Рекиген, который был потрясен не меньше венценосного курятника, сумел привести супругу в чувство и, когда Алита перестала-таки дрожать, с искренним восторгом произнес:
— Это было великолепно, милая. Как ты это сделала?
— Не знаю, — выдохнула Алита. Сейчас ей хотелось просто сидеть, уткнувшись мокрым от слез лицом в грудь Рекигена, и ни о чем не думать. Ни о том, что она, тихая, скромная и спокойная, вела себя, как действительно злонамеренная ведьма, ни о том, что в груди едва заметно пульсировал комочек темноты, который стал помрачающим разум туманом в тот миг, когда Алита появилась в библиотеке.
— Умница, — одобрительно сказал Рекиген. — Теперь эти клушки будут знать свое место и больше не пикнут. Ноги болят?
— Немного, — ответила Алита, прислушавшись к тупой ноющей боли в порезанной правой ступне. — Они ведь пожалуются мужьям…
— И что? — усмехнулся Рекиген. — Мои братья не вникают в бабские разборки. Тем более, если бабы такие дуры, что устраивают ссору со злонамеренной ведьмой. Кстати, как ты вызвала эти огни?
Алита пожала плечами.
— Понятия не имею. Это как-то… вне меня.
Спустя полчаса к Алите пришел врач — судя по тому, как он обменялся рукопожатием с Рекигеном, они были добрыми друзьями. Впрочем, тщательный осмотр не принес никакой новой информации. Убирая инструменты в маленький саквояж, врач поинтересовался:
— Не беременны?
— Нет, — одновременно ответили Алита и Рекиген. Врач понимающе кивнул и сказал:
— Тогда надо звать дворцового ведуна. Ее высочество разворачивается как ведьма.
Глаза Рекигена энергично сверкнули, словно он услышал именно то, что и ожидал. Алита испуганно села на кровати и спросила:
— Это что такое?
— Ну вы же злонамеренная ведьма, ваше высочество, — ответил врач так просто, словно речь шла о насморке. — И если раньше ваши способности проявлялись только в моменты особого душевного напряжения, были, так сказать, в латентном состоянии, то сейчас они начали активно развиваться. Скоро вы сможете пользоваться ими тогда, когда пожелаете. Господин Гвиноар, ведун его величества, сможет сделать этот процесс относительно безболезненным.
Алите стало еще страшнее, хотя, казалось бы, дальше бояться было уже некуда.
Господин Гвиноар оказался чем-то похожим на Огюста-Эжена: то ли четко осознаваемой внутренней мощью, то ли спокойной доброжелательностью. Появившись на пороге, он бросил короткий взгляд на Алиту и сообщил:
— Ну конечно! Цветок уже расцветает, — он присел рядом с Алитой, взял ее за руку и, начертив пальцем на ладони какой-то иероглиф, доверительно сообщил: — Весь дворец гудит о том, как вы гоняли старших высочеств громами и молниями.
На Алиту внезапно нахлынула такая слабость, что она откинулась на подушки без сил. Комната вздрогнула и медленно поплыла по кругу. На мгновение Алите показалось, что она сейчас задохнется, но это чувство исчезло почти сразу. Стало как-то очень спокойно, и комочек темноты в груди перестал причинять неудобство.
— Не стоило подсыпать мне стекла в туфли, — негромко сказала она и попыталась улыбнуться, но улыбки не получилось. Рекиген опустился на край кровати возле супруги и обеспокоенно сообщил:
— У нее были огоньки на пальцах. Такие, бледно-голубые, как на болотах.
Гвиноар удивленно вскинул брови.
— Ваше высочество, вы меня поражаете, — сказал он Алите. — Честно говоря, я впервые вижу, как личное заклинание обретают с такой скоростью…
Его голос становился все тише и тише, пока не уплыл куда-то в сторону и не растаял в осеннем сумраке. Алита вдруг поняла, что теперь в ее мире никого нет, она осталась наедине с собой, и от того, как она себя поведет, зависит ее будущее. Алита не хотела быть ведьмой. Ни злонамеренной, ни обычной. Обладание магией внушало ей тяжелую тревогу — Алита прекрасно понимала, что в этом мире магия для нее лучший друг и помощник, но неприятное предчувствие никуда не уходило. Ладони стало покалывать: в них будто бы медленно собирались лужицы настолько горячей воды, что рука постепенно начинает чувствовать холод. Алита попробовала лечь поудобнее, но не смогла пошевелиться.
«Не волнуйтесь, — услышала она голос Гвиноара в голове. — Не волнуйтесь, это пробивается ваше личное заклинание. Осталось немного».
«Не хочу, — отчетливо подумала Алита. — Не хочу магии, не хочу быть ведьмой. Это зло. А я не злая».
И тогда ее ударило. Алита внезапно с невероятной, пронзительной четкостью осознала, что все-таки стала ведьмой, все-таки изменилась, но в этой перемене не было тьмы. Черный клубок, крутившийся в груди сгустком шипящих змей, вдруг растаял, и это было настолько хорошо и легко, что Алита не выдержала и рассмеялась. Теперь она была сосудом, который наполняло волшебство — доброе, светлое, свободное. В нем не было зла, и у зла теперь не было над ней власти.
«Я должна рассказать Огюсту-Эжену, — вдруг подумала Алита. — Я должна поделиться с ним…»
Сияние, в котором она тонула, стало медленно гаснуть, но Алита знала, что оно всегда будет с ней в ее личном заклинании. И это наконец-то дало ей покой и полную ясность. Да, человек, которого она любила, оказался негодяем и лжецом, но теперь у нее достаточно сил, чтобы двигаться дальше, не оглядываясь на прошлое и не боясь нового предательства. А самое главное — Алита наконец-то смогла сказать себе с предельной искренностью о том, что имеет право любить, и что уже любит.
— Ведьма, да, — произнес Гвиноар: уже наяву, а не в мыслях Алиты. — Причем очень сильная. Но не злонамеренная.
Открывать глаза не хотелось. Алита всем сердцем стремилась хоть немного побыть в угасающем сиянии, таком теплом и ласковом, таком своем… Мир снаружи мог и подождать.
— А так бывает? — с сомнением осведомился Рекиген.
— Иногда случается, — уклончиво ответил Гвиноар. — Редко, но случается.
Алита мысленно прикоснулась к принцу и увидела, что он окутан розовым облаком, в котором расплываются красные нити: разочарование, раздражение и плохо сдерживаемый гнев. Ему нужна была злонамеренная ведьма, и этой ведьмы вдруг не стало. Есть, от чего беситься.
— Милорд Гвиноар, оставьте нас, — негромко попросила Алита, не открывая глаз. На месте дворцового ведуна было непроницаемо черное облако с лохматыми протуберанцами, вырывавшимися из тьмы. По облаку прошла легкая волна возмущения, но Алита повторила с прежней твердостью. — Оставьте. Я должна поговорить с мужем.
Облако качнулось, и Алита скорее поняла, чем услышала ответ:
— Разумеется, ваше высочество.
Когда за ведуном закрылась дверь, а в розовом облаке, окружавшем принца, расплылись еще три алые нити, Алита сказала:
— Ты обижен, Рекиген. Обижен на жизнь, которая тебя обманула. Разочарован в том, что я получила заклинание, но не стала злонамеренной ведьмой. А тебе нужна была именно такая, правда? Потому что новую династию либо обожают, либо боятся. И теперь ты злишься потому, что я не смогу обеспечить страх.
Розовое облако потемнело, налилось кровавым гноем гнева. Алита почувствовала, как Рекиген метнулся к кровати и взял ее за горло: пока просто взял, он и сам не знал, что готов сделать в следующую минуту. А самое главное — он боялся, пусть и не осознавал своего страха до конца.
— Не стоит, — мягко сказала Алита и открыла глаза. Рекиген наткнулся на ее взгляд, и пальцы на шее дрогнули. — Я ведь не отказываюсь тебе помочь.
Она осторожно взяла принца за запястье и медленно отвела его руку от шеи. Рекиген не сопротивлялся: то ли решил посмотреть, что будет дальше, то ли неосознанный страх стал сильнее. Алита ободряюще улыбнулась и промолвила:
— Тебе нужна подруга и соратница? Я ей буду. Тебе нужна иллюзия счастливой семьи? Я ее составлю так, что никто не подкопается. Но вот откручивать головы твоим недругам я не стану, уж извини. Мне это неприятно.
Несколько минут они сидели молча. Алита не убирала руки с запястья Рекигена, словно пыталась сдержать его гнев и страх. В конце концов, принц вздохнул и признался: