— Не хочет или не может признаться, что сделала ошибку.
Это настолько напоминало меня самого, что я не в силах был произнести ни слова.
— Кит, — продолжала Марджори, — единственный из Стрэттонов, у кого нет денег, сказала мне Имоджин. После шестой порции водки у нее неудержимо развязывается язык. Кит по уши в долгах. Вот почему он так торопится продать ипподром, ему позарез нужны деньги.
Я посмотрел на Марджори и представил себе, как она выглядит для посторонних: маленькая старая леди за восемьдесят, волнистые седые волосы, мягкая розовая кожа, темные ястребиные глаза. Острый, хваткий ум, выразительный язык — из всех Стрэттонов она, подумалось мне, больше всех остальных родственников походила на того финансового гения, который основал династию.
— Я буквально вышла из себя, когда мой брат дал Мадлен эти акции, — сказала она. — Иногда он бывал упрям. Теперь, через столько лет, я рада, что он так поступил. Я рада, — медленно договорила она, — что теперь есть человек, не принадлежащий к семье, который может заставить тепличные растения из стрэттоновской оранжереи почувствовать, что такое чувство меры.
— Не знаю, смогу ли.
— Это зависит, — проговорила она, — от того, хотите ли вы. Или, вернее, как сильно вы этого хотите. Если бы вам было все равно, вы бы сегодня сюда не заявились.
— Верно.
— Вы бы оказали мне услугу, — сказала она, — если бы выяснили, сколько задолжал Кит и кому. И что за отношения у Конрада с этим его архитектором, за которого он так держится и про которого полковник Гарднер говорит, что тот ни ухом ни рылом не смыслит в скачках и придумывает что-то неудобоваримое. Полковник говорит, что нам нужен архитектор вроде того, который построил ваш дом, но что ваш архитектор проектирует только небольшие сооружения.
— Полковник сказал вам, что был у меня?
— Это был его самый разумный поступок за этот год.
— Вы меня поражаете.
— Вы мне нужны как союзник, — произнесла она. — Помогите мне сделать бега процветающими.
Я попытался разобраться в мешанине охвативших меня чувств и под их воздействием, а не по здравому размышлению, дал ей ответ.
— Ладно, попробую.
Она протянула мне маленькую ручку, чтобы официально закрепить соглашение, и я пожал ее, взяв на себя обязательство.
Марджори уехала, не взглянув на опустошенный гараж, который находился в том же состоянии, в каком я его застал, мальчиков я нашел сидящими вместе с Гарднерами и Дартом в гарднеровской кухне, поглощающими пирог. Теплый, благоухающий фруктовый пирог, с пыла с жара. Кристофер спросил рецепт, «чтобы папа сделал его в автобусе».
— Папа умеет готовить? — иронически проговорил Дарт.
— Папа умеет все, — с набитым ртом заявил Нил.
«Папа, — подумал я про себя, — только что, с наскока, ввязался в предприятие, не сулящее ничего хорошего».
— Полковник… — начал я. Он остановил меня:
— Зовите меня Роджер.
— Не хочет или не может признаться, что сделала ошибку.
Это настолько напоминало меня самого, что я не в силах был произнести ни слова.
— Кит, — продолжала Марджори, — единственный из Стрэттонов, у кого нет денег, сказала мне Имоджин. После шестой порции водки у нее неудержимо развязывается язык. Кит по уши в долгах. Вот почему он так торопится продать ипподром, ему позарез нужны деньги.
Я посмотрел на Марджори и представил себе, как она выглядит для посторонних: маленькая старая леди за восемьдесят, волнистые седые волосы, мягкая розовая кожа, темные ястребиные глаза. Острый, хваткий ум, выразительный язык — из всех Стрэттонов она, подумалось мне, больше всех остальных родственников походила на того финансового гения, который основал династию.
— Я буквально вышла из себя, когда мой брат дал Мадлен эти акции, — сказала она. — Иногда он бывал упрям. Теперь, через столько лет, я рада, что он так поступил. Я рада, — медленно договорила она, — что теперь есть человек, не принадлежащий к семье, который может заставить тепличные растения из стрэттоновской оранжереи почувствовать, что такое чувство меры.
— Не знаю, смогу ли.
— Это зависит, — проговорила она, — от того, хотите ли вы. Или, вернее, как сильно вы этого хотите. Если бы вам было все равно, вы бы сегодня сюда не заявились.
— Верно.
— Вы бы оказали мне услугу, — сказала она, — если бы выяснили, сколько задолжал Кит и кому. И что за отношения у Конрада с этим его архитектором, за которого он так держится и про которого полковник Гарднер говорит, что тот ни ухом ни рылом не смыслит в скачках и придумывает что-то неудобоваримое. Полковник говорит, что нам нужен архитектор вроде того, который построил ваш дом, но что ваш архитектор проектирует только небольшие сооружения.
— Полковник сказал вам, что был у меня?
— Это был его самый разумный поступок за этот год.
— Вы меня поражаете.
— Вы мне нужны как союзник, — произнесла она. — Помогите мне сделать бега процветающими.
Я попытался разобраться в мешанине охвативших меня чувств и под их воздействием, а не по здравому размышлению, дал ей ответ.
— Ладно, попробую.
Она протянула мне маленькую ручку, чтобы официально закрепить соглашение, и я пожал ее, взяв на себя обязательство.
Марджори уехала, не взглянув на опустошенный гараж, который находился в том же состоянии, в каком я его застал, мальчиков я нашел сидящими вместе с Гарднерами и Дартом в гарднеровской кухне, поглощающими пирог. Теплый, благоухающий фруктовый пирог, с пыла с жара. Кристофер спросил рецепт, «чтобы папа сделал его в автобусе».
— Папа умеет готовить? — иронически проговорил Дарт.
— Папа умеет все, — с набитым ртом заявил Нил.
«Папа, — подумал я про себя, — только что, с наскока, ввязался в предприятие, не сулящее ничего хорошего».
— Полковник… — начал я. Он остановил меня:
— Зовите меня Роджер.