— И ты ей веришь? — спросил Уилли.
Донни пожал плечами.
— Будет шуметь — тоже нарвется на неприятности. Она же не дура. Так что дайте ей попить.
— Я принесу, — сказал Рупор.
За стиральной машиной располагалась раковина. Рупор открыл кран, и мы услышали, как тихонько побежала вода. Он проделал это неожиданно тихо.
И вел себя неожиданно тихо, для Рупора-то.
Уилли развязал кляп, как в прошлый раз, и вытащил грязный кусок тряпки изо рта. Мэг застонала и стала двигать челюстью из стороны в сторону.
Рупор вернулся со старой банкой из-под фруктов, полной воды.
— Нашел за банками с краской, — сказал он. — Воняла совсем чуточку.
Донни взял ее и поднес к губам Мэг. Девушка пила жадно, довольно урча с каждым глотком. Она осушила банку в считанные секунды.
— Боже мой, — сказала она. — Боже мой. Спасибо.
Странное было чувство. Словно все было забыто. Словно она на самом деле была нам благодарна.
Поразительно. Чего только не добьешься одной-единственной баночкой воды.
Я вновь подумал, какая же она беспомощная.
Меня посетила мысль — интересно, испытывали ли все остальные то же, что и я — эту всеохватывающую, головокружительную потребность к ней прикоснуться? Положить на нее ладони. Познать это ощущение. Ее грудь, ягодицы, бедра. Этот рыжевато-блондинистый кустик меж ног.
Именно то, чего делать было нельзя.
От этого мне стало дурно. От давления. Оно было слишком сильным.
— Хочешь еще? — спросил Рупор.
— Можно? Пожалуйста.
Он снова убежал к раковине и вернулся с водой. Отдал банку Донни, и Мэг расправилась и с ней.
— Спасибо. Спасибо тебе.
Она облизнула губы. Они обветрились, высохли, местами потрескались.
— И ты ей веришь? — спросил Уилли.
Донни пожал плечами.
— Будет шуметь — тоже нарвется на неприятности. Она же не дура. Так что дайте ей попить.
— Я принесу, — сказал Рупор.
За стиральной машиной располагалась раковина. Рупор открыл кран, и мы услышали, как тихонько побежала вода. Он проделал это неожиданно тихо.
И вел себя неожиданно тихо, для Рупора-то.
Уилли развязал кляп, как в прошлый раз, и вытащил грязный кусок тряпки изо рта. Мэг застонала и стала двигать челюстью из стороны в сторону.
Рупор вернулся со старой банкой из-под фруктов, полной воды.
— Нашел за банками с краской, — сказал он. — Воняла совсем чуточку.
Донни взял ее и поднес к губам Мэг. Девушка пила жадно, довольно урча с каждым глотком. Она осушила банку в считанные секунды.
— Боже мой, — сказала она. — Боже мой. Спасибо.
Странное было чувство. Словно все было забыто. Словно она на самом деле была нам благодарна.
Поразительно. Чего только не добьешься одной-единственной баночкой воды.
Я вновь подумал, какая же она беспомощная.
Меня посетила мысль — интересно, испытывали ли все остальные то же, что и я — эту всеохватывающую, головокружительную потребность к ней прикоснуться? Положить на нее ладони. Познать это ощущение. Ее грудь, ягодицы, бедра. Этот рыжевато-блондинистый кустик меж ног.
Именно то, чего делать было нельзя.
От этого мне стало дурно. От давления. Оно было слишком сильным.
— Хочешь еще? — спросил Рупор.
— Можно? Пожалуйста.
Он снова убежал к раковине и вернулся с водой. Отдал банку Донни, и Мэг расправилась и с ней.
— Спасибо. Спасибо тебе.
Она облизнула губы. Они обветрились, высохли, местами потрескались.