К религиозным обрядам принадлежала и величественная процессия Вербного воскресения, заимствованная также из Византии: патриарх, сидя на коне, напоминал Христа, вступившего торжественно в Иерусалим на осле; царь держал за повод его коня, а впереди ехала нарядная верба, около которой стояли мальчики в белых одеждах и пели стихиры.
Памятниками письменности в древней России и вместе важным материалом для ее истории служат также многочисленные грамоты: уставные, договорные, жалованные, духовные, правые и др. Самое богатое собрание таких грамот и актов заключается в изданиях Археографической комиссии, которая была учреждена в 1834 году для печатания исторических материалов.
Драгоценный источник для истории допетровской России, для знакомства с ее нравами и обычаями представляют еще записки иностранцев, довольно многочисленные в XVI и XVII веках. Составители этих записок отчасти посещали Россию в качестве послов и путешественников, каковы барон Герберштейн, Поссевин, Флетчер, Олеарий, барон Мейербарг (австрийский посол при Алексее Михайловиче), архидиакон Павел, спутник патриарха антиох. Макария; отчасти находились в московской или польской службе, каковы Маржерет (французский офицер в гвардии Бориса Годунова и Лже-димитрия I), Коллинс (английский врач при дворе Алексея Михайловича), ученый серб Крижанич и пр.
Для истории Юго-Западной России из иностранных источников замечательно «Описание Украины» Боплана, из русских «Летопись» Величка, который был канцеляристом Малороссийского войска (в конце XVII и начале XVIII века). Из польских источников для Литовской Руси наиболее заслуживает внимания «Хроника» Стрыйковского (в XVI веке).
В XVII веке обнаружилась потребность в обзоре целой русской истории; потребность эта сознается сначала в Малороссии. В Киеве был напечатан свод летописных и других сказаний о русской старине, доведенный до времен Феодора Алексеевича. Свод назван «Синопсис» (Сокращение), он приписывается архимандриту Киево-Печерской лавры Иннокентию Гизелю и долго (до времен Ломоносова) был единственным учебником русской истории.
В конце XVII века появляются и слабые начатки самостоятельной русской повести романтического содержания. Любопытный образчик ее представляет повесть о Фроле Скобееве («Очерк литературной истории старинных повестей и сказок русских» — сочинение Пыпина).
На княжем пиру богатырь ест и пьет сообразно с своею непомерною силой.
А богатырь
Например, вот каким образом Голубиная (или Глубинная) книга рассказывает о происхождении мира:
и т. д.
Страдание этой разгульной натуры от старого народного порока, пьянства, с большою силой высказалось в песне о Горе-Злосчастье. Добрый молодец ушел из дому без благословения родителей. Является Горе-Злосчастье, олицетворенное в виде какого-то злого демона, искушает молодца, заставляет его пропить все имение и потом скитаться по свету, не переставая его всюду преследовать. Молодец решился броситься в реку — Горе его не допустило; захотел воротиться на родину — оно ему загородило путь. Это неотвязное преследование, по обычаю народных песен, изображается поэтическими оборотами:
и т. д.
Измученный преследованием злого Горя, молодец спасается наконец в монастырь — по понятиям благочестивых людей верное убежище от мирских зол, куда демон Горе за ним не посмел следовать.
Это был человек хитрый, довольно образованный и отличавшийся страстью к женщинам. Есть известие (в мемуарах польского шляхтича Паска), что в молодости Мазепа служил при дворе польского короля Яна Казимира, что один пан, оскорбленный им, схватил Мазепу, привязал его нагого на спину коня и пустил в поле. После того Мазепа скрылся, а спустя несколько лет появился на Украине в войске гетмана Дорошенка. Он потом изменил Дорошенку и предался гетману Самойловйчу. У последнего Мазепа учил детей и с помощью его получил важную должность войскового писаря, но изменил Самойловйчу и был одним из главных виновников его падения. Избранию Мазепы гетманом способствовал князь Голицын, которого он сумел обойти.
Замечательны особенно большие маневры, известные под именем «Кожуховского похода» (1694). В нескольких верстах от столицы, на берегу Москвы-реки, за деревнею Кожухово, сооружено было земляное укрепление, обнесенное валом и рвом. Полки стрелецкие должны были защищать это укрепление под начальством боярина Бутурлина; а полки потешные и солдатские осаждали его под начальством боярина Ромодановского. После нескольких дней осады укрепление было взято приступом.
В городе Коппенбурге (недалеко от Ганновера) Петр посетил курфюрстину ганноверскую Софью-Шарлотту и дочь ее Софью, курфюрстину бранденбургскую. Вот как потом отозвались о нем обе курфюрстины в своих письмах:
«Царь очень высокого роста, строен и весьма красив; он одарен замечательною живостью ума, ответы его быстры и метки. Но при блестящих природных дарованиях ему недостает хороших манер; если бы он получил лучшее воспитание, то был бы человеком совершенным»; «Москвитяне, танцуя с нами, приняли корсетные пружины за наши кости», и царь заметил: «У этих немок чертовски жесткие кости».
Когда на московских площадях начали приготовлять множество виселиц, патриарх Адриан, как рассказывают, явился к Петру с иконою Богоматери и умолял его о пощаде осужденных. Царь с гневом ответил ему: «Зачем подвигнул ты святую икону? Удались и поставь ее на свое место. Знай, что я чту Бога и Пресвятую Богородицу не менее тебя, но знай также и то, что долг мой охранять народ и наказывать злодеяние». Трупы казненных стрельцов оставались неубранными целые пять месяцев к ужасу народа. Красная площадь была покрыта обезглавленными, а стены Белого и Земляного города унизаны повешенными. На Девичьем поле некоторые стрельцы висели против самых окон царевны Софьи с челобитными грамотами в руках.
Сподвижники отвечали Петру в том же смысле. Между прочим, боярин Стрешнев писал:
«А за такую, государь, победу храбрым придворцам прежде какие милости бывали, и того в Разряде не сыскано для того, что не было взятия кораблей на море никогда. И еще в сундуках станем искать, а чаю, сыскать нечего. Примеров таких нет».
В следующем 1704 году русские взяли приступом и Нарву, под которою прежде потерпели известное поражение. Разгоряченные храбрым сопротивлением солдаты предались грабежу и убийствам в завоеванном городе. Царь и его генералы с трудом остановили их. Вошедши после того в дом бургомистра, Петр бросил на стол свою окровавленную шпагу и сказал: «Не бойтесь, это не шведская, а русская кровь, пролитая для вашей защиты».
Посредницею в тайных сношениях Мазепы с Лещинским была княгиня Дольская, кума гетмана. Долго гетман ограничивался в переписке с нею неопределенными выражениями и выжидал, что покажут обстоятельства. Дольская искусно затронула его слабую струну: под видом дружбы она известила его, что однажды была на пиру вместе с фельдмаршалом Шереметевым и еще другим русским генералом и будто бы тут оба они сообщили ей, что Меншиков роет яму под Мазепою и хочет, свергнув его, сам сделаться гетманом на Украине. Мазепа встревожился и стал доступнее польским внушениям. Его тайные сношения с врагами России не укрылись от некоторых казацких старшин и, между прочим, от генерального войскового судьи Кочубея. У последнего была дочь Матрена, крестница гетмана. Овдовев, Мазепа вздумал жениться во второй раз и, несмотря на преклонные лета, сделал предложение своей крестнице. Родители отказали на основании церковного запрещения, но дочь их, следуя сердечной склонности или честолюбивому желанию сделаться гетманшею, убежала из отцовского дома к гетману. Хотя Мазепа и возвратил ее к родителям, но последние считали себя опозоренными и с тех пор сделались заклятыми врагами гетмана. Кочубей вместе с бывшим полтавским полковником Искрою донес царю о том, что Мазепа замышляет измену. И прежде бывали подобные доносы, но оказывались ложными. Уже более двадцати лет гетман верно служил русскому государю, поэтому Петр отнесся недоверчиво к доносчикам и велел Головкину и Шафирову расспросить их под пыткою. Престарелый Кочубей не выдержал мучений и объявил, что донес на гетмана по злобе, а Искра признался, что последовал внушениям Кочубея. После того они оба отправлены к Мазепе, который стоял лагерем недалеко от Белой Церкви, и здесь были всенародно казнены.
К религиозным обрядам принадлежала и величественная процессия Вербного воскресения, заимствованная также из Византии: патриарх, сидя на коне, напоминал Христа, вступившего торжественно в Иерусалим на осле; царь держал за повод его коня, а впереди ехала нарядная верба, около которой стояли мальчики в белых одеждах и пели стихиры.
Памятниками письменности в древней России и вместе важным материалом для ее истории служат также многочисленные грамоты: уставные, договорные, жалованные, духовные, правые и др. Самое богатое собрание таких грамот и актов заключается в изданиях Археографической комиссии, которая была учреждена в 1834 году для печатания исторических материалов.
Драгоценный источник для истории допетровской России, для знакомства с ее нравами и обычаями представляют еще записки иностранцев, довольно многочисленные в XVI и XVII веках. Составители этих записок отчасти посещали Россию в качестве послов и путешественников, каковы барон Герберштейн, Поссевин, Флетчер, Олеарий, барон Мейербарг (австрийский посол при Алексее Михайловиче), архидиакон Павел, спутник патриарха антиох. Макария; отчасти находились в московской или польской службе, каковы Маржерет (французский офицер в гвардии Бориса Годунова и Лже-димитрия I), Коллинс (английский врач при дворе Алексея Михайловича), ученый серб Крижанич и пр.
Для истории Юго-Западной России из иностранных источников замечательно «Описание Украины» Боплана, из русских «Летопись» Величка, который был канцеляристом Малороссийского войска (в конце XVII и начале XVIII века). Из польских источников для Литовской Руси наиболее заслуживает внимания «Хроника» Стрыйковского (в XVI веке).
В XVII веке обнаружилась потребность в обзоре целой русской истории; потребность эта сознается сначала в Малороссии. В Киеве был напечатан свод летописных и других сказаний о русской старине, доведенный до времен Феодора Алексеевича. Свод назван «Синопсис» (Сокращение), он приписывается архимандриту Киево-Печерской лавры Иннокентию Гизелю и долго (до времен Ломоносова) был единственным учебником русской истории.
В конце XVII века появляются и слабые начатки самостоятельной русской повести романтического содержания. Любопытный образчик ее представляет повесть о Фроле Скобееве («Очерк литературной истории старинных повестей и сказок русских» — сочинение Пыпина).
На княжем пиру богатырь ест и пьет сообразно с своею непомерною силой.
А богатырь
Например, вот каким образом Голубиная (или Глубинная) книга рассказывает о происхождении мира:
и т. д.
Страдание этой разгульной натуры от старого народного порока, пьянства, с большою силой высказалось в песне о Горе-Злосчастье. Добрый молодец ушел из дому без благословения родителей. Является Горе-Злосчастье, олицетворенное в виде какого-то злого демона, искушает молодца, заставляет его пропить все имение и потом скитаться по свету, не переставая его всюду преследовать. Молодец решился броситься в реку — Горе его не допустило; захотел воротиться на родину — оно ему загородило путь. Это неотвязное преследование, по обычаю народных песен, изображается поэтическими оборотами:
и т. д.
Измученный преследованием злого Горя, молодец спасается наконец в монастырь — по понятиям благочестивых людей верное убежище от мирских зол, куда демон Горе за ним не посмел следовать.
Это был человек хитрый, довольно образованный и отличавшийся страстью к женщинам. Есть известие (в мемуарах польского шляхтича Паска), что в молодости Мазепа служил при дворе польского короля Яна Казимира, что один пан, оскорбленный им, схватил Мазепу, привязал его нагого на спину коня и пустил в поле. После того Мазепа скрылся, а спустя несколько лет появился на Украине в войске гетмана Дорошенка. Он потом изменил Дорошенку и предался гетману Самойловйчу. У последнего Мазепа учил детей и с помощью его получил важную должность войскового писаря, но изменил Самойловйчу и был одним из главных виновников его падения. Избранию Мазепы гетманом способствовал князь Голицын, которого он сумел обойти.
Замечательны особенно большие маневры, известные под именем «Кожуховского похода» (1694). В нескольких верстах от столицы, на берегу Москвы-реки, за деревнею Кожухово, сооружено было земляное укрепление, обнесенное валом и рвом. Полки стрелецкие должны были защищать это укрепление под начальством боярина Бутурлина; а полки потешные и солдатские осаждали его под начальством боярина Ромодановского. После нескольких дней осады укрепление было взято приступом.
В городе Коппенбурге (недалеко от Ганновера) Петр посетил курфюрстину ганноверскую Софью-Шарлотту и дочь ее Софью, курфюрстину бранденбургскую. Вот как потом отозвались о нем обе курфюрстины в своих письмах:
«Царь очень высокого роста, строен и весьма красив; он одарен замечательною живостью ума, ответы его быстры и метки. Но при блестящих природных дарованиях ему недостает хороших манер; если бы он получил лучшее воспитание, то был бы человеком совершенным»; «Москвитяне, танцуя с нами, приняли корсетные пружины за наши кости», и царь заметил: «У этих немок чертовски жесткие кости».
Когда на московских площадях начали приготовлять множество виселиц, патриарх Адриан, как рассказывают, явился к Петру с иконою Богоматери и умолял его о пощаде осужденных. Царь с гневом ответил ему: «Зачем подвигнул ты святую икону? Удались и поставь ее на свое место. Знай, что я чту Бога и Пресвятую Богородицу не менее тебя, но знай также и то, что долг мой охранять народ и наказывать злодеяние». Трупы казненных стрельцов оставались неубранными целые пять месяцев к ужасу народа. Красная площадь была покрыта обезглавленными, а стены Белого и Земляного города унизаны повешенными. На Девичьем поле некоторые стрельцы висели против самых окон царевны Софьи с челобитными грамотами в руках.
Сподвижники отвечали Петру в том же смысле. Между прочим, боярин Стрешнев писал:
«А за такую, государь, победу храбрым придворцам прежде какие милости бывали, и того в Разряде не сыскано для того, что не было взятия кораблей на море никогда. И еще в сундуках станем искать, а чаю, сыскать нечего. Примеров таких нет».
В следующем 1704 году русские взяли приступом и Нарву, под которою прежде потерпели известное поражение. Разгоряченные храбрым сопротивлением солдаты предались грабежу и убийствам в завоеванном городе. Царь и его генералы с трудом остановили их. Вошедши после того в дом бургомистра, Петр бросил на стол свою окровавленную шпагу и сказал: «Не бойтесь, это не шведская, а русская кровь, пролитая для вашей защиты».
Посредницею в тайных сношениях Мазепы с Лещинским была княгиня Дольская, кума гетмана. Долго гетман ограничивался в переписке с нею неопределенными выражениями и выжидал, что покажут обстоятельства. Дольская искусно затронула его слабую струну: под видом дружбы она известила его, что однажды была на пиру вместе с фельдмаршалом Шереметевым и еще другим русским генералом и будто бы тут оба они сообщили ей, что Меншиков роет яму под Мазепою и хочет, свергнув его, сам сделаться гетманом на Украине. Мазепа встревожился и стал доступнее польским внушениям. Его тайные сношения с врагами России не укрылись от некоторых казацких старшин и, между прочим, от генерального войскового судьи Кочубея. У последнего была дочь Матрена, крестница гетмана. Овдовев, Мазепа вздумал жениться во второй раз и, несмотря на преклонные лета, сделал предложение своей крестнице. Родители отказали на основании церковного запрещения, но дочь их, следуя сердечной склонности или честолюбивому желанию сделаться гетманшею, убежала из отцовского дома к гетману. Хотя Мазепа и возвратил ее к родителям, но последние считали себя опозоренными и с тех пор сделались заклятыми врагами гетмана. Кочубей вместе с бывшим полтавским полковником Искрою донес царю о том, что Мазепа замышляет измену. И прежде бывали подобные доносы, но оказывались ложными. Уже более двадцати лет гетман верно служил русскому государю, поэтому Петр отнесся недоверчиво к доносчикам и велел Головкину и Шафирову расспросить их под пыткою. Престарелый Кочубей не выдержал мучений и объявил, что донес на гетмана по злобе, а Искра признался, что последовал внушениям Кочубея. После того они оба отправлены к Мазепе, который стоял лагерем недалеко от Белой Церкви, и здесь были всенародно казнены.