Генерал встал, поднял хрустальный бокал, наполненный искрящимся шампанским:
— Господа, я предлагаю тост за здоровье хозяина и его прелестной хозяйки, а так же за вас, господа офицеры, — обернулся генерал в сторону Махно. — За великую Россию. Да поможет вам бог освободить её от антихристов-большевиков.
Какой-то помещик в патриотическом экстазе вскочил и, обращаясь к вновь прибывшим, подхватил:
— Да ниспошлёт вам бог, русские люди, успеха в поимке этого бандита Махно.
— Да, да, — воскликнул Миргородский, — да пусть покарает его...
Нестор не выдержал, вскочил разъярённый:
— Я Махно, — и кинул бомбу на стол в сторону хозяина.
Лепетченко и Ермократьев мигом попадали на пол, не отстал от них и Нестор. Грохнул оглушительный взрыв, мгновенно потушив все свечи. В зале стало темно.
— Огня, — послышался в темноте голос Нестора.
Когда наконец появились парни с горящими в шандалах свечами, они увидали стоящего за столом Махно, допивающего из бокала шампанское. Вокруг стола валялись убитые, раненые. Сам Миргородский с оторванной рукой стонал, ворочаясь в луже крови.
— Ермократьев, доканчивай тут, — приказал Нестор. — Саша, пошли.
Они вышли с Лепетченко во двор, из дома доносились выстрелы, Ермократьев «доканчивал» раненых.
— Что ты заспешил, Нестор Иванович, ни выпить, ни закусить не дал, — выговаривал Лепетченко.
— А ты не видел этого дурака, он же мог в любой миг сорваться. Кстати, тебя не зацепило?
— Нет.
— А Ермократьева?
— И его тоже. Слышишь, как старается. Мы же, как ты только замахнулся, были уже на полу. И вино пролили. Глотка не дал сделать.
Повстанцы обшарили двор, привели к Махно батрака. Он был напуган.
— Ну что, мужик, барина теперь нет над тобой. Берись, хозяйствуй.
— Что вы, ваша милость, как можно. Нагрянут гетманцы, убьют.
— Ну гляди, брат. Раз тебе не нужна воля, гни хрип дальше. Покажи хлопцам, где тут погреб, поварня. С утра ни маковки во рту.
Из погреба повстанцы натащили вина, из поварни закуски — хлеба, мяса, жареной рыбы. Развели посреди двора костёр. В дом идти не хотелось.
Генерал встал, поднял хрустальный бокал, наполненный искрящимся шампанским:
— Господа, я предлагаю тост за здоровье хозяина и его прелестной хозяйки, а так же за вас, господа офицеры, — обернулся генерал в сторону Махно. — За великую Россию. Да поможет вам бог освободить её от антихристов-большевиков.
Какой-то помещик в патриотическом экстазе вскочил и, обращаясь к вновь прибывшим, подхватил:
— Да ниспошлёт вам бог, русские люди, успеха в поимке этого бандита Махно.
— Да, да, — воскликнул Миргородский, — да пусть покарает его...
Нестор не выдержал, вскочил разъярённый:
— Я Махно, — и кинул бомбу на стол в сторону хозяина.
Лепетченко и Ермократьев мигом попадали на пол, не отстал от них и Нестор. Грохнул оглушительный взрыв, мгновенно потушив все свечи. В зале стало темно.
— Огня, — послышался в темноте голос Нестора.
Когда наконец появились парни с горящими в шандалах свечами, они увидали стоящего за столом Махно, допивающего из бокала шампанское. Вокруг стола валялись убитые, раненые. Сам Миргородский с оторванной рукой стонал, ворочаясь в луже крови.
— Ермократьев, доканчивай тут, — приказал Нестор. — Саша, пошли.
Они вышли с Лепетченко во двор, из дома доносились выстрелы, Ермократьев «доканчивал» раненых.
— Что ты заспешил, Нестор Иванович, ни выпить, ни закусить не дал, — выговаривал Лепетченко.
— А ты не видел этого дурака, он же мог в любой миг сорваться. Кстати, тебя не зацепило?
— Нет.
— А Ермократьева?
— И его тоже. Слышишь, как старается. Мы же, как ты только замахнулся, были уже на полу. И вино пролили. Глотка не дал сделать.
Повстанцы обшарили двор, привели к Махно батрака. Он был напуган.
— Ну что, мужик, барина теперь нет над тобой. Берись, хозяйствуй.
— Что вы, ваша милость, как можно. Нагрянут гетманцы, убьют.
— Ну гляди, брат. Раз тебе не нужна воля, гни хрип дальше. Покажи хлопцам, где тут погреб, поварня. С утра ни маковки во рту.
Из погреба повстанцы натащили вина, из поварни закуски — хлеба, мяса, жареной рыбы. Развели посреди двора костёр. В дом идти не хотелось.