю!
— А я думал, детей, — съязвил я. Что-то меня в его откровенности настораживало. Не такой он дурак, чтобы себя выставлять в невыгодном свете. Какую же тогда он цель преследует? Зачем передо мной обнажает свою душу? Решив, что виноват коньяк, я перестал об этом думать.
— У тебя в газете выплачивают гонорар? — вдруг перескочил на другое Дедкин.
— Гроши, — усмехнулся я. — На гонорар в нашей многотиражке даже вечером в ресторане не посидишь.
— А я хотел тебе дать повестушку, — огорчился Мишка Китаец. — Запузырил бы ее на месяц с продолжением... Ну да ладно, наверное, я из нее киносценарий сделаю для «Ленфильма». У Кремния там свои люди, может, протолкнет...
— А ты его поносишь! — упрекнул я.
— Ты думаешь, даром? Придется его в соавторы брать. И его дружка режиссера. В нашем мире даром только за амбаром, да и то не каждый день...
Мрачные предчувствия меня не обманули: при расчете Дедкин широко развел руки и заявил:
— Веришь, Андрюша, ни гроша за душой... Жены, дети, алименты...
— Хоть бы заранее предупредил, — пробурчал я, выкладывая официанту на чай последний рубль. Причем металлический.
— За мной не пропадет, — успокоил меня повеселевший Мишка Китаец.
Моя убежденность, что Дедкин и впрямь чем-то близок детдомовскому Мишке Китайцу, еще больше укрепилась. Тот тоже любил за чужой счет проехаться...
Дедкин еще несколько раз пытался меня «расколоть», как он сам говорил, на дармовую выпивку, но я больше на его удочку не клюнул. Во-первых, я не люблю выпивать, мне потом бывает очень плохо, во-вторых, эта его настырность, желание околпачить знакомого были мне противны.
Дедкин потом же сам насмехался над простаками, которых он выставил на выпивку. Будучи на редкость болтливым и отчаянным вруном — все это постепенно мне открылось в нем — он сам рассказывал, что владеет тридцатью способами «раскалывания» на выпивку человека.
— Нет никакого спасу от них, — вздохнул Дедкин. — За горло держат. — И снова опрокинул в себя рюмку.
— Не женился бы, — заметил я.
— Есть люди, которые могут без жены, а я тут же пропаду, — плакался Мишка Китаец. — Ничего не умею делать по хозяйству: ни сварить, ни постирать! Да я с голоду подохну!
— Зато детей умеешь делать, — подковырнул я. — Сколько у тебя? Четверо?
— Пятеро! — весело рассмеялся Дедкин. — С одной не зарегистрировался, это еще когда в армии был... Как демобилизовался, так в тот же день и смылся от нее... Хотела из меня охотника сделать.
— Охотника?
— Я служил в тайге, а она дочь промыслового охотника за пушным зверем. Да и сама белке в глаз попадает.
— Как же тебя не подстрелила?
— Потому и сбежал, что шутки с ней плохи. Мне в армии-то командиры до чертиков надоели, а тут еще она стала бы командовать... А я волю люблю!
— А я думал, детей, — съязвил я. Что-то меня в его откровенности настораживало. Не такой он дурак, чтобы себя выставлять в невыгодном свете. Какую же тогда он цель преследует? Зачем передо мной обнажает свою душу? Решив, что виноват коньяк, я перестал об этом думать.
— У тебя в газете выплачивают гонорар? — вдруг перескочил на другое Дедкин.
— Гроши, — усмехнулся я. — На гонорар в нашей многотиражке даже вечером в ресторане не посидишь.
— А я хотел тебе дать повестушку, — огорчился Мишка Китаец. — Запузырил бы ее на месяц с продолжением... Ну да ладно, наверное, я из нее киносценарий сделаю для «Ленфильма». У Кремния там свои люди, может, протолкнет...
— А ты его поносишь! — упрекнул я.
— Ты думаешь, даром? Придется его в соавторы брать. И его дружка режиссера. В нашем мире даром только за амбаром, да и то не каждый день...
Мрачные предчувствия меня не обманули: при расчете Дедкин широко развел руки и заявил:
— Веришь, Андрюша, ни гроша за душой... Жены, дети, алименты...
— Хоть бы заранее предупредил, — пробурчал я, выкладывая официанту на чай последний рубль. Причем металлический.
— За мной не пропадет, — успокоил меня повеселевший Мишка Китаец.
Моя убежденность, что Дедкин и впрямь чем-то близок детдомовскому Мишке Китайцу, еще больше укрепилась. Тот тоже любил за чужой счет проехаться...
Дедкин еще несколько раз пытался меня «расколоть», как он сам говорил, на дармовую выпивку, но я больше на его удочку не клюнул. Во-первых, я не люблю выпивать, мне потом бывает очень плохо, во-вторых, эта его настырность, желание околпачить знакомого были мне противны.
Дедкин потом же сам насмехался над простаками, которых он выставил на выпивку. Будучи на редкость болтливым и отчаянным вруном — все это постепенно мне открылось в нем — он сам рассказывал, что владеет тридцатью способами «раскалывания» на выпивку человека.