И тогда девушка на дереве увидела прекрасного белого человека подпрыгивающим, сгибающимся и топающим вместе с дикими обезьянами в древнем ритме танца Дум-Дум.
Его рычание было более звериным, чем у самих зверей. Его красивое лицо было искажено дикой гримасой ярости. Он бил кулаками по своей широкой груди и выкрикивал свой призыв, а его гладкая бронзовая кожа терлась о шкуры косматых танцоров. Это было страшно, чудовищно и все же это было прекрасно в своей примитивной дикости. Странная сцена, на которую как завороженная смотрела Берта Кирчер, вряд ли могла быть увидена кем-то еще из человеческих существ. Девушка была потрясена чудовищностью и грандиозностью происходящего действа.
Она глядела на полянку, очарованная увиденным. Но тут подкрадывающиеся движения на дереве за ее спиной заставили девушку повернуть голову. Она застыла в ужасе — за ее спиной, отражая лунный свет, сияли зловещим огнем два больших желто-зеленых глаза. Ее выследила Шитя-пантера. Зверь был так близко, что мог коснуться ее огромной когтистой лапой. У девушки не оставалось времени взвешивать свои дальнейшие действия, обдумывать поступок было некогда. Возможно, страх послужил ей плохим советчиком, но она, испуганно вскрикнув, спрыгнула с дерева прямо на лужайку.
Обезумевшие от воздействия танца и лунного света обезьяны немедленно обернулись на звук, чтобы рассмотреть того, кто посмел вмешаться в их ритуал. Они увидели самку Тармангани, беспомощную и одинокую, и бросились к ней. Шита, зная наперед, что даже Нума-лев, если он не утратил рассудок от голода, не связывается с Большими обезьянами, когда они танцуют Дум-Дум, тихо исчезла в ночи и отправилась на поиски ужина в другое место.
Тарзан, увидев девушку, узнал ее и мгновенно оценил весь риск ее поступка. Здесь ей вновь угрожает смерть! Он не стал долго раздумывать — он знал, что не позволит обезьянам убить ее. Сознание нелогичности такого поступка угнетало Тарзана, но он должен был все-таки совершить его.
Старшие самки уже хотели растерзать девушку, когда Тарзан очутился среди них и тяжелыми ударами разбросал их в разные стороны. Тогда самцы подошли поближе, чтобы принять участие в убийстве.
Они опасались, что эта новая обезьяна может захватить себе всю добычу и сожрать ее в одиночку. С удивлением они увидели, что новичок обнимает это существо за плечи, как бы защищая самку Тармангани от окружавших ее обезьян.
— Она — самка Тарзана,— сказал пришелец.— Не причиняйте ей зла.
Это был единственный способ, которым человек-обезьяна мог заставить своих диких сородичей понять, что эту женщину нельзя убивать. Тарзан был рад, что Берта Кирчер не понимает его слов. Для него было достаточно унизительным называть девушку, принадлежащую к ненавистным врагам, своей подругой.
«Вот и снова Тарзаи-обезьяна должен был защитить гунна,— подумал он про себя и пробормотал себе в извинение,— она женщина, а я не немец, по-другому это быть не могло».
Лейтенант Гарольд Перси Смит Олдуик из королевской авиаслужбы выполнял разведывательный полет. Сведения, или вернее было бы сказать, слухи дошли до британского штаба в Немецкой Восточной Африке, что противник высадился на западном побережье и продвигается через Черный Континент, чтобы пополнить и вооружить свои колониальные войска. Формально новая армия, как предполагалось, не должна была еще появиться с запада, по край ней мере, в течение десяти-двенадцати дней. Конечно, слухи были нелепы, абсурдны, но абсурдные вещи часто случаются во время войны. Во всяком случае, ни один хороший генерал не поверит слухам о вражеской активности без разведки.
Поэтому лейтенант Гарольд Перси Смит Олдуик летел низко над верхушками деревьев, держа курс на запад и внимательно выискивая на земле своими зоркими глазами следы армии гуннов. Обширные леса покрывали всю обследуемую им территорию. Под кронами тропической растительности вполне могли бы скрываться немецкие военные корпуса, так густа была зелень огромных деревьев. Горы, луга и пустыни мелькали под брюхом аэроплана, создавая чудесную панораму незнакомой местности, но молодой лейтенант за все время полета не заметил никакого присутствия человека среди этого моря листвы.
Все еще надеясь обнаружить какой-нибудь предмет, относящийся к проходящей армии,— брошенный грузовик, сломанный передок от орудия или место, где был вражеский лагерь,— он продолжал лететь дальше на запад.
Время приближалось к полудню. Сплошные джунгли кончились, и лейтенант парил над равниной, поросшей редкими деревьями. Ее пересекала извилистая река, он решил уже повернуть и возвращаться к лагерю. По его расчетам, чтобы покрыть нужное расстояние до темноты, потребовалось бы лететь напрямик с максимальной скоростью, но так как бензина было достаточно, а мотор работал надежно, у Смита Олдуика не было сомнения в своевременно выполнении полученного задания. Тогда-то мотор самолета и заглох.
Самолет летел слишком низко, и летчику не оставалось ничего другого, как немедленно произвести посадку, пока под ним была открытая местность. Вдали, прямо на востоке, куда он направлялся, виднелся обширный лес, долети он до него — заглохший мотор послужил бы причиной аварии, а возможно, и гибели пилота. Поэтому Смит Олдуик приземлился на лугу рядом с извилистой рекой и приступил к починке мотора на скорую руку.
Работая, он напевал арию, ставшую модной после последней постановки мюзик-холла. Она была очень популярна в Лондоне год назад, и по его поведению можно было подумать, что он работает на английском летном поле под охраной аэродромной команды, в окружении сотен своих товарищей, а не один среди африканской неисследованной, дикой местности. Типичным для этого человека было предельное безразличие к своему окружению, хотя внешность лейтенанта никак не говорила о том, что он относится к породе героев.
Лейтенант Гарольд Перси Смит Олдуик был строен, светловолос, на его мальчишеском лице весело сияли голубые глаза. Его характер сформировала окружающая среда, полная роскоши, праздной лености и легкой жизни, а не острая необходимость удовлетворения первейших жизненных потребностей.
И не только внешне молодой лейтенант был неосторожен и беспечен. Его внутреннее содержание полностью соответствовало внешнему облику, что и повлекло за собой дальнейшие события. То обстоятельство, что местность, где он затеял ремонт аэроплана, могла быть наводнена бесчисленными врагами, казалось, не доходило до его сознания ни в малейшей степени. Он увлекся работой, проверяя детали мотора, вышедшие из строя и вызвавшие его остановку. Изредка юноша поднимал глаза и окидывал взглядом окружающую местность. Ближний лес на востоке от него и более отдаленные джунгли, подходившие вплотную к извилинам реки, возможно, служили убежищем армии кровожадных дикарей, но ни малейшего интереса и тревоги у лейтенанта Смита Олдуика это не вызывало.
И даже если бы он взглянул повнимательнее, очень сомнительно, что ему удалось бы увидеть несколько десятков фигур, прижавшихся к земле и укрывшихся в подлеске у самой опушки.
Есть такие люди, которые, как полагают, наделены тем, что не нашло лучшего названия, чем шестое чувство,— разновидностью интуиции, как бы предупреждающей их о наличии невидимой опасности. Сосредоточенный взгляд скрытого наблюдателя вызывает у них тревожное чувство, сродни нервному беспокойству. В данном случае двадцать пар глаз уставились на лейтенанта Гарольда. Перси Смита Олдуика, но это обстоятельство все же не вызвало ответной реакции на надвигающуюся опасность в его безмятежном сердце. Он мирно напевал и, закончив ремонт испорченной детали, включил мотор на минуту-две, затем выключил и спустился с борта самолета на землю с намерением немного поваляться на мягкой травке и покурить, прежде чем лететь обратно в лагерь. Он впервые осмотрел окружавший его пейзаж и поразился его дикой красоте. Чем-то луг с растущими на нем редкими деревьями напомнил ему английский парк. То, что дикие звери и туземцы могли быть составной частью этого пейзажа, казалось лейтенанту дикой невероятностью.
Прекрасные цветы, усыпавшие раскидистый куст недалеко от аэроплана, очаровали его эстетический вкус, и, закурив сигарету, Смит Олдуик направился к кусту посмотреть на цветочки поближе. Когда пилот наклонился над ними, чтобы насладиться их ароматом, он находился в нескольких сотнях ярдов от аэроплана, и в этот момент Нумабо-вождь племени Вамабо, решил выскочить из засады со своими воинами и напасть на белого человека.
Первым намеком на опасность послужил лейтенанту нестройный хор диких криков из леса позади него. Повернувшись, юноша увидел несколько десятков обнаженных чернокожих, быстро приближающихся к нему. Негры бежали плотной массой и, когда подошли ближе, замедлили скорость бега. Лейтенант Смит Олдуик прикинул взглядом направление их атаки и расстояние до спасительной машины. Близость чернокожих к нему исключала все шансы добраться до аэроплана. Он понял, что поведение негров было явно воинственным и угрожающим. Заметил лейтенант также, что они вооружены копьями и луками со стрелами, и пришел к мысли, что несмотря на пистолет, бывший у него в наличии, его осилят при первом же броске. Чего он не знал, так это тактики нападавших, а она заключалась в том, что при первом же оказанном сопротивлении со стороны намеченной жертвы чернокожие племени Вамабо пятились назад, что вообще свойственно природе туземцев. Однако после ряда атак и угроз врагу, негры доводили себя до ярости, подбадривая свои слабые души воинственными криками, прыжками и танцами, и только после такой психической подготовки бросались в окончательную атаку.
Вождь Нумабо шел впереди и выделялся своим ростом и бравой осанкой. Он являл собой отменную мишень. Нумабо и оказался тем, в кого прицелился англичанин.
К несчастью для себя, Смит Олдуик в него не попал, хотя убей он вождя, мог бы легко разогнать и остальных. Пуля прошла мимо Нумабо и попала в грудь воина позади него. Когда парень с воплем рухнул ничком, остальные с угрозами повернулись и побежали назад, но, к огорчению лейтенанта, они направились в сторону самолета, а не в лес, и поэтому пилот все еще был отрезан от своей машины.
Внезапно чернокожие остановились и снова повернулись к нему. Негры громко выкрикивали что-то и бурно жестикулировали, а через какое-то время один из них высоко подпрыгнул, размахивая копьем и издавая дикие воинственные вопли. Вскоре эти вопли возымели действие на его товарищей, и тогда чернокожие приняли участие в малопривлекательном действе, состоящем из приседаний, прыжков и других, иной раз чудовищных, телодвижений, сопровождая все это яростными криками. Это делалось с целью подстегнуть мужество и накопить нужную храбрость для еще одной атаки.
Второе нападение привело чернокожих ближе к англичанину, и он уложил еще одного туземца из своего пистолета. За это время в него было пущено три копья. У Смита Олдуика теперь оставалось пять патронов, а нападавших было восемнадцать человек, с которыми лейтенанту еще предстояло сразиться. Если не удастся их хорошенько припугнуть, было очевидно, что его судьба решена.
То, что Вамабо должны были расплачиваться жизнью за каждую попытку взять пленного — возымело действие, и теперь чернокожие подзадержались с новым нападением, а когда вновь предприняли попытку нападения, то сделали это более ловко, чем прежде: они разбились на три группы, стараясь окружить белого человека. Одновременно к нему направились вооруженные группы с разных сторон, и, хотя лейтенант разрядил пистолет успешно, чернокожие, наконец, добрались до него. Они, казалось, понимали, что белый истратил все свои патроны и сделался для них неопасным, так как теперь окружали его все теснее с явным намерением взять его живым, поскольку могли легко расправиться с ним своими острыми копьями с большей безопасностью для них самих. Но нападающие этого не сделали. Значит, конечная цель у них была иной.
Две или три минуты негры сжимали кольцо вокруг лейтенанта, пока Нумабо что-то не сказал, и кольцо сомкнулось вокруг англичанина. Хотя молодой лейтенант бил направо и налево, используя все свои знания бокса, он вскоре был побежден численным преимуществом и сбит с ног древками копий и жестокими кулаками чернокожих воинов.
Смит Олдуик был почти без сознания, когда его поставили на ноги, после того как связали руки за спиной, и принялись грубо толкать вперед, в направлении джунглей.
Когда охрана вела его вдоль узкой тропы, лейтенант Смит Олдуик не мог не удивляться, почему это туземцы захотели взять его живым. Он знал, что находится слишком далеко во внутренних районах страны, чтобы его форма могла иметь какое-либо значение для здешнего туземного племени. Сведений о мировой войне сюда поступить не могло. Лейтенант мог лишь допустить, что попал в руки воинов какого-то негритянского властелина, от чьего королевского каприза и будет зависеть его судьба.
Победители вели его по лесу, возможно, около часа,— наконец англичанин увидел перед собой небольшой участок на берегу реки, свободный от зарослей, окруженный грубым, но крепким частоколом. За частоколом располагались многочисленные хижины, крытые тростником. Его погнали по деревенской улице, и тут пленник был немедленно окружен толпой женщин, детей и воинов. Лейтенант стал центром внимания возбужденной толпы, чьи намерения выливались в желание как можно скорее, точнее — немедленно, расправиться с ним. Женщины были более озлоблены, нежели мужчины. Они били и царапали пленника, как только добирались до него, пока, наконец, Нумабо-вождь не был вынужден вмешаться, чтобы спасти свой трофей для той цели, ради которой ему сохранили жизнь.
Воины растолкали толпу, освобождая проход, и повели белого человека в хижину. Тут лейтенант Смит Олдуик увидел входящих с противоположной стороны в деревню нескольких негров, одетых в лохмотья, оставшиеся от немецкой военной формы.
Англичанин нисколько не удивился этому, и его первой мыслью было, что ему наконец-то пришлось столкнуться с частью армии противника, движущейся с западного побережья, слух о которой достиг британского штаба. Именно признаки ее присутствия лейтенант и разыскивал в джунглях.
Смит Олдуик горестно улыбнулся, обдумывая печальные обстоятельства, приведшие его к такому финалу, хотя он и был далек от потери надежды на благополучный исход дела. Он надеялся, что у него есть маленький шанс убежать от этих людей и добраться до своего самолета.
Среди частично одетых в форму чернокожих был громадный парень с нашивками сержанта. Когда взгляд этого верзилы упал на британского офицера, громкий крик торжества сорвался с его лиловых губ, и немедленно окружавшие сержанта солдаты подхватили восторженный возглас. Они сгрудились вокруг пленника, чтобы поиздеваться над ним.
— Где вы взяли англичанина? — спросил Усанга, чернокожий сержант, у вождя Нумабо.— С ним еще кто-нибудь был?
— Он спустился с неба,— ответил вождь племени,— в странной вещи, летающей, как птица. Она нас вначале очень напугала, но мы долго наблюдали за ней и увидели — она, наверное, не живая, а когда белый человек оставил ее, мы на него напали. Хотя он убил некоторых наших воинов, мы схватили его, ибо мы — смелые мужчины и великие воины племени Вамабо!
Глаза Усанги расширились.
- Этот англичанин прилетел с неба? — переспросил он.
— Да,— ответил Нумабо,— в большой вещи, по форме напоминающей птицу,— на ней он спустился с небес. Эта вещь все еще там, где она опустилась. Рядом с четырьмя деревьями около второй излучины реки. Мы ее там оставили, потому как не знали, что она такое! Мы боялись трогать ее, и она все еще там, если, конечно, не улетела.
— Она не может летать сама,— засмеялся Усанга,— без этого человека ей с места не сдвинуться. Эта ужасная вещь наполняла сердца наших солдат страхом, так как летала через наши лагеря ночью и сбрасывала бомбы на нас. Хорошо, что ты заметил этого белого человека, Нумабо, так как с его большой птицей он пролетел бы над вашей деревней сегодня вечером и убил бы всех ваших людей.
— Он не может больше летать,— сказал Нумабо.— Человеку не положено летать по воздуху, только грешным демонам подвластны такие вещи, и Нумабо-вождь последит за тем, чтобы этот белый человек не делал такого больше,— с этими словами вождь грубо втолкнул молодого офицера в хижину, находившуюся в центре деревни, где Смит Олдуик и был оставлен под охраной двух крепких воинов.
В течение часа или больше узник был предоставлен самому себе. Это время он использовал на бесполезные попытки развязать путы, стягивающие руки. Его усилия были прерваны появлением чернокожего сержанта Усанги. Тот по-хозяйски ввалился в хижину и приблизился к лейтенанту.
— Что вы собираетесь со мной делать? — поинтересовался англичанин.— Моя страна не состоит в войне с этими людьми, захватившими меня в плен. Ты говоришь на их языке — скажи им, что я не враг, что мой народ в дружбе с местным населением и что они должны отпустить меня с миром.