— Так вот вы куда клоните, сыщик.
— А как вам это нравится?
— Совсем не нравится, — со вздохом ответил он. — Расследование убийства всегда тянет за собой уйму грязи.
— Об этом надо было думать раньше, прежде чем подбрасывать труп под колеса Тауну.
— А вы можете это доказать?
Шейн пожал плечами:
— Это вполне резонное предположение, если принять гипотезу об убийстве. А у дока Томпсона доказательств предостаточно.
— Мне это совсем не нравится, — повторил Холден.
— Да это его обычные штучки! — взвился Кокрейн. — Разве вы не знаете, что он всегда выкидывает что-нибудь подобное.
Шейн поглядел на него и заметил:
— Ты и так здорово влип, приятель. Из твоей вчерашней статьи ясно, что ты знал о том, что может показать вскрытие.
— Чушь! — окрысился Кокрейн. — Я знал, что от тебя следует ждать чего-нибудь в таком духе.
— Присяжные могут решить иначе, если я докажу, что вы знали, что Таун должен был именно в то время поворачивать на углу, — сказал Шейн и снова повернулся к толстяку. — Так как теперь насчет ваших ста тысяч баксов?
— Нормально. — Холден был непробиваем. — Не думаю, что тебе охота влезать в дерьмо, Шейн.
— Всегда готов выслушать дельные предложения.
— Я не предлагаю продать Тауна. Я предлагаю тебе убираться из Эль-Пасо.
— Каждый должен зарабатывать, — пояснил Шейн. — С вашими-то ста тысячами на кампанию могли бы и раскошелиться.
— Да я никогда не считал, что Таун поднимется выше. — Манни Холден сделал глоток и добавил: — Так что лучше тебе убраться в Новый Орлеан.
— А что, если я докажу, что Таун убил солдата до того, как переехать его?
Холден покачал головой из стороны в сторону:
— Все шло своим чередом, пока ты тут не объявился. И все пойдет само собой, как только ты исчезнешь.
— Меня легче купить, чем выставить, — предостерег его Шейн.
— Не думаю, Шейн. Это не твой город. Это мой город.
— Ну что ж, — промолвил Шейн и встал. Лицо его было непроницаемо. — Еще увидимся, — бросил он Кокрейну и вышел.
Когда он подошел к своему номеру, дверь была приоткрыта. Шейн хорошо помнил, что, уходя, запер ее. Он прошел мимо номера, заглянув в узкую щель, но ничего нельзя было разглядеть. Он зашел за угол коридора и остановился. Закурив, он вернулся к тому месту, откуда можно было наблюдать за дверью. Она так и оставалась чуть приотворенной. О случайности не могло быть и речи. Если это засада, то тот, кто находился внутри, вел себя слишком глупо, оставив дверь открытой, словно нарочно предупреждая его, Шейна. С другой стороны, Шейн прекрасно знал, что до сих пор жив только потому, что всегда доверял своему нюху.
Спокойно докурив сигарету до конца, он быстро прошел по коридору и, вытащив свой револьвер, оказался у двери с другой стороны коридора. Распахнув дверь левым плечом, он одним прыжком очутился посредине комнаты.
У окна в кресле сидела женщина. Увидев его, она выронила стакан, из которого пила его коньяк. Во всем остальном она сохраняла полное спокойствие. Зоркие глаза Шейна окинули всю комнату и вернулись к гостье. Он не торопясь опустил револьвер в карман.
— Кармела Таун, — только и проговорил он.
Кармела оттолкнулась обеими руками от ручек кресла и поднялась. Ее черные глаза впились в Шейна.
— Ми-ка-эль, — пропела она низким голосом, произнося его имя в три слога.
— В один прекрасный день ты нарвешься на пулю, — сказал Шейн и шагнул к ней.
— Я и так уже подранок, Микаэль, — усмехнулась Кармела Таун и протянула к нему руки. Губы у нее были сухие, горячие и жесткие. Десять лет сильно изменили ее. Когда-то это была длинноногая девчонка с какой-то особой, затаенной красотой, рвущейся из-под спуда и вспыхивающей порой в ее черных глазах. В том юном существе бурлили жизнь и страсть. Сейчас ее стройная фигура была слишком худой, напряженной, лицо осунулось, красные пятна на щеках придавали ему лихорадочный вид, но глаза все так же сверкали неестественным блеском. По ней сразу было видно, что эта женщина давно уже много пьет и мало ест и спит.
Шейн высвободился из ее объятий, и руки ее упали вниз, крепко вцепившись в его ладони.
— Ты всегда так врываешься в собственную комнату? — спросила она.
— Как ты сюда попала?
— Сунула деньги коридорному. Он спросил, не миссис ли я Шейн, я сказала «нет», и он этим явно довольствовался.
Шейн высвободился из ее рук и пошел закрыть дверь.
— Ты пролила мой коньяк. В наши дни его не так легко доставать, — холодно заметил он.
— Прости. Не так уж много я пролила, Микаэль.
Она снова уселась в кресло и достала из сумочки сигарету, сунула ее в рот и посмотрела на Шейна в ожидании огня. Шейн зажег спичку, она прикурила и глубоко затянулась, выпустив струйки дыма через нос. Откинув голову и заглянув ему в глаза, она сказала:
— Сколько воды утекло, — и замолчала, словно ее покинула смелость.
Шейн кивнул и задул спичку. Присев на край кровати, он спросил:
— Откуда ты узнала, что я здесь?
— Прочитала во «Фри пресс». Потом я видела, что ты приходил к папе утром.