— У вас ужас, как интересно. Я всю жизнь в квартире жил, а тут, прям страна целая. Конечно, я со вчера думал, как снова к вам попасть. Разузнать тут все, посмотреть. Но и помогу, конечно. Если надо.
Лезвие засверкало ярче и чаще, сильная кисть крутила тяжелый топор, будто он легкий ножичек. Мужчина ждал еще слов, но лицо стало насмешливым, шевельнулись густые усы, чуть поднялись брови. Женя сбоку снова вздохнула, на этот раз с какой-то другой интонацией.
Хозяин кивнул, переводя взгляд на нее.
— Да понял я. И нечего его так защищать. Он и сам прекрасно справился.
— Я бы не смог, без нее, — встрял Женька.
— Молчи, — хором сказали оба, не глядя на него.
И он оскорбленно умолк.
— Ты правда, хочешь, чтоб он тебе сказал главную причину? — удивилась Женя.
— Я хотел, чтоб он ее не назвал, — возразил собеседник густым басом.
Я между прочим тоже тут, снова встрял в беседу Женька, но — мысленно, и говорить, как будто меня нету — невежливо.
— Он так и сделал! — Женя, кажется, начала немного сердиться.
А наверху вдруг закрутился большой вентилятор, с длинными, почти до стен лопастями. Вращал их медленно, и по всей комнате рассыпался нежный звон — на лопастях качались, прикасаясь друг к другу, хрустальные подвески на невидимых нитках.
— Ладно, — поспешно сказал мужчина, входя в комнату и кажется, заполняя ее почти целиком.
Положил топор на стол, рядом с миской, куда Женя выжимала тряпку. Выдвинув большой табурет, сел напротив стоящего Женьки.
— Садись. Твоя имя я услышал и понял. Очень приятно, Евгений Смоленский. Меня зовут Аргест. Но ты можешь называть меня Борис Николаевич. К примеру. Или — дядя Петя.
У Женьки сами собой задрались брови, но он попытался сохранить на лице вежливое выражение.
— Или, нет. Лучше — Матаи-Аоуираи, — дядька задумался и добавил, — дядя. Дядя Матаи. Нет?
— Арг, — с упреком вклинилась Женя, — если ты уже сказал ему имя, то…
— Я тоже хочу. Как ты, — наставительно огрызнулся многоименный дядя.
Но тут же махнул лапищей, показывая, как соскучился вести беседу. Встал, поднял руку, высвобождая влетевшую в волосы хрустальную подвеску.
— Если тебе сложно, зови меня Отан.
— Аргест или — Отан, — подвела итог Женя, — хорошо, он понял. Ты ведь понял, Жень?
— У вас ужас, как интересно. Я всю жизнь в квартире жил, а тут, прям страна целая. Конечно, я со вчера думал, как снова к вам попасть. Разузнать тут все, посмотреть. Но и помогу, конечно. Если надо.
Лезвие засверкало ярче и чаще, сильная кисть крутила тяжелый топор, будто он легкий ножичек. Мужчина ждал еще слов, но лицо стало насмешливым, шевельнулись густые усы, чуть поднялись брови. Женя сбоку снова вздохнула, на этот раз с какой-то другой интонацией.
Хозяин кивнул, переводя взгляд на нее.
— Да понял я. И нечего его так защищать. Он и сам прекрасно справился.
— Я бы не смог, без нее, — встрял Женька.
— Молчи, — хором сказали оба, не глядя на него.
И он оскорбленно умолк.
— Ты правда, хочешь, чтоб он тебе сказал главную причину? — удивилась Женя.
— Я хотел, чтоб он ее не назвал, — возразил собеседник густым басом.
Я между прочим тоже тут, снова встрял в беседу Женька, но — мысленно, и говорить, как будто меня нету — невежливо.
— Он так и сделал! — Женя, кажется, начала немного сердиться.
А наверху вдруг закрутился большой вентилятор, с длинными, почти до стен лопастями. Вращал их медленно, и по всей комнате рассыпался нежный звон — на лопастях качались, прикасаясь друг к другу, хрустальные подвески на невидимых нитках.
— Ладно, — поспешно сказал мужчина, входя в комнату и кажется, заполняя ее почти целиком.
Положил топор на стол, рядом с миской, куда Женя выжимала тряпку. Выдвинув большой табурет, сел напротив стоящего Женьки.
— Садись. Твоя имя я услышал и понял. Очень приятно, Евгений Смоленский. Меня зовут Аргест. Но ты можешь называть меня Борис Николаевич. К примеру. Или — дядя Петя.
У Женьки сами собой задрались брови, но он попытался сохранить на лице вежливое выражение.
— Или, нет. Лучше — Матаи-Аоуираи, — дядька задумался и добавил, — дядя. Дядя Матаи. Нет?
— Арг, — с упреком вклинилась Женя, — если ты уже сказал ему имя, то…
— Я тоже хочу. Как ты, — наставительно огрызнулся многоименный дядя.
Но тут же махнул лапищей, показывая, как соскучился вести беседу. Встал, поднял руку, высвобождая влетевшую в волосы хрустальную подвеску.
— Если тебе сложно, зови меня Отан.
— Аргест или — Отан, — подвела итог Женя, — хорошо, он понял. Ты ведь понял, Жень?