Козлопеснь - Том Холт 21 стр.


— Что мы здесь делаем? — спросил я.

— Ты живешь здесь, — ответил мальчик. — Скорее.

Я не понимал, что вообще происходит, поэтому плюнул в плащ на удачу (ибо собирался войти в несчастливый дом) и последовал за ним.

Это было обширное, тускло освещенное помещение с высоким потолком, недавно украшенное кем-то за большие деньги. Тут был и серебряный кратер, окруженный серебряными и золотыми кубками с чеканкой, и персидские гобелены по всем стенам, и бактрийские ковры на полу. Ложа имели бронзовые ноги, а у очага стояла высокая золоченая статуя Агамемнона, убиваемого Клитемнестрой по возвращению из Трои, которая, как я прикинул, обошлась ее владельцу примерно во столько же, сколько приносит мое поместье в Филе за целый год. Перед очагом спали две дорогущие спартанские гончие, а со стропил свисали две клетки с птицами и детенышем обезьяны. Все это выглядело как жилище исключительно богатой вдовы.

Двери во внутреннюю комнату распахнулись и явилась Федра в шафрановом платье.

— Вернулся, значит? — сказала она.

— Что, бога ради, происходит? — спросил я.

— Не вставай на ковер в грязных сандалиях, — сказал Федра. — Он обошелся в двенадцать драхм, и это мне еще повезло.

Я шагнул с ковра на голый пол.

— Чей это дом, Федра? — спросил я. — И какого черта ты здесь делаешь? Ты должна была быть у дяди.

— Это наш дом, ты, неблагодарный олух, — сказала она раздраженно. — Или станет нашим, когда ты доберешься до архонта и заплатишь за него. Твой проклятый дядя не разрешил мне взять ни обола из твоих денег.

— Ты купила его у общественного конфискатора? — ахнул я.

— Не я, — сказала она. — Ты. Мне нельзя покупать недвижимость, забыл?

Не знаю, что бы я натворил, не будь я так ошарашен. Я просто стоял там в своей лавровой короне (полученной за спасение жизни соратника), съехавшей набекрень, и пытался найти хоть какие-то подобающие случаю слова. Пока я их искал, Федра заговорила снова.

— Ну как же — я не могла оставаться у твоего дяди... То есть он же невыносим — распоряжался мной, будто я какая-то служанка. И мне не нравится этой твой милашка-братец Калликрат. Не думаю, что с этого момента мы их увидим. И это хороший дом — дорогой, конечно, но ты вполне можешь себе его позволить, если не затянешь пояс на год-другой. Разумеется, некоторое время у тебя не будет лишних денег; может быть, заложишь какие-то виноградники в Паллене, но это не должно быть проблемой. Я уверена, мой отец возьмет их в залог, если больше никто не захочет.

— Ты купила конфискованную собственность на мое имя? Да ты хоть понимаешь, что обо мне будут говорить люди?

— Да, — сказала Федра и улыбнулась.

Не могу не дивиться, почему до меня так долго все доходит. Федра не хуже меня знала, что покупка конфискованной собственности казненного — не только крайне дурной знак, но и является в глазах достойных людей не многим лучше разграбления могил, и купила дом именно поэтому — чтобы выставить в меня в самом дурном свете. Она также знала, что теперь я никоим образом не смогу от него избавиться, потому что должна была скрепить договор с общественным конфискатором моей личной печатью. Если я разорву этот договор, то не смогу приобрести в Афинах ничего дороже одной-единственный макрели.

— Удачно, что ты вернулся как раз сегодня, — сказала Федра. — Потому что сегодня — последний день платежа, а процента, сколько я знаю, довольные большие.

Я понял, что разбит.

— Ладно же, сука, — сказал я. — И во что мне это обошлось?

— В один талант, — сказала она и хихикнула.

— Что мы здесь делаем? — спросил я.

— Ты живешь здесь, — ответил мальчик. — Скорее.

Я не понимал, что вообще происходит, поэтому плюнул в плащ на удачу (ибо собирался войти в несчастливый дом) и последовал за ним.

Это было обширное, тускло освещенное помещение с высоким потолком, недавно украшенное кем-то за большие деньги. Тут был и серебряный кратер, окруженный серебряными и золотыми кубками с чеканкой, и персидские гобелены по всем стенам, и бактрийские ковры на полу. Ложа имели бронзовые ноги, а у очага стояла высокая золоченая статуя Агамемнона, убиваемого Клитемнестрой по возвращению из Трои, которая, как я прикинул, обошлась ее владельцу примерно во столько же, сколько приносит мое поместье в Филе за целый год. Перед очагом спали две дорогущие спартанские гончие, а со стропил свисали две клетки с птицами и детенышем обезьяны. Все это выглядело как жилище исключительно богатой вдовы.

Двери во внутреннюю комнату распахнулись и явилась Федра в шафрановом платье.

— Вернулся, значит? — сказала она.

— Что, бога ради, происходит? — спросил я.

— Не вставай на ковер в грязных сандалиях, — сказал Федра. — Он обошелся в двенадцать драхм, и это мне еще повезло.

Я шагнул с ковра на голый пол.

— Чей это дом, Федра? — спросил я. — И какого черта ты здесь делаешь? Ты должна была быть у дяди.

— Это наш дом, ты, неблагодарный олух, — сказала она раздраженно. — Или станет нашим, когда ты доберешься до архонта и заплатишь за него. Твой проклятый дядя не разрешил мне взять ни обола из твоих денег.

— Ты купила его у общественного конфискатора? — ахнул я.

— Не я, — сказала она. — Ты. Мне нельзя покупать недвижимость, забыл?

Не знаю, что бы я натворил, не будь я так ошарашен. Я просто стоял там в своей лавровой короне (полученной за спасение жизни соратника), съехавшей набекрень, и пытался найти хоть какие-то подобающие случаю слова. Пока я их искал, Федра заговорила снова.

— Ну как же — я не могла оставаться у твоего дяди... То есть он же невыносим — распоряжался мной, будто я какая-то служанка. И мне не нравится этой твой милашка-братец Калликрат. Не думаю, что с этого момента мы их увидим. И это хороший дом — дорогой, конечно, но ты вполне можешь себе его позволить, если не затянешь пояс на год-другой. Разумеется, некоторое время у тебя не будет лишних денег; может быть, заложишь какие-то виноградники в Паллене, но это не должно быть проблемой. Я уверена, мой отец возьмет их в залог, если больше никто не захочет.

— Ты купила конфискованную собственность на мое имя? Да ты хоть понимаешь, что обо мне будут говорить люди?

— Да, — сказала Федра и улыбнулась.

Не могу не дивиться, почему до меня так долго все доходит. Федра не хуже меня знала, что покупка конфискованной собственности казненного — не только крайне дурной знак, но и является в глазах достойных людей не многим лучше разграбления могил, и купила дом именно поэтому — чтобы выставить в меня в самом дурном свете. Она также знала, что теперь я никоим образом не смогу от него избавиться, потому что должна была скрепить договор с общественным конфискатором моей личной печатью. Если я разорву этот договор, то не смогу приобрести в Афинах ничего дороже одной-единственный макрели.

— Удачно, что ты вернулся как раз сегодня, — сказала Федра. — Потому что сегодня — последний день платежа, а процента, сколько я знаю, довольные большие.

Я понял, что разбит.

— Ладно же, сука, — сказал я. — И во что мне это обошлось?

— В один талант, — сказала она и хихикнула.

Назад Дальше