Лейтенант Милрей сам вышел на контакт с Бартом. Появившись в прокуратуре по какому-то делу, он прозрачно намекнул Барту о том, что неплохо было бы встретиться в неслужебной обстановке. Барт назначил ему встречу в парке и приехал туда на автомобиле, которым управлял сам, отпустив шофера.
Милрей, мужчина лет тридцати, с рыжеватыми волосами и бровями, широкоплечий, с крупными широкостными руками, внешне воплощал собой основательность, рассудительность, неторопливость. У него было широкое красноватое лицо и немигающий взгляд серых глаз, сразу расположивший Барта к персоне лейтенанта Милрея.
— Мистер Гамильтон, вы человек у нас относительно новый, — начал Милрей, спокойно глядя в переносицу Барта. — То есть, вы, конечно, успели уже кое с чем ознакомиться, будучи помощником мистера Колтрейта, но одно дело — быть помощником, а другое — следить за всем самому. Я думаю, будет неплохо, если вы станете опираться на людей, которые готовы информировать вас об истинном положении дел в районе.
Барт догадывался, что мотивом, побуждающим Милрея доносить «об истинном положении дел» является стремление подсидеть Стэнтона, одним из заместителей которого он являлся. Милрей располагал обширными материалами, он достаточно глубоко проследил связи Стэнтона с воротилами подпольного бизнеса. Источниками стремительного обогащения Кверчетани, оказывается, явились два казино — подпольных в прямом смысле слова, потому что располагались в подвалах трактиров, принадлежавших ему — и один дом свиданий. Этот бордель официально именовался доходным домом, а владельцем его значился некий Рейнхарт — лицо явно подставное. В устройстве казино и дома свиданий Кверчетани проявил недюжинную смекалку и предусмотрительность. Мало того, что в трактирах под видом посетителей постоянно находились два-три его человека, готовые в любую секунду подать сигнал тревоги. Эти заведения снаружи охранялись еще и полицейскими, повязанными с капитаном Стэнтоном круговой порукой и получавшими свою долю. А если бы кто вздумал вдруг проверить список жильцов в доме Рейнхарта, то он обнаружил бы, что там квартируют не одни только особы женского пола, но и мужчины, которые, правда, на момент проверки могли отсутствовать на месте.
Когда Барт очень осторожно, не спеша — на это ушло не меньше полугода — начал глубже знакомиться с деятельностью Кверчетани, он обнаружил, что энергичный пришелец с Аппенин распространил свое влияние и на другие районы. В частности, он набрал большую силу в Западном районе, где ему не только принадлежало несколько публичных домов, но также и другие владельцы подпольных кумирен любви платили ему своеобразный налог. Это было уже нечто новое — паразит паразитировал на других паразитах. Но, очевидно, Кверчетани было проще слегка припугнуть конкурентов, чем устранить их и взвалить на свои плечи нелегкую заботу по управлению еще несколькими заведениями.
Барт никому не рассказывал о своей работе по Кверчетани — до поры, до времени. Он чувствовал, что выкладывать все сведения лично прокурору города или кому-то из муниципалитета не имеет смысла: это вовлекло бы в расширенное расследование заведомо нежелательных людей, так или иначе связанных с преступниками. До некоторых пор он не обмолвился ни словом даже с Дональдом Иствудом. Но после того, как Иствуд-младший стал помощником прокурора города, Барт решил посвятить его в свои секреты.
Дональд, которого он попросил о встрече, пригласил его к себе домой. Они вид елись достаточно редко с тех пор, как Барт на приеме у Иствуда — старшего познакомился с Сильвией. Поэтому первое, о чем спросил Дональд, были их отношения:
— Старина, очень странно, что ваши отношения не дошли до логической развязки — точнее говоря, до завершающей связи, до брачных уз, — улыбнулся Дональд. — Или Сильвия очень изменилась, или… Как я тебе уже говорил, она происходит из семьи, где постоянство введено в ранг высшей добродетели. Что же, будем надеяться, что все еще изменится к лучшему, то есть, статус кво в ваших отношениях восстановится.
— Вряд ли, — поспешил замять разговор на эту тему, которой он в последнее время избегал касаться, Барт. — Собственно, я теперь настолько поглощен работой, что даже и не придаю особого значения личным делам.
— Это объяснимо, — принимая во внимание твой почтенный возраст, — с комической важностью изрек Дональд.
Барт, которому шел двадцать восьмой год, только пожал плечами.
Их беседа происходила в кабинете Дона, просторной комнате, обставленной добротной старинной мебелью — безо всякого намека на модерн. На стене висел портрет нового президента, Вудро Вильсона, под портретом на листе плотной бумаги был крупным шрифтом набран текст инагурационной речи:
«Зло пришло вместе с добром, и немало было попорчено высококачественного золота, с богатством пришла и непростительная расточительность… мы были бесстыдными расточителями и в то же время на удивление способными людьми».
— Это очень способный политик, — сказал Иствуд, перехватив взгляд Барта. — Уж он-то наведет порядок, поверь мне.
Барт подумал, что утверждение Дональда верно наполовину. Президент Вильсон находился у власти считанные месяцы, а уже успел подчинить всю банковскую и денежную систему правительству, установил контроль над деятельностью трестов, существенно снизил тариф. Что же, дельцам типа Уорнингтона стало жить потруднее, зато настало время таких, как Кверчетани.
— Вот об этом я и пришел посоветоваться с тобой. Конечно, президент Вильсон может даже распространить действие «сухого закона» на все штаты, сделав его федеральным законом, и с выпивкой в Иллинойсе станет совсем туго, — Барт усмехнулся, — но никто никогда не будет в состоянии решить все проблемы.
И он в общих чертах изложил результаты своих наблюдений за Кверчетани.
— Ты никому не рассказывал об этом, кроме меня? — спросил Иствуд. Он выглядел серьезным, даже озабоченным.
— Нет, в любом случае это не поднялось выше моего уровня, выше уровня района. Да и там в это посвящен только очень узкий круг людей.
— Это хорошо, — удовлетворенно сказал Иствуд. — У тебя, естественно, все это достаточно подробно отражено — я имею в виду: есть какие-то записи, заметки.
— Конечно.
— Принеси мне их, Барт. Я внимательно ознакомлюсь с ними, а потом мы с тобой подумаем, что можно будет предпринять.
Лейтенант Милрей сам вышел на контакт с Бартом. Появившись в прокуратуре по какому-то делу, он прозрачно намекнул Барту о том, что неплохо было бы встретиться в неслужебной обстановке. Барт назначил ему встречу в парке и приехал туда на автомобиле, которым управлял сам, отпустив шофера.
Милрей, мужчина лет тридцати, с рыжеватыми волосами и бровями, широкоплечий, с крупными широкостными руками, внешне воплощал собой основательность, рассудительность, неторопливость. У него было широкое красноватое лицо и немигающий взгляд серых глаз, сразу расположивший Барта к персоне лейтенанта Милрея.
— Мистер Гамильтон, вы человек у нас относительно новый, — начал Милрей, спокойно глядя в переносицу Барта. — То есть, вы, конечно, успели уже кое с чем ознакомиться, будучи помощником мистера Колтрейта, но одно дело — быть помощником, а другое — следить за всем самому. Я думаю, будет неплохо, если вы станете опираться на людей, которые готовы информировать вас об истинном положении дел в районе.
Барт догадывался, что мотивом, побуждающим Милрея доносить «об истинном положении дел» является стремление подсидеть Стэнтона, одним из заместителей которого он являлся. Милрей располагал обширными материалами, он достаточно глубоко проследил связи Стэнтона с воротилами подпольного бизнеса. Источниками стремительного обогащения Кверчетани, оказывается, явились два казино — подпольных в прямом смысле слова, потому что располагались в подвалах трактиров, принадлежавших ему — и один дом свиданий. Этот бордель официально именовался доходным домом, а владельцем его значился некий Рейнхарт — лицо явно подставное. В устройстве казино и дома свиданий Кверчетани проявил недюжинную смекалку и предусмотрительность. Мало того, что в трактирах под видом посетителей постоянно находились два-три его человека, готовые в любую секунду подать сигнал тревоги. Эти заведения снаружи охранялись еще и полицейскими, повязанными с капитаном Стэнтоном круговой порукой и получавшими свою долю. А если бы кто вздумал вдруг проверить список жильцов в доме Рейнхарта, то он обнаружил бы, что там квартируют не одни только особы женского пола, но и мужчины, которые, правда, на момент проверки могли отсутствовать на месте.
Когда Барт очень осторожно, не спеша — на это ушло не меньше полугода — начал глубже знакомиться с деятельностью Кверчетани, он обнаружил, что энергичный пришелец с Аппенин распространил свое влияние и на другие районы. В частности, он набрал большую силу в Западном районе, где ему не только принадлежало несколько публичных домов, но также и другие владельцы подпольных кумирен любви платили ему своеобразный налог. Это было уже нечто новое — паразит паразитировал на других паразитах. Но, очевидно, Кверчетани было проще слегка припугнуть конкурентов, чем устранить их и взвалить на свои плечи нелегкую заботу по управлению еще несколькими заведениями.
Барт никому не рассказывал о своей работе по Кверчетани — до поры, до времени. Он чувствовал, что выкладывать все сведения лично прокурору города или кому-то из муниципалитета не имеет смысла: это вовлекло бы в расширенное расследование заведомо нежелательных людей, так или иначе связанных с преступниками. До некоторых пор он не обмолвился ни словом даже с Дональдом Иствудом. Но после того, как Иствуд-младший стал помощником прокурора города, Барт решил посвятить его в свои секреты.
Дональд, которого он попросил о встрече, пригласил его к себе домой. Они вид елись достаточно редко с тех пор, как Барт на приеме у Иствуда — старшего познакомился с Сильвией. Поэтому первое, о чем спросил Дональд, были их отношения:
— Старина, очень странно, что ваши отношения не дошли до логической развязки — точнее говоря, до завершающей связи, до брачных уз, — улыбнулся Дональд. — Или Сильвия очень изменилась, или… Как я тебе уже говорил, она происходит из семьи, где постоянство введено в ранг высшей добродетели. Что же, будем надеяться, что все еще изменится к лучшему, то есть, статус кво в ваших отношениях восстановится.
— Вряд ли, — поспешил замять разговор на эту тему, которой он в последнее время избегал касаться, Барт. — Собственно, я теперь настолько поглощен работой, что даже и не придаю особого значения личным делам.
— Это объяснимо, — принимая во внимание твой почтенный возраст, — с комической важностью изрек Дональд.
Барт, которому шел двадцать восьмой год, только пожал плечами.
Их беседа происходила в кабинете Дона, просторной комнате, обставленной добротной старинной мебелью — безо всякого намека на модерн. На стене висел портрет нового президента, Вудро Вильсона, под портретом на листе плотной бумаги был крупным шрифтом набран текст инагурационной речи:
«Зло пришло вместе с добром, и немало было попорчено высококачественного золота, с богатством пришла и непростительная расточительность… мы были бесстыдными расточителями и в то же время на удивление способными людьми».
— Это очень способный политик, — сказал Иствуд, перехватив взгляд Барта. — Уж он-то наведет порядок, поверь мне.
Барт подумал, что утверждение Дональда верно наполовину. Президент Вильсон находился у власти считанные месяцы, а уже успел подчинить всю банковскую и денежную систему правительству, установил контроль над деятельностью трестов, существенно снизил тариф. Что же, дельцам типа Уорнингтона стало жить потруднее, зато настало время таких, как Кверчетани.
— Вот об этом я и пришел посоветоваться с тобой. Конечно, президент Вильсон может даже распространить действие «сухого закона» на все штаты, сделав его федеральным законом, и с выпивкой в Иллинойсе станет совсем туго, — Барт усмехнулся, — но никто никогда не будет в состоянии решить все проблемы.
И он в общих чертах изложил результаты своих наблюдений за Кверчетани.
— Ты никому не рассказывал об этом, кроме меня? — спросил Иствуд. Он выглядел серьезным, даже озабоченным.
— Нет, в любом случае это не поднялось выше моего уровня, выше уровня района. Да и там в это посвящен только очень узкий круг людей.
— Это хорошо, — удовлетворенно сказал Иствуд. — У тебя, естественно, все это достаточно подробно отражено — я имею в виду: есть какие-то записи, заметки.
— Конечно.
— Принеси мне их, Барт. Я внимательно ознакомлюсь с ними, а потом мы с тобой подумаем, что можно будет предпринять.