— Здесь, сэр, — послышался голос шлюпочного старшины прямо под ним. Джек перелез через борт и спрыгнул вниз. — Мистер Риккетс, где потайной фонарь?
— У меня под курткой, сэр.
— Показывайте его над кормой. Греби.
Пушка ударила снова, вслед за ней раздались еще два выстрела. Совершенно очевидно, что орудия вели пристрелку, но уж чертовски громко они грохотали. Тридцатишестифунтовки? Оглядевшись, он рассмотрел четыре шлюпки позади себя, бледную линию горизонта, на фоне которой виднелись шнява и сетти. Джек механически похлопал по пистолетам и сабле. Ему редко случалось нервничать сильнее, чем теперь. Он весь обратился в слух: ждал, когда справа прозвучит бортовой залп «Софи».
Катер мчался, рассекая воду, весла скрипели в руках гребцов, ухающих в такт.
— Суши весла! — вполголоса скомандовал шлюпочный старшина, и спустя несколько секунд шлюпка зашуршала по гальке.
Не успела шлюпка сесть на гальку, как матросы выскочили и вытащили ее на берег, следом за ней причалила шлюпка шнявы вместе с Моуэттом, ялик с боцманом и баркас сетти с Маршаллом.
На узком участке пляжа стало тесно.
— Линь, мистер Уотт? — спросил Джек Обри.
— А вот и шлюп появился, — произнес чей-то голос, и из-за утеса раздалось семь негромких выстрелов.
— Мы здесь, сэр, — воскликнул боцман, снимая с плеча две бухты дюймового линя.
Джек схватил конец одного из них, произнеся:
— Мистер Маршалл, хватайте свой линь, и пусть каждый возьмется за свой узел. — Словно на привычной поверке отрядов на борту «Софи», все матросы без лишней суеты заняли свои места. — Готовы? Все готовы? Тогда рванули!
Джек кинулся в сторону утеса, где пляж сужался до нескольких футов под скалой, а следом за ним, держась за линь с узлами, бежала половина десанта. Он почувствовал, как в груди у него все кипит: ожидание кончилось — и будь что будет. Обогнув мыс, они увидели ослепительный фейерверк и услышали десятикратно усилившийся грохот: из башни вырывались три — нет, четыре багровых снопа пламени. Увидели «Софи» со взятыми на гитовы марселями, отчетливо видимыми при вспышках выстрелов, озарявших все небо. Пушки шлюпа непрерывно били по молу, целя так, чтобы каменные осколки, разлетаясь во все стороны, помешали сетти отверповаться к берегу. Насколько Джек мог судить, находясь под таким углом, «Софи» находилась именно в той точке, которую они отметили на карте: темная масса утеса с возвышающейся часовней, была по левому ее траверзу. Однако башня оказалась дальше, чем он рассчитывал. К упоению боем уже примешивалась усталость: Джек с трудом вытаскивал сапоги из рыхлого песка. Запнувшись, подумал о том, что ни в коем случае не должен упасть; та же мысль пришла к нему, когда он услышал, как упал кто-то из связки Маршалла. Прикрыв глаза ладонью, он с невероятным усилием заставил себя отвернуться от сражения и продолжать пахать песок. В ушах стучало так, что ум заходил за разум, но при этом Джек продвигался вперед черепашьим шагом. Неожиданно он ощутил под ногами твердую почву. Ему показалось, будто он сбросил с себя пятипудовый груз, и Обри побежал, прямо-таки побежал вперед по плотному песку. И все это время Джек слышал хриплое, тяжелое дыхание своих товарищей. Наконец батарея стала ближе: через бруствер он видел, как суетятся люди у испанских орудий. Ядро с «Софи», срикошетив от скалы с часовней, с воем пронеслось над их головами. Ветер принес со стороны башни облако удушливого дыма.
Не пора ли пускать ракету? Форт находился совсем рядом: были слышны голоса и грохот лафетных колес. Но испанцы были заняты тем, что отвечали на огонь пушек «Софи». Можно подползти чуточку поближе, чуточку поближе, еще ближе. Словно сговорившись, моряки поползли вперед, видя друг друга: так было светло от вспышек.
— Ракету, Бонден, — прошептал Джек. — Мистер Уотт, кошки. Всем проверить оружие.
Боцман привязал к тросам трехлапые кошки; шлюпочный старшина воткнул ракеты, выбил искру на трут и стоял, выжидая. На фоне грохота батареи совсем негромко прозвучало металлическое позвякивание и звук от ослабляемых ремней; сильная одышка проходила.
— Готовы? — прошептал Джек.
— Готовы, — также шепотом отозвались офицеры. Он наклонился. Зашипел запал, и ракета взлетела, оставляя за собой алый след и голубое пламя.
— Вперед! — крикнул капитан, и его голос утонул в оглушительном крике: «Ура, ура!»
Бегом, бегом. Вот они ныряют в сухой ров, пистолеты разряжаются в амбразуры, моряки по тросам забираются на бруствер и кричат, кричат взахлеб. Возле уха голос шлюпочного старшины: «Давай руку, приятель!» Одежду рвут острые камни, и вот он наверху, размахивает саблей, держа пистолет в другой руке. Но сражаться не с кем. Артиллеристы, кроме двух, лежавших на земле, и раненого, корчившегося около большого затененного фонаря, один за другим удирали и мчались к деревне.
— Джонсон! Джонсон! — закричал он. — Заклепать орудия! Сержант Куинн, продолжайте вести беглый огонь. Осветите эти заглушки.
Капитан Ля Ир ломом сбивал замки с горячих 24-фунтовок.
— Лучше взорвать, — сказал он. — Чтобы все взлетело на воздух.
— Ву саве фэр взорвать пушки?
— Еще бы! — с уверенной улыбкой ответил Ля Ир.
— Мистер Маршалл, вы и вся десантная партия должны бежать к причалу. Морские пехотинцы выстраиваются на обращенном к берегу конце мола, сержант, пусть стреляют непрерывно, неважно, видят они кого-нибудь или нет. Разверните нос сетти, мистер Маршалл, и распустите паруса. Мы с капитаном Ля Иром намерены взорвать форт.
— Боже, до чего же я не люблю писать рапорты, — произнес Джек.
В ушах у него все еще гудело от могучего взрыва (второй пороховой погреб, находившийся под первым, нарушил расчеты капитана Ля Ира), и перед глазами до сих пор плыли желтые пятна, возникшие от вспышки диаметром в полмили. Голова и шея ужасно болели, с левой стороны его длинные волосы сгорели, а кожа на голове и лицо были обожжены.
На столе перед ним лежали четыре неудачных попытки. Под ветром у «Софи» лежали три приза, которые следовало с попутным ветром отвести в Маон, а вдалеке над Альморайрой по-прежнему поднимался дым.
— Послушайте, пожалуйста, этот вариант, — продолжал он, — и выскажите свое мнение, правильна ли грамматика и верен ли слог. Начинается письмо, как и все остальные, так:
«Софи, открытое море.
Милорд, имею честь уведомить вас, что, согласно полученным мною указаниям, я проследовал к мысу Нао, где встретился с конвоем из трех судов, сопровождавшийся французским 12-пушечным корветом».
Дальше я перехожу к шняве, лишь отмечая столкновение с корветом, но ни словом не упоминаю о его ожесточенности и перехожу к высадке десанта.
«Выяснив, что остаток конвоя укрылся под защитой орудий батареи Альморайра, я решил попытаться захватить их там, что и было успешно осуществлено, причем батарея (квадратная башня с четырьмя 24-фунтовыми орудиями) была взорвана в два часа двадцать семь минут. Шлюпки направились на зюйд-зюйд-вест бухты. Три тартаны, которые были вытащены на берег и прикованы цепями, пришлось сжечь, но сетти выведен из гавани. Оказалось, что это «Салос», имевший на борту ценный груз ртути, спрятанный в мешках с мукой».
Довольно смело, не так ли? Но я продолжаю.
«Я многим обязан рвению и энергии лейтенанта Диллона, принявшего на себя управление шлюпом Его Величества, командовать каковым я имею честь, который вел непрерывный огонь по молу и батарее. Все офицеры и матросы вели себя так достойно, что будет неумеренно вдаваться в детали. Однако я должен отметить любезность месье Ля Ира, офицера французской королевской артиллерии, который добровольно предложил свои услуги по подрыву порохового погреба, в результате чего получил увечья и ожоги. Присовокупляю перечень убитых и раненых: Джон Хейтер, солдат морской пехоты, убит; Джеймс Найтингейл, матрос, и Томас Томпсон, матрос, ранены. Имею честь, милорд...» — и так далее. Что вы на это скажете?
— Что ж, несколько более отчетливо, чем предыдущий вариант, — ответил Стивен. — Хотя, как мне кажется, вместо «неумеренно» было лучше сказать «неуместно».
— Ну конечно же, «неуместно». Превосходное слово. Оно пишется через «т»?
«Софи» лежала в дрейфе около Сан-Педро. Последнюю неделю шлюп был чрезвычайно занят и быстро совершенствовал тактику, пребывая днем далеко за горизонтом, в то время как испанцы выискивали его вдоль побережья. В ночное время шлюп подходил к берегу, чтобы поиграть в вышибалы в маленьких портах или с каботажными судами в предрассветные часы. Работа эта была чрезвычайно опасной и не всякому по зубам. Она требовала тщательнейшей подготовки и удачного стечения обстоятельств, однако оказалась поразительно успешной. И многого требовала от экипажа «Софи», так как когда они находились в море, Джек нещадно гонял орудийные расчеты на учениях, а Джеймс заставлял матросов еще резвее ставить паруса.
Джеймс был исправным офицером, как и любой другой; ему нравился чистый корабль, как в обычное время, так и в сражении. И никогда не случалось такого, чтобы после вылазки или утренней стычки доски палубы не были надраены, а медь не сияла. Как говорили, он был обстоятельным; однако его рвение касательно подновления окраски, идеально поставленных парусов, ровно стоящих реев, чистых марсов и убранных в бухты тросов на самом деле не шло ни в какое сравнение с тем восторгом, который он испытывал, когда эта хрупкая красота вступала в соприкосновение с врагами короля, которые могли ее уничтожить, повредить, сжечь или потопить.
Однако команда «Софи», эти усталые, похудевшие, но горящие энтузиазмом люди, переносили все эти тяготы с удивительной стойкостью, отлично понимая, что они воздадут себе сторицею, сойдя в на сушу с борта шлюпки, доставляющей увольняемых на берег. Они заметили перемены на квартердеке: подчеркнутое уважение и внимание Диллона к капитану после операции в Альморайре. Их совместные прогулки туда-сюда и частые совещания не остались незамеченными. И конечно, разговор за столом констапельской, во время которого лейтенант высоко оценил действия десантной партии, сразу же был пересказан по всему шлюпу.
— Если мои расчеты верны, — произнес Джек, отрывая глаза от лежавшего перед ним листа бумаги, — то с начала крейсерства мы захватили, потопили или сожгли тоннаж, в двадцать семь раз превышающий наш собственный. И если собрать вместе всю их артиллерию, то на нас обрушился бы огонь сорока двух орудий, включая вертлюжные пушки. Вот что имел в виду адмирал, говоря, что надо повыщипать перья испанцу. Ну и, — громко засмеявшись, добавил капитан, — если это положит в наши карманы по паре тысяч гиней, то еще лучше.
— Разрешите войти, сэр? — спросил казначей, появившийся в открытой двери.